Любопытный сыщик Лукоморьев даже скуксился:

– Ну же, Любовь Николаевна, не мучайте старика.

– Как всегда, шуткой. Сказал, что купается в крови девственниц, по рецепту Батори.

Старик немного подумал и мрачно усмехнулся:

– Хорошая шутка! У него отличное чувство юмора, у вашего Горецкого. Острое! Что скажете, коллега?

– Даже чересчур хорошее и острое, – подтвердил ковбой. – Как опасная бритва.

– Да-с, – кивнул самому себе старичок и так, между прочим, добавил: – Таких там любят…

– Где? – спросила Соловьева.

– Что – где? – встрепенулся Лукоморьев. – Что я сказал?

– Вы сказали: «Таких там любят», с ударением на «там».

– М-м… Вам честно ответить или соврать?

– Я с вами была честной, извольте и вы мне ответить тем же.

– В аду, Любовь Николаевна, в аду очень любят остряков.

– Смешно, – кивнула она. – Ну так что, господа, какие у вас еще будут вопросы?

– Вы его еще видели? – спросил ковбой. – После того диалога в учительской?

– Нет, я вам разве не сказала? Он же пропал. Исчез. Наш Горецкий просто взял и исчез. Телефон отключен. Жена на курорте. А его самого нет. К нему даже домой ездили – дом закрыт. Все заснежено – следов нет. Был человек – нет человека. Зато в одной больнице на окраине Москвы нашли его ученицу Юленьку Головлеву. По студенческому. Нашли в полусознательном состоянии.

– И что же?

– Она была любимицей Горислава Игоревича, и кое-кто намекнул мне, что они встречались. Их вместе часто видели в нашем парке, в метро, а однажды даже в электричке – они ехали в ту сторону, за МКАД, где живет в своем особнячке Горецкий.

– И в какой же она больнице?

– Понятия не имею.

– А узнать можете? – спросил ковбой.

– Конечно, – улыбнулась очаровательная докторантка.

Они обменялись контактами и очень тепло попрощались. Когда шли к метро, Долгополов заметил:

– Вас хорошо привлекать к диалогу, Крымов, когда в нем участвует женщина. Она обо всем забывает и желает вам понравиться. И кудахчет, кудахчет…

– А мне она и впрямь понравилась. Умная и симпатичная.

– Да нет, я не спорю, миленькая дамочка. Фигуристая. Да еще философ! Какой ужас.

– Почему ужас?

– Потому что женщины философами быть не могут, вот почему. Поэтессами, художницами, учеными, наконец, – только не философами.

– Так почему?

– Когда повзрослеете – расскажу.

– Я серьезно.

– И я серьезно.

– Вы – старый женоненавистник.

– Нет, просто факт есть факт. Ладно, через час будем на месте. Как раз перед началом вечернего посещения. Только бы на родителей ее не нарваться. Но, я думаю, они придут к началу положенного времени, а мы на правах профессора психиатрии и капитана уголовного розыска опередим их. Итак, Андрей Петрович, откладываем документы с грифом «МО» – «Министерство образования» – и готовим документы под грифом «МЗ» – «Министерство здравоохранения» и грифом «менты», иначе МВД.

Уже минут через сорок пять они стояли перед дверями простенькой больницы в одном из микрорайонов на юго-западе Москвы.

– Что ж, не будем церемониться – наши задачи святы, – убежденно сказал Долгополов и неуклюже попрыгал на коротеньких стариковских ножках вверх по ступеням.

– Цель оправдывает средства, Антон Антонович? – Крымов все еще стоял внизу. – Будем нервировать и без того травмированную девушку?

– Будем нервировать и травмировать. Сейчас она – кладезь бесценной информации. – Он поднял указательный палец-крючок вверх. – И вот еще одна оборванная, кастрированная реплика. «Цель оправдывает средства»! Нет, батенька, не так. Звучит она вот как: «Если цель – спасение души, то цель оправдывает средства». Автор гениальной строки – основатель ордена иезуитов, бывший офицер на службе короне Испании, рыцарственный Игнатий де Лойола. С него Сервантес написал Дон Кихота, кстати.

– Ну все, хватит умничать, идемте уже, – поднимаясь, раздраженно бросил Крымов. – Сейчас и так врать с три короба придется, а вы все на разогреве.

