– Здравствуй, Лилит, – поклонился мужчина.

– Здравствуй, божественная, – поклонились и обе обнаженные женщины, на которых сверкали золотые браслеты, пояски, кольца, диадемы, серьги, всякая царская мишура.

– Приветствую вас, жители благословенного края, – ответила спутница юноши, который стеснялся смотреть на двух женщин, но как было отвернуться от них? Разве что только смотреть глаза в глаза, но и тут выходило неловко – обе женщины смеялись своими черными ослепительными глазами. Их смешили его юность, неопытность, застенчивость.

– Ничего не бойся, юноша, – очень по-дружески прошептала кудрявая брюнетка. – Мы тебя не обидим!

А египтянка просто красноречиво подмигнула ему.

– Позвольте вам представить моего друга, – сказала Лючия. – Это Кристофер. Мой новый протеже. Будьте с ним предельно внимательны – он подает большие надежды. Кристофер, представляю тебя моим дорогим друзьям. Аваладор Эсмаэль, автор книги «Цепи Венеры», которую ты так стремился прочитать.

Юноша затрепетал. Высокий черноволосый мужчина в длинной белоснежной рубахе поклонился ему.

– Теперь ты все услышишь из первых уст, – пояснила Лючия. – Познаешь все тайны древней рукописи, о чем так трепетно мечтал, да еще с комментариями автора. Такого на земле не сохранилось. И мои подруги: царица Савская, – она указала на кудрявую брюнетку с тонким золотым обручем на голове, – и царица Египта Клеопатра. Обе к твоим услугам, малыш. К услугам во всех смыслах.

– Дамы, займитесь молодым человеком, – сказал мудрец.

Царицы отошли от своего господина и встали по обе стороны от Кристофера, как две его стражницы. Только животное остановилось перед ним и застенчиво смотрело ему глаза в глаза.

– Это единорог? – прошептал Кристофер.

– Он самый, – ответила царица Савская.

– Мы его сегодня съедим на ужин, – сказала египтянка.

– На ужин?! – изумился гость.

Обе женщины внезапно рассмеялись. А единорог вдруг сказал:

– Они так шутят, молодой человек. Этой шутке тысячи лет.

– Но ведь действует, – кивнула царица Савская.

– Как и любая человеческая глупость, – заметил единорог.

За спиной Кристофера, которого две дамы держали под руки, говорили – двое отошли в сторону, но он слышал их.

– Он же не так прост, как я понимаю? – спросил Аваладор Эсмаэль у Лилит. – Я это вижу.

– Он совсем не прост. Все его энергетические каналы открыты, ему нужно просто напомнить, и он станет хватать плоды человеческой и божественной мудрости на лету. Поверь мне, Аваладор, у него большое будущее. Займись им как следует. А пока что мне пора. Да и космический трамвайчик долго ждать не будет.

Кристофер набрался смелости и отступил:

– Можно, я задам своей спутнице вопрос? Пока она здесь?

Он даже не знал, к кому обращался – к новым знакомым, двум царицам, к Аваладору Эсмаэлю или к самой Лючии. Двое последних стояли уже у открытых дверей вагона.

Ответил хозяин здешнего уголка рая:

– Конечно. – Он вежливо указал рукой на Лючию: – Попрощайтесь.

Кристофер подошел к ней.

– Почему они тебя назвали Лилит? – тихонько спросил он.

– И об этом ты тоже узнаешь здесь.

– Но я знаю это имя. Твое имя.

– Возможно.

– Знаю, и оно пугает меня. Почему?

Всполохи событий, которые происходили с ним или с кем-то, похожим на него, буквально пролетали перед его глазами и через его сердце. Сам он был другим, но она, Лилит, она была той же! Только в тысячи раз опаснее той очаровательной дамы, что подсела к нему в библиотеке всего четверть часа назад.

Лючия улыбнулась и погладила его по щеке:

– У нас с тобой впереди большое будущее, Кристофер. Не торопи время – учись ждать, учись терпению, учись мудрости. Ты еще поразишь мир!

Она зашла в свой вагон. Видимо, это место разбередило в нем все то, что обычно бывает скрыто в человеке, что в нем живет, как червь в яблоке, и вместе с ним умирает. Потому что если узнать об этом – мало не покажется. Можно и с ума сойти. И вновь он почувствовал, что взрослеет, что в эти минуты он встал не на одну ступень выше, а перепрыгнул через десять.

