Интересное издание. Между прочим, раритет, издание тысяча девятьсот двадцать седьмого года.

– Слушай, а эту книгу ведь и до войны читали! – удивленно произнёс я. – Представляешь? И даже во время войны.

– Да, – Наташа кивнула и отложила ручку в сторону. – Юриспруденция имеет древние корни.

Отложив книгу, я поднялся и подошел к Наташе.

– Устала? – я обнял её за плечи. – Может отвлечешься на несколько минут?

– И что? – с лёгким кокетством произнесла она и тут же снова стала серьёзной. – А кто казусы будет решать? Сегодня уже двадцать шестое. Перед «майскими» точно зачеты устроят!

Я вздрогнул. Двадцать шестое апреля. Черная дата из будущего. В прошлой реальности через два года произошла авария на Чернобыльской АЭС. Надеюсь, в этот раз успеют предпринять меры и не допустить мировой катастрофы. Не зря же я… Да и отец что‑то такое говорил…

Я машинально погладил Наташины волосы, собранные в хвостик, потом наклонился и прикоснулся губами к макушке.

– Ну… что ты делаешь‑то… – вздрогнула Наташа. – Отстань, кому сказала…

– Ох, какие мы грозные, – усмехнулся я, потом наклонился ниже и поцеловал в шею и предложил. – Может, в кино вечерком сходим? А, Зая? В «Спутнике» «Танцор Диско» идет, индийский…

– Как, как ты меня назвал? – Наташа подняла голову с лукавым прищуром и вернула меня с небес на землю. – А ну‑ка возьми книгу! Что‑то там такое было… Ищи главу «Об обидах»! Нашел?

– Ага… Ого‑го! – я снова захохотал. – Если кто назовет другого уродом… Три солида, ага! Пятнадцать грамм золота! Как два обручальных кольца…

– Или три, но поизящнее…– опустив глаза, мечтательно протянула Наташа и тут же повернулась ко мне. – А ты откуда знаешь?

– А ты? – хитро прищурив глаза съехидничал я.

– А я… а я… – растерялась Наташа и покраснела.– А я первая спросила! Отвечай!

Я действительно не так давно заходил в ювелирный, присматривался к кольцам… так просто… Или вовсе не просто так? На будущее – точно.

– Отвечу! – кивнул я. – Только… глаза закрой!

– Это зачем еще? – она попыталась строго осадить меня.

– Увидишь! – я был настойчив.

– Как же я увижу, если… – попыталась возразить Наташа, впрочем, глаза послушно закрыла…

Я поцеловал ее в губы и не отпускал, пока кто‑то не хлопнул дверью в прихожей.

– Тихо! – отстранилась Наташа. – Дед пришел!

Я мгновенно плюхнулся на тахту и схватил книгу.

– Так что там в статье? – громко произнесла Наташа, одергивая футболку.

– Занимаетесь… Молодцы! – довольным голосом произнёс Иван Михайлович, заглядывая в комнату. – А я вас хотел позвать чайку попить. Торт в продмаге купил, «Ночка»!

– Какой чаек, деда? – Наташа негромко засмеялась. – Сначала обедать. Суп гороховый кому я вечера варила, забыл? А потом уж и чай с тортиком.

– А… – дед кивнул в мою сторону.

– И Саша сначала пообедает, – приказным тоном произнесла Наташа и бросила выразительный взгляд на книгу. – Но сначала мы закончим тему. Правда, Саш?

– Ну, куда же я денусь? – согласился я и незаметно перевернул книгу, которую держал вверх ногами.

– Как ты думаешь, он заметил? – спросил я, едва дед вышел.

– А ты спроси у него, – хихикнула Наташа. – Давай уж поскорее закончим, а то и правда, что‑то есть захотелось.

– Вот как дед уйдёт, так и закончим, – улыбнулся я и тут же строгим голосом произнёс. – Вот: «Об обидах». «Если кто назовет другого зайцем, присуждается к уплате трех солидов!» Так что с меня… три золотых кольца, что ли?

– Ну‑у… вполне достаточно одного, – машинально произнесла Наташа, стыдливо прикрыла глаза и слегка покраснела.

– О! Смотри! – постарался я поскорее перевести тему на рабочий лад, так как тоже почувствовал себя как‑то неловко.– «Если кто, мужчина или женщина, назовет свободную женщину блудницей, и не докажет этого, присуждается к уплате тысячи восьмисот денариев, что составляет сорок пять солидов!» Ого! Золота почти двести пятьдесят грамм. Портсигар! Кстати, о блудницах…

– О ко‑ом? – широко раскрыла глаза Наташа.