– Идемте, идемте, я что, против? Я, кстати, первый поднялся. Будем спасать душу этой бедняжки.

Корочки Министерства здравоохранения и МВД сделали свое дело. Им выдали халаты и препроводили в отдельную палату, где лежала Юлия Головлева. Когда родители отыскали ее, то сразу заплатили за самую лучшую палату, куда и перевели девушку. У той почти пропала память, и она то и дело беспричинно плакала. Но никаких травм на теле, кроме шишки на голове, не было. Мать хотела дежурить возле нее, но после первых суток ей самой стало плохо, и ее отправили домой. Заверили, что уход будет самый лучший.

И вот теперь у постели девушки стояли двое серьезных мужчин в белых халатах – хитрого вида старичок-боровичок и представительный моложавый спортсмен.

– Кто вы? – спросила Юленька.

– Твои ангелы-хранители, милая девочка, – певуче ответил старичок и сел на стул рядом с ее постелью. – Нам необходимо, чтобы ты ответила на пару вопросов.

– Если сможешь, конечно, – добавил его моложавый коллега.

– Хорошо, я отвечу, – согласилась девушка.

– Только вначале я должен кое-что сделать, – сказал хитрый старичок. – Очень важное для тебя.

– А что?

– Ты же почти ничего не помнишь, да?

– Да.

– А вспомнить хочешь?

– Конечно. Мне сказали, что у людей после травмы головы амнезия может быть долгой. А мне так нельзя. – Она вдруг заплакала. – Я едва вспомнила, что учусь на философа, а тут ничего не помню. Но я же должна вспомнить, как иначе?

– Даю тебе слово, ты вспомнишь все или почти все. И сразу. Но может быть неприятно.

– А что вы будете делать?

– Я возьму твою чудную головку в руки, в области висков, немного сдавлю, прочитаю заклинание, да, ты почувствуешь легкую боль, головокружение, потом у тебя перед глазами посыплются золотые искры и… память начнет возвращаться к тебе. И тогда ты ответишь на наши вопросы. Если ты согласна, скажи «да».

– А как мне вас называть?

– Профессор. Этого хватит.

– Ладно, только верните мне память, профессор, пожалуйста, – вновь заплакала она.

– Верну-верну, но ты не кричи, даже если искры будут очень колючими. А то сюда сбегутся все и тут начнется неразбериха. А нам она не нужна. Эти люди могут помешать процедуре. Ясно, девочка?

– Да, – кивнула та, – только бы получилось.

– Вот и хорошо, сейчас я пересяду к тебе на кровать, а товарищ капитан поднимет верхнюю часть постели, чтобы ты почти сидела. Да, товарищ капитан?

– Вы, надеюсь, знаете, что делаете? – спросил товарищ капитан. – Не стоит ли посоветоваться с лечащим врачом?

– Кто из нас врач – вы или я? – очень убедительно ответил вопросом на вопрос старый авторитет. – И профессор медицины?

– Думаю, вы.

Девушка слушала этот загадочный диалог и хлопала глазами. Но сконцентрироваться и оценить его по достоинству ей мешало плохое состояние.

– Так вы сделаете, товарищ капитан?

– Да, товарищ профессор, – откликнулся его спутник.

– Приступайте, – пересаживаясь на высокую кровать пациентки, сказал он. – Отлично, – кивнул профессор, когда дело было сделано и голова девушки оказалась на расстоянии его вытянутых рук. – Ну что, Юленька Головлева, вы готовы вернуться к реальности?

– Да, – смело кивнула та.

– Вот и умничка. Но платочек лучше всего прикусите. – Он сунул ей в рот чистый носовой платок, лежавший на тумбочке. – На всякий пожарный.

И девушка безропотно прикусила его. После этого старый профессор растер стариковские ладони, да так, что из них почти полетели искры, приложил их к вискам девушки, буквально взяв ее голову в тиски, и стал что-то громко и настойчиво бормотать. И тут случилось «первое нечто» – девушка и впрямь зажмурилась, как будто ее ударило током и било и било, она замычала, из глаз потекли слезы, но старенький профессор делал свое дело.

– Может хватит, а? – окликнул его товарищ капитан.