– Лилит! Я помню того, кем был когда-то! Я помню его!

– Значит, не станешь тыкаться носом, как слепой щенок, в каждый угол. Учись лучше, не ленись!

И тут луч прозрения угодил в самое его сердце.

– Теперь я знаю: у него была любовь! Он умел любить!

Но двери захлопнулись, и Лючия, чьи глаза были сейчас холодны как лед, послала ему воздушный поцелуй. Вагон дрогнул и, набирая скорость, заскользил по зеленой солнечной траве прочь; еще мгновение, и он превратился в точку и исчез.

– Он умел любить, – повторил юноша.

– Кристофер, идем!

Он обернулся – его звала царица Савская.

– Идем, милый, – окликнула его и царица Клеопатра.

– Во дворце нас ждет отменный ужин! – кивнул Аваладор Эсмаэль, хитро подмигнул двум своим именитым спутницам и перевел взгляд на гостя сей обетованной земли: – Да и ночь со всем ее волшебством не за горами, юноша!

Он родился в Венеции на Пасху 2 апреля 1725 года в районе Сан-Марко на улице Комедии в семье двух актеров. Его отец, Гаэтано Казанова, довольно рано ушел из жизни, матушка, Дзанетта Фарузи, танцовщица и певица, обольстительная красавица, жила только сценой и бо́льшую часть времени проводила на гастролях, разъезжая по Европе, поэтому старшего сыночка Джакомо воспитывала ее мать, заботливая бабушка Марция.

Джакомо рос молчаливым брошенным ребенком. В восемь с половиной лет он заболел – у него носом пошла кровь. Кровотечения были такими частыми и обильными, а врачи не помогали, что бабушке посоветовали отправиться на остров Мурано, где жила самая настоящая колдунья. Сказали: только она и сможет спасти твоего внука.

Колдунья, страшная видом старуха, вокруг которой ходили черные кошки, прочитала заклинания и засунула малыша в сундук. Но предварительно предупредила его, чтобы он ничего не боялся. Измученный недугом Джакомо был готов на все. Он просто устал жить в мучениях, и ему хотелось, чтобы все поскорее закончилось. Там, в сундуке, закрытый ведьмой, свернувшись калачиком, он и услышал тот ужасный гвалт, который поднялся снаружи. Одна ведьма такого устроить не могла даже при помощи кошек. Там словно разгулялись сто демонов одновременно! Старуха вызвала конец света! Но и на это ему было наплевать, так он устал и ослаб. Только бабушку Марцию было жалко. А потом все стихло, и сундук открылся. На него хитро смотрела старая ведьма. «Теперь ты здоров, малыш», – сказала она.

Уже скоро, натертый мазями и угощенный сладкими пилюлями, Джакомо плыл с бабушкой обратно в Венецию. Лечение обошлось Марции Фарузи в один серебряный дукат. На прощание ведьма ему сказала, что этой ночью к нему придет Прекрасная Дама и вот она-то, великая хозяйка, и решит его судьбу. «Если ты понравишься ей, то вся жизнь твоя изменится», – сказала старуха. Но говорить ни о лечении, ни о ночной гостье он не должен никому, она погрозила у самого его носа крючковатым пальцем, иначе болезнь вернется и он умрет.

Скоро они были дома. Потом пришел вечер. Его позвали ужинать. Но аппетита не было, и он отказался, только попил молока. Мать пела в театре, младшие дети галдели и плакали.

Потом все стало затихать.

Джакомо все чаще подходил к окну – расцветающая луна была именно на этой стороне. Ночь, скоро ночь, только туда летели его мысли! По городу и над каналами певучей разноголосицей стали перекликаться песни лодочников и крики и смех ночных гуляк. Но как же манило его ночное светило, будто обещало ему столь многое! С яркой луной, осветившей Венецию за окном, сейчас было его детское сердечко, которое всего за один день неожиданно повзрослело.

«Если ты понравишься ей, то вся жизнь твоя изменится», – звучали в голове Джакомо слова колдуньи.

Надо ждать, надо! И верить тоже надо – должна прийти!..