– Ну, о клофелинщицах.

Я кратко поведал о веселых девицах, встреченных мной в электричке.

– Понимаешь, я не знаю, те это или нет, – резюмировал я. – Но, в милицию сообщил. Так, на всякий случай. Они ж человека убили. И продолжат промышлять!

– Да уж, – Наташа снова стала покусывать губы. – Понимаешь, я их не очень хорошо разглядела, в купе темновато было. Я говорила уже участковому… Они в Райском вошли, шатенка и блондинка с длинными такими волосами.

– Значит, не они, – выдохнул я. – В электричке одна из них брюнетка была. Худая, с короткой стрижкой.

– Да они обе худые, – сказала Наташа. – Хотя, шатенка чуть поплотнее…

Наташа снова задумчиво потянулась к ручке и поднесла её ко рту.

– Да не грызи ты уже! – грозно рыкнул я. – Пора избавляться от дурных привычек, Зая.

– Снова «Зая», – прищурилась Наташа и выразительно протянула руку с растопыренными пальцами.– Имей ввиду, у меня только пять пальцев.

– Ничего, Зая, – усмехнулся я, прекрасно понимая, на что она намекает. – Колечки можно и в два ряда нанизывать.

– А ещё в шкатулочку складывать, и пересчитывать бессонными ночами, – сделав страшное лицо прошептала она. – Представляешь, буду по ночам как Кощей над златом чахнуть…

Она о чем‑то задумалась и снова сунула ручку в рот.

– Брось каку! – крикнул я, и она, вздрогнув, выронила ручку на пол.

– Ой! Извини… Ты меняв следующий раз по рукам бей! – предложила Наташа. – Ты прав, надо избавляться от дурных привычек.

– Ага! Логарифмической линейкой! – сыронизировал я.

– Так что с девицами‑то? – перевела разговор Наташа.

– Внешность у обеих преступниц была, как говорят, стандартная, лица обычнее, без особых примет, – вспомнил я описание, которое мне дали в милиции. – И я бы сказал, вполне симпатичные, если говорить о тех, из электрички. Ну, да, как же несимпатичным‑то мужиков охмурять?

– Кстати, о блондинке, – вдруг вспомнила Наташа. – Ты знаешь, мне почему‑то показалось, что на ней бы парик!

– Парик⁈

– Ну да. Бли‑ин, забыла участковому сказать! Ну, как тебе объяснить… – девушка задумчиво посмотрела в окно. – Понимаешь, на шатенке берет был такой, коричневый, модный, а блондинка без головного убора. А на улице холодно и сыро! И еще… Когда женщины входят в помещение, где есть зеркало, они обычно поправляют прически, даже причесываются иногда… ну, поправляют, точно. Шатенка так и сделала, а блондинка даже не дотронулась до волос. И за столом потом чуть в чай их не опустила, и никакой реакции! Вот я сейчас и подумала про парик.

Одеты девицы так же были стандартно. Шатенка в серой шерстяной юбке и жакетике, блондинка в черной «водолазке» и джинсах. Куртка тоже обычная, синяя болоньевая, на молнии. Сумочки… уж точно не от Джейн Биркин!

– А как… как все случилось‑то? – наконец, поинтересовался я. Давно уже хотел спросить, но, как‑то стеснялся, считал, что Наташе будет неприятно.

– Да как… – она пожала плечами. – Я отлучилась ненадолго… Проводник как раз чай разносил. И этот… Борис, ну, сосед по купе, тоже вышел… Наверное, в вагон ресторан за коньяком побежал… Он коньяк потом и принес. Весь такой довольный. В Иркутск ехал. Девицы… Валя и Галя… Или Надя… Короче, сказали, что и они тоже в Иркутск. Так он от радости аж затрясся. Мне тоже коньяк предлагал. Я, естественно, отказалась… А вот от чая – нет! Четыре стакана на столе стояло. Девицы сказали, что на всех взяли, а сами не прикоснулись. Попутчик, чтобы освободить тару, выпил весь чай, и налил им по полстакана. Стали пить коньяк. Я выпила свой чай… а очнулась уже в палате. Такая вот история, да‑а‑а…

В старейшем в городе помпезном, еще дореволюционной постройки, здании на углу проспекта Маяковского и улицы Комсомольцев‑ударников располагался кинотеатр «Спутник». Его фасад украшали кумачовые лозунги «Да здравствует Первое мая – день международной солидарности трудящихся!» и «Мир, труд, май!».