– А если и так?

– И кто он?

– А вот этого я сказать не могу.

– Нет, можешь.

– Я дала слово.

– На лучших подруг слово, данное мужикам, не распространяется.

– На всех распространяется.

– Не-а. Говори.

Анастасия подумала и вздохнула:

– Он – иностранец.

– Да их у нас в Питере как собак нерезаных. Он что, принц?

– Круче.

– Что может быть круче принца? Миллиардер?

– Мне пофиг на миллиарды. Куда интереснее.

– Да кто он? Шпион?

Анастасия рассмеялась:

– Почти.

– Что это значит?

– Он иллюзионист.

– Ух ты. Фокусник?

– Ага.

– И как зовут фокусника?

Анастасия хитро прищурила глаза:

– А какие афиши расклеены по всему Питеру?

– А какие расклеены? У нас этих гастролеров – прорва.

– А ты подумай. Ну?

– Да кто? Кто? Я тебе щас больно сделаю.

– Думай, думай. Эх! «Серебряный шар. Аттракцион “Лабиринт Минотавра”».

– Да ладно?! – Манон даже схватила подругу за руки. – Этот самый Кристофер Варшавски?

– Ага, «волшебник двадцать первого века».

– Вот не верю.

– А ты поверь. Сама же просила рассказать – я и рассказываю.

– И где ты его встретила?

– Не я его – он меня. Он шел за нами.

– За нами – за кем?

– Мы вышли из консерватории, потащились по городу. Я, Петька, Семка, Элка и другие. Тебя не было. Играли, пели, а он за нами следил.

– И втюрился в тебя?

– Походу, что так.

– А мог бы и в меня, если бы я тогда была с вами?

– Не мог бы.

– Как это так? – возмутилась Манон. – Чем ты лучше меня?

– Ничем, просто он искал именно меня.

– Не понимаю.

– Он услышал по телику в Праге, как я пою Нимфу. Сорвался и приехал в Питер, нашел меня.

– Да ладно? Может, брехня?

– Не может. И не брехня. У нас любовь-морковь, и самая настоящая. Но это еще не все.

– Что еще может быть?

– Даже не знаю, говорить или нет.

– Говори.

– Не знаю.

– Говори, – почти угрожающе повторила Манон.

– Он сказал, что мы с ним не первый раз вместе.

– Как это?

– Что когда-то мы уже были вместе, любили друг друга.

– В смысле, в прошлой жизни?

– Ага.

– Ух ты, какой поворот.

– Вот такой, и я в это верю. Потому что сама чувствую то же самое.

– Может, он тебе это внушил?

– Может быть. Но вряд ли. Я стою того, чтобы разводить такую вот вселенскую канитель? Вот так врать напропалую?

– Ты многого стоишь, подруга.

– Да, разумеется, я красотка и вообще, – самоуверенно и с нарочитым вызовом кивнула Анастасия, – но он бы смог завоевать меня куда проще. Но тут другое. – Она снизила голос почти до шепота: – Потому что было кое-что еще…

– Что было еще?

– Он отправил меня в путешествие во времени, и знаешь к кому?

– Ну?

– К Монтеверди. Я прожила с ним в отрывках всю его жизнь, почувствовала его и поняла. Такое просто так не сделать.

– Это был гипноз?

– Это было именно путешествие. Кристофер не навязал мне эти образы, а отпустил меня погулять по тому миру, где жил Монтеверди. Я даже окликнула его – и он обернулся, когда писал Нимфу, и улыбнулся мне. Такое навязать сознанию невозможно. Я просто побывала там, в его мире, моего волшебника.

– Да, это круто, – кивнула Манон. – Теперь понятно, почему тебя неделю не было видно и слышно. Я бы сама сбежала от этого мира. И что теперь?

– Он готовится к аттракциону «Лабиринт Минотавра», и у меня стало побольше времени. Вот я и вернулась. Только никому.

– Ладно. Скажи последнее, а то я не засну, пока не узнаю.

– Какой он любовник?

– Разумеется.

Анастасия лукаво взглянула на нее:

– Он нежный и ласковый зверь. Вот он какой.

Манон застонала.

– Охренеть, – выдохнула она. – Балдеж.

Девушки помолчали. Анастасия вспоминала, Манон представляла. Наконец Манон ожила:

– Да, вот что, ты мне свой мотоцикл одолжишь? Я с моим Артемкой хочу на одну турбазу сгонять в Комарово. На выходные. Он мне небо в алмазах обещал, кстати. Может, он и не такой волшебник, как твой, но тоже в чем-то неплох.

