– И то правда, – обрадовался Серёга. – Лучше пива попей.

И правда, не помешало бы! Я так перенервничал из‑за всех этих событий… И Наташа‑то угодила под горячую руку. Точнее, под шаловливые ручки! Кстати, надо вечерком звякнуть Иван Михайловичу… А про милицию… А про милицию и впрямь, подумаю завтра на свежую голову.

– Пива, говоришь, попить? –я искоса посмотрел на коллегу. – Так в ларьках одни алкоголики, а в барах очередь.

– Возьми в универсаме, который на углу, у пышечной, там привоз был, – посоветовал Серега и схватился за телефонную трубку. – Момент! Сейчас уточню… Але! Альбина Васильевна? Это Плотников, Сергей, из газеты. Ах помните… Отлично! У вас, кажется, пиво появилось? Ах, свежее «Рижское»… Да, оставьте, если можно, бутылочек восемь.

– Сколько, сколько? – удивился я. – Зачем так много? Мне так и одной за глаза!

Плотников подмигнул, снимая с вешалки куртку:

– По одной мы с тобой вместе на улице выпьем. Там есть, где. Ну, а остальное… Друзей, что ли, у тебя нету? Или отец непьющий?

– Да нет, друзья есть, – я тоже стал одеваться. – Да и отец от пива не окажется.

– Ну, вот, видишь? Пошли.

Отстояв небольшую очередь, мы купили в универмаге пива и к нему еще взяли вяленого леща в рыбном отделе. С момента объявления хозрасчета, лещей там стало завались, как и воблы. Да и за пивом нынче особых очередей не наблюдалось. Правда, цены копеек на десять повысились, но это, в принципе, ерунда. Недавно разрешенные кооперативы, артели и народные предприниматели особо не наглели и на прибыль в тысячу процентов не рассчитывали.

Мы устроились на скамейке в небольшом скверике, недалеко от троллейбусной остановки. Дождь закончился, и на небе, наконец то, показалось солнце. Ну, хоть так, ближе к вечеру, но настроение поднялось. В доме напротив кто‑то распахнул окно и выставил на подоконник колонки:

«Ой, Вань, смотри, какие клоуны…»

Мы посмотрели с Сергеем друг на друга и беззаботно расхохотались. Весеннее солнышко. Пиво. Высоцкий. Хорошо!

Серёга рассказывал о своей дочурке, а я вспоминал о том, что осталось в прошлой жизни. Удастся ли мне исправить всё, начав жизнь практически с чистого листа? Хотя, чистым листом мою новую жизнь уже назвать сложно. Я основательно замарался и погряз в болоте, из которого выбраться самостоятельно уже не получится.

Пиво оказалось свежим, лещ вкусным и как‑то незаметно мы приговорили по паре бутылок. Мир показался вообще сказочным. Но всё рано или поздно заканчивается. Плотников посмотрел на часы и, вспомнив о супружеских обязанностях, быстро попрощался и побежал на остановку, к которой как раз подходил автобус. Он вскочил на подножку и ещё раз махнул мне рукой.

Я послал ему в ответ мужественный жест «¡No pasarán!» и продолжил сидеть на лавочке. Солнышко быстро бежало к закату, но было таким тёплым и ласковым, что меня слегка разморило. Я посмотрел на авоську с пивом, на разложенных на газетке копченых лещей и вздохнул. Одному мне этого явно много. Надо было бы с кем‑то поделиться.

Я медленно поднялся, завернул лещей в бумагу, сунул их в авоську к трем оставшимися бутылками пива и вышел из сквера. Стоя на обочине, задумался: куда бы пойти? Отец обычно возвращался домой поздно.

Взвизгнув тормозами у обочины, прямо передо мной остановился ярко‑синий автобус. Водитель выскочил из салона и бегом помчался к табачному киоску у входа в сквер. Потом так же быстро вскочил на своё место и, газанув, быстро помчался по городской улице. Он явно куда‑то опаздывал, однако остановился, чтобы купить сигарет. Вредная привычка взяла верх над разумом.

Я вздохнул и перевел взгляд на противоположную сторону улицы. Там у обочины стояла знакомая бордовая Волга. Метелкин? Что‑то давненько он не давал о себе знать. Интересно, как давно она тут стоит?

