— О, нет. Видеться нам не придётся. Дело в том, что завтра я улетаю по очень важному делу. Это касается не только всех людей… Это касается всей Мультивселенной.

— Думаешь, я в это поверю?

— Мне плевать, поверишь ты в это или нет. Я говорю, как есть. Вернуться сюда у меня уже не получится. Но Семён — мой лучший друг. Да, я поступил, как конченый эгоист. И разбил ему сердце. Но я желаю ему только добра! И хочу выкупить его срок.

— Что? — Беллз с удивлением посмотрела на меня: — Ты же понимаешь, что это незаконно?

— Но мы же говорим про Швейцарию.

— Хех… Да. Про Швейцарию.

— Так вот, мне нужен человек, который за хорошую сумму денег уничтожит личное дело Семёна и поставит штамп в «Книге символов», что срок проклятия аннулирован.

— Ты псих.

— Я это делаю не для себя.

— Нет, я понимаю. Просто, если об этом, когда-нибудь узнают, то на твоём титуле будет очень большая репутационная клякса. Подкупать Суд Избранных и освобождать заколдованных заключенных до конца срока проклятия… это очень серьёзное нарушение. Даже несмотря на то, что это Швейцария.

— Я готов рискнуть.

— Что ж… — Беллз тяжко вздохнула и вытащила мобильник из кармана: — Клаус Цуберман. Довольно старый сотрудник Суда Избранных. И мой очень хороший приятель. Мы с ним проворачивали пару грязных схем в восьмидесятых… Скажешь, что от меня! Пароль: «Персиковое повидло».

— Персиковое повидло? Понял. Ещё какие-то ценные указания будут?

— Готовь бабки, Кратос. Клаус не из тех, кто делает скидки.

После того, как мне удалось договориться с Клаусом Цуберманом о встрече в Берне, пришлось серьёзно поговорить с Ириской, а затем первым же рейсом лететь в Швейцарию.

Горничная восприняла информацию спокойно. Молчаливо. Не было истерик и скандалов.

Несмотря на то, что Определитель засек облегчение, я всё равно испытывал напряжение от этого затяжного молчания.

За все четыре с половиной часа полёта Ириска произнесла лишь одну единственную фразу: «Рыбу».

И вот, оказавшись в причудливом европейском городке, который, словно сошёл с картинок игры «Сайберия», мы взяли в прокат «Aston-Martin» и отправились на встречу с Клаусом к Федеральному дворцу Берна.

Почти семь часов молчания от Ириски я вытерпеть не смог, даже не смотря на дикий эмоциональный удар от потери Семёна.

— Твоё молчание выжигает меня изнутри.

— Правда? — горничная, ряженная в лёгкое пальто, огромные очки и шёлковый платок, тут же посмотрела на меня: — Прости, я не хотела доставлять тебе беспокойство.

— Это не беспокойство. Меня просто слегка напрягает твоя реакция. Ибо Семён кричал. Хотел меня убить. Плакал. Да и Беллз, в принципе, тоже… А ты просто сказала: «Ясно» и всё. Я не знаю, что и думать. Всё же… мы с тобой не чужаки друг для друга.

— А что тут говорить-то? — в голосе Ириски послышалось лёгкое разочарование и раздражение: — Ну, и инопланетянин. Такой же, как Лэмия… Бородатый зануда и Джеймс Бонд. И, что теперь? Трагедию из этого устраивать?

— Я чувствую твоё разочарование и раздражение.

— Хех… Инопланетные штучки?

— Типа того.

— Не переживай. Они относятся не к тебе.

— А к кому?

— К твоему мохнатому протеже. — вздохнула Ириска: — Закатил истерику, как подросток! Сбежал, покинув хозяина, которому клялся в верности. Разве же это поведение достойное бывшего французского аристократа? И не какого-то там, а одного из Верховных чародеев! Ужасно. Просто — ужасно.

— Вообще-то, его можно понять.

— Ладно, я согласна, что Сёма… идиот. Не понять за полгода, что перед нами не Фёдор Осокин — это сильно!

— И тем не менее — я предал его. Обманул.

— Будь ты хоть Элвисом Пресли, который вернулся обратно на Землю — разве же ты плохо к нам относился? Разве же ты сделал, хоть что-то плохое? О людях надо судить по их поступкам, а не именам и словам.

— Семён заслужил правду. И не такую, которая внезапно разрушила его мир. Я должен был поступить иначе.