– Разумеется. Я своего иллюзиониста прокатила с ветерком, кстати. Он обалдел, когда увидел меня в седле.

– Не ожидал.

– Но только поначалу. А потом сказал: именно такой ты и должна была быть. Наездницей в мужском костюме.

– О чем это он?

– Понятия не имею: пока. Он рассказывать не стал, но обещал, что я все узнаю.

– Ясно.

– Заходи сегодня ко мне домой, отдам ключи. Но только на выходные.

– Супер, – кивнула Манон. – Ну так что, идем на репетицию?

– А ради чего я здесь? – вздохнула Анастасия. – Пошли. Сейчас на меня все смотреть будут как на преступницу.

Манон усмехнулась:

– Еще как будут – заслужила. Терпи, подруга.

…Манон положила сумку в багажник, выкатила мотоцикл из гаража, закрыла жестяные двери на замок; оседлала боевого скакуна, надела шлем, крутанула рукоять, и мотоцикл завелся, зарычал и покатил по гравию, а потом вырвался на свободу, на улицы Питера. Скоро она была в Петроградском, у дома своего Артема. Просигналила три раза.

Тот выглянул в окно:

– Сейчас!

Через пять минут она просигналила еще, на этот раз куда более нервно. Артем выглянул вновь.

Манон злилась:

– Сколько тебя еще ждать? Кто у нас дама – я или ты?

– Иду, иду!

Артем был виолончелистом – утонченной душой. Но красив, как античный бог, нежен, чувственен, когда играл, закрывал глаза. Когда целовал ее, тоже. А какие у него были руки! Как он раздевал свою Манон! Она чувствовала себя в его руках как та самая виолончель, на которой по десять часов в день играл ее возлюбленный. Он выбежал с рюкзачком за спиной, заскочил в седло, обнял подругу. Мотоцикл зарычал под девушкой и парнем, Манон газанула, и они понеслись.

Уже скоро небо заволокло тучами и прорвалось ливнем. Артем натянул на голову бейсболку с ушами. Они были уже за городом, неслись по трассе. Справа лес, слева тоже он. А вот и поворот.

– Ты бы ехала потише, – крикнул на ухо подруге Артем.

– А ты держись крепче и положись на меня, – глухо ответила она.

Им навстречу шел огромный грузовик. Из-за стены дождя он вначале показался призраком, но потом стал разрастаться, все яснее читался желтый кузов и серое, дробящееся от ливня стекло. Черный дым пер от него из-за сгорающей солярки. Было в нем что-то страшное и роковое, как будто Змей Горыныч низко летел над землей.

– Осторожнее! – вновь крикнул на ухо подруге виолончелист.

И вот тогда Манон закричала – прямо перед ними, на их полосе, шагах в двадцати по дороге оказалась женщина в длинном черном плаще и кепи. Руки она держала в карманах. В первый момент она показалась Манон призраком, видением, с чего бы какой-то женщине стоять на дороге во время движения и рисковать жизнью? На самоубийцу она никак не походила. Но женщина была реальна – эксцентричная модница. И первым, что сделала Манон, едва ли подчиняясь голосу разума, скорее интуиции, подсказке, она крутанула руль влево. Да так резко, что Артема выбросило из седла и швырнуло в сторону этой самой женщины, а Манон на своем мотоцикле полетела ровнехонько под колеса грузовика.

Так зазевавшийся лягушонок попадает под резиновый сапог рыбака. И то, что осталось от нее и машины, что выбросили задние колеса грузовика, было жалким и страшным…

Прокатившийся кубарем Артем так и не понял, что с ними случилось. Он лежал у ног женщины, потом поднял голову – в глазах его двоилось. Да еще по лицу бил дождь.

– Кто ты? – спросила женщина.

– Артем, – плохо понимая, что с ним случилось, ответил молодой человек. – Артем Васнецов. А где Манон?

Грузовик остановился, открылась дверца, водитель спрыгнул на дорогу под дождь и так и остался стоять, опустив руки, понимая, что случилось страшное несчастье.

– Кто такая Манон?

– Моя подруга…

Женщина в черном плаще устремила зоркий взгляд зеленых глаз в сторону и сразу увидела мокрые короткие рыжеватые волосы сбитой и смятой колесами девушки. Шлем ее сорвало, он откатился далеко вперед по дороге.