И я вдруг подумал, что, наверняка, Вектора сейчас раздражает моя довольная рожа. Скорее всего он видел, как мы пьем из бутылок пиво, болтаем, закусываем копченой рыбкой, аккуратно бросая шелуху в стоящую рядом урну. А потом ржали, когда Плотникова пробило на анекдоты:

– А вот еще один! Однажды русский, немец и поляк…

Потом пошел Штирлиц, а за ним – Василий Иваныч с Петькой. Я хохотал до слез! И Метелкин это видел. Он же не догадывался, что вся эта неуёмная веселость сродни нервному срыву.

И даже анекдоты, которые я уже слышал в той, другой жизни, неоднократно, снова показались мне невероятно смешными, хотя некоторые были довольно пошлыми. Но я с ночи находился на грани нервного срыва. Мне нужно было расслабиться, чтобы не сойти с ума. Вот я и… Но Метелкин же об этом не знал!

Представляю, как он сидел в своей Волге и скрипел зубами, вызывая недоуменные взгляды водителя. Интересно, а водитель посвящен во все его мутные дела? В какие‑то, думаю, да, но в шпионские – точно нет. Думаю, его Метёлкин использует втемную.

Две бутылки пива, влитые в мой организм, оказали своё действие. Нахально улыбнувшись, я махнул сидящим в Волге людям и кивнул головой «Ну что?»

Волга рыкнула двигателем и, быстро отъехав от тротуара, скрылась за углом. Понятно. Виктор Сергеевич проигнорировал меня. Неужели подумал, что может этим меня испугать, насторожить? Да мне сейчас и море по колено! Я обрадовался такой маленькой победе, но понимал, что он меня найдет, когда захочет. Не сегодня, так завтра. И прикажет усилить работу! Так сказать, к первомайским праздникам выдать что‑то «на‑гора»!

Я шутил про себя, но мне стало вовсе не весело. Проклятая «Волга»!

Я подумал, что Плотников уже давно добрался домой, к жене и маленькой, недавно родившейся, дочке – Виолетте. А я всё торчу у остановки, глядя вслед уходящим один за другим троллейбусам. На меня уже стали косо посматривать на остановке. Я бы тоже обратил внимание на странного типа, стоящего у обочины с авоськой в руках, откуда торчал сверток с рыбой и бутылками пива. На их взгляд, любой здравомыслящий человек поторопился бы домой, или в компанию, чтобы поскорее выпить пивка.

На перекрестке промелькнула бордовая Волга, но она свернула на другую улицу. Я протёр глаза рукой, встряхнул головой и решил сесть в первый же попавшийся троллейбус и укатить куда‑нибудь подальше. Что‑то не хотелось мне ещё раз встречаться с Метелкиным. А это точно был он.

Ага! Вот как раз подходящий семнадцатый номер. Правда, через весь город идет, но доставит куда надо.

Народу в троллейбусе было немного. На заводах еще не кончилась смена, Прокомпостировав билетик, я уселся на свободное место, и прямо перед собой увидел знакомую кепку!

– Коля! – обрадовался я.

Сидящий впереди молодой человек обернулся… Ну, точно, Хромов!

– Сань, привет! – Николай искренне обрадовался и убрал с сиденья авоську с продуктами. – Давай ко мне.

Я перебрался к приятелю, улыбнулся:

– Ну, как?

– Да, как всегда, – Коля пожал плечами.

Было видно, что поговорить есть о чем, но эта информация не для посторонних ушей.

Худенький, сутуловатый, в дешевой болоньевой курточке и коричневых кримпленовых брючках, бывших в моде лет десять назад, он выглядел, мягко говоря, не очень. Девушки на таких внимание не обращают. Но вот если бы они узнали, что перед ними гений, отбоя от них не было бы. Только вот вопрос: нужны ли ему такие девушки? Гении они очень странные. А он самый настоящий гений. Как и мой отец.

– А я пораньше сегодня с работы, – улыбнулся Хромов и провел руками по волосам. – Подстричься хочу, а то, видишь какие космы отрастил.

Я оценивающе посмотрел на него и хмыкнул. Тоже мне, космы! Ну да, ну да, как же! Не видал он Леннона! Даже не английского – нашего, из парка на Пролетарской. Как по мне, так Николай и вовсе не нуждался ни в какой стрижке. Но, раз уж сам решил…

– Вон смотри, смотри! – я показал рукой в окно на сверкающую вывеску «Парикмахерская‑салон 'Метелица». – Давай выйдем. Подстрижешься, а я подожду. А потом вон там, на лавочке, по пивку! Ты к «Рижскому» как относишься?

– К вокзалу? – уточнил Коля.