— Но не поступил. Что сделано, то сделано, милый! Да, я понимаю, что Семён… скорее всего, догадывался, где-то в глубине души. Но врал самому себе, ибо был слишком привязан к семье Осокиных. Он очень любил Деда Гавра. Любил Сашу. Обожал Фёдора. Они были, как братья. Но только вот, Феде подобное позволительно, ибо он тогда был… ребёнком. А дети могут дружить абсолютно со всеми! Но Господину Семёну пора бы повзрослеть! Он СЛУГА! Фамильяр, а не друг семьи. Что за… Что за детский сад? Если бы Семён не был таким нытиком и прекратил цепляться за прошлое — возможно, и врать не пришлось бы. Люди, внезапно — смертны. И я бы ещё поняла, если бы именно ты убил Федю. Тогда, я бы тебя моментально возненавидела! Но Лэмия же всё показала. Федя понимал, что умрёт. Он просто хотел лучшего для всех. Ох, как это по-детски мило…

— У пацана было огромное сердце.

— Хех, в этом ваша троица очень похожа.

— У меня точно не большое сердце…

— Ты себя в зеркало видел, зайчонок? Так убиваться по человеку, которого знаешь всего полгода… Этот хитрый пушистый манипулятор нагло свалил всю вину на своего хозяина и сбежал. Плачется теперь в юбку своей бывшей жене. А ты себе места не находишь. Отвратительно! Знаешь, я даже не страдала так по своему старому ублюдку хозяину. Хотя была предана ему.

— До сих пор обижаешься, что я убил Кешу?

— Честно — нет… Однако, это был первый серьёзный звоночек. Я очень удивилась, что Федя пошёл на такое. Убить родного дядю… Да ещё и таким жутким способом… Я тогда сразу всё поняла! Вернее, начала догадываться. Потом ты с лёгкостью меня завалил во время боя. Думаешь, я поверю, что наша сыночка-корзиночка вот так за пару месяцев выучит приёмы боевой самообороны? Нет, конечно. Тогда в бою я встретилась с типичным солдатом. Ты не парнишка из дворянского рода… У тебя всё очень сдержано и максимально дисциплинировано. Но это ещё ладно… Самым серьёзным твоим проколом стали девочки.

— А что с ними не так?

— Ты восемнадцатилетний парень. У тебя гормоны должны кипеть! А ты всё шуры-муры с одной лишь Гризли водишь. Голубика же тебя уже и так, и сяк. А хвостатая охотница? А барашка? Они с ума по тебе сходят. Но ты сохраняешь дистанцию. Специально стараешься поддерживать дружеские отношения.

— Вообще-то, ты сама ни раз намекала.

— Я-то знала, что ты не Фёдор. Мне можно! Я старая разочарованная в людях женщина. Дайте хоть с инопланетянином позажигать!

— Называй меня Ультимат. Если не сложно.

— Да, как угодно. Но знаешь, что самое забавное? Ты даже визуально сильно поменялся. Стал гораздо мужественнее. Федя же… он был у нас мальчик ласковый. Он не из тех, кто лезет в драку. Девочки его обожали за мягкий характер и доброту. А тут появился жуткий, пугающий, холодный и до безобразия давящий всех своим авторитетом мужик. Но в теле восемнадцатилетнего мальчика. Честно, мне было жутко, когда ты выступал на совещаниях. Присутствовал эффект Зловещей долины… Что что-то тут не так. Понимаешь?

— Примерно. Думаешь, они простят меня?

— За что? — удивилась Ириска.

— За враньё.

— Ну… Гризли явно станет только легче. Как и мне. Знаешь… очень тяжело признаться самой себе, что сохнешь по восемнадцатилетнему мальчику, будучи взрослой мадам. Как бы, Гризли-то ещё ладно. Она старше тебя всего на десять лет. А ты представь, каково было мне? Это же ужас! Я стеснялась самой себя! Господин Глэйтрон, вы заставили двухсотлетнюю бабулю смущаться и страдать.

— Не преследовал такой цели.

— Да я же шучу. В общем, не переживай. Кто-то, кроме меня, Семёна и Беллз знает?

— Голубика.

— Ого… А она когда успела⁈

— Когда нас засосало в Сферу. Я познакомил её со своим отцом.

— Которого вы завтра полетите убивать?

— Ага…

— Наглая титанша! Успела с твоими родителями быстрее всех познакомиться. Негодница! Воровка.

— Таких родителей лучше бы не знать самому… Мегард маньяк и психопат.