Когда Анастасия вернулась сознанием в номер гостиницы «Северное сияние», то еще долго сидела молчком, глядя перед собой.

– Спасибо тебе, – прошептала она.

– Все для тебя, милая, – ответил за ее спиной маг и волшебник.

Он с чувством сжал ее плечи, обошел кресло, плеснул себе еще виски, встал через стол от девушки.

– Все для тебя, как и прежде.

– Как и прежде?

– Ты поймешь.

– Когда?

– Скоро. Уже скоро.

– Как ты это делаешь, Кристофер?

– Я же сказал: это магия.

– Это я понимаю – теперь понимаю. И все-таки скажи мне.

– Человечек из яслей не садится же сразу за университетскую парту, верно? Возможно, ты однажды поймешь и мою науку, но не так сразу. И только если ты решишься сама. Это может быть опасно.

– Я захочу, и я терпеливая. Я буду ждать столько, сколько понадобится, – пообещала она.

– Даже не сомневаюсь в этом.

– А теперь плесни и мне.

Он налил ей виски, бросил пару кусочков льда. Подошел, протянул бокал. Анастасия сделала небольшой глоток, зажмурилась.

– Волшебство, – проговорила она, глядя перед собой. – Но самое главное, что я точно знаю: это было не наваждение. Я видела его – своего кумира. Великого композитора. И он улыбнулся мне.

Варшавски сел в свое кресло с бокалом виски.

– Я рад, что смог угодить тебе.

– Угодить? – покачала она головой. – Какая скромность. – Она перехватила его взгляд. – Ты должен быть очень осведомленным, чтобы угодить вот так. И очень скромным, скрывая все тайны, какие хранишь.

– Я не очень скромен, но тайн скрываю много.

– Верю, – кивнула она.

– Теперь отужинаем, Анастасия?

– Несомненно. Я хочу вкусный, сумасшедший, фантастический ужин. После такого сеанса. Что-нибудь очень экзотическое.

– Печень носорога?

Девушка поморщилась:

– Экзотическое, но не настолько.

Он поднял трубку местного телефона.

– Закажу все самое фантастическое, что у них есть, в разумных пределах.

Самым фантастическим в «Северном сиянии» оказались крабы и осетрина. Скромно, но этого вполне хватило. Тем более под белое вино.

Когда ужин подошел к концу и они наговорились, а за окном уже было темно, Кристофер спросил:

– Ну что, вызвать тебе такси?

Анастасия обернулась, отошла от окна.

– Нет, – покачала она головой.

– Нет?

– Ты сказал: «Все для тебя, как и прежде». Я уже понимаю, что это прежде было, но какое оно? Вот бы отгадать! – Она подошла, села на мягкий широкий подлокотник кресла. – Попрощаться с тобой даже до завтра – это по собственной воле отложить ответы на все вопросы. А мне этого не хочется. – С подлокотника она сползла к нему на колени. – Ты все-таки заговорил меня, да?

– Я нашел тебя.

– Ты же не он, не Клаудио Монтеверди, нет? И я не Клаудия Каттанео?

– Нет. – Он с улыбкой покачал головой. – Я – другой. И ты – другая.

– Слава богу, у них была слишком грустная история.

– Даже чересчур. Мы не они.

– Я сейчас пошутила, – пояснила она. – Про них. Это была шутка.

– А я сказал всерьез, милая.

– Значит, все-таки милая?

Он взял ее руки в свои.

– Еще какая. Мы не они, – повторил он, – но тоже очень близкие друг другу люди. Бесконечно близкие.

– И так бывает? Вот такая встреча?

– Еще как бывает.

– И снова я тебе верю. – Анастасия потянулась к нему, поцеловала его в губы. – Нет, ты меня точно заворожил, Кристофер Варшавски…

Если бы они только видели сейчас то, что происходило в длинном зеркале в дальнем углу комнаты, – по нему уже пролетали золотые всполохи…

Она слышала голоса и подходила сюда осторожно из своего мира. Буквально кралась. Так охотник подбирается к двум неосторожным птицам, которые заняты собой. Они поют и курлычут, даже не подозревая, что роковая опасность уже нависла над ними. По крайней мере, над одной из них – точно. Смертельная опасность.

Перед ней открывалось окно в другое пространство – в реальное, где живут люди, слабые создания, они любят, ненавидят, мучаются и наслаждаются, а потом умирают.

Окно в гостиничный номер предателя…

Последние шаги давались ей с трудом – ее ноги будто вязли в невидимой трясине. Она, хозяйка времени и пространства, ничего не могла понять. Да, ее не пускали! Но она все-таки нашла в себе силы подойти к зеркалу – там открывался едва освещенный гостиничный номер. Девушка сидела на коленях мужчины и целовала его. Ее длинные светлые волосы рассыпались по его плечам, закрывали его лицо. Но он принадлежал ей, стоявшей по эту сторону зеркала, и только ей! Никто больше не имел прав на его душу, а он сейчас отдавал ее всю этой девчонке! Как отдавал и прежде!

Лилит стояла по темную сторону зеркала и гневалась так, что готова была разнести весь мир. Но ее не пускали дальше порога. Она протянула руку к поверхности зеркала, чтобы пройти через него, но ее будто ударило током и едва не отбросило назад. Там, наверху, знали, что она задумала, что сейчас владеет ею, какие чувства, если только это понятие можно применить к богине. Видимо, можно, если она их испытывала. Скорее какие импульсы и желания! Она подарила ему столько возможностей, открыла для него столько дверей и проложила столько дорог, и все для того, чтобы эта девчонка вот так запросто завладела им? Чтобы он нашел ее? Вновь? Нет! Она не сдастся, она найдет ход и лазейку, она добьется своего, как добивалась всегда, во все века и тысячелетия…

Лилит уходила прочь. Потом она обернулась – не смогла не сделать этого. Окно в другой мир становилось все меньше, его заволакивало серебром, но она услышала эти голоса – ненавистные голоса любви. Гостиничный номер сейчас дышал этой любовью, тем, что она, Лилит, никогда не могла понять. Что было чуждо ей. Ничего, она подождет, нужно только набраться терпения…

Анастасия спала на большой гостиничной постели, сжав коленями простынь и обхватив руками подушку. Ягодицы, бедра, спина и плечи золотились в свете луны. Ее светлые волосы, напитанные охрой, расплескались повсюду. Он обошел кровать, любуясь грацией девушки. Лицо было нежным и одухотворенным даже во сне. Особенно во сне! Лицом ангела. Она словно летела сейчас в этой постели по ночному небосводу, через звезды, то ли в прошлое, то ли в будущее. Глядя на нее, он пока еще этого не знал. Но она сейчас именно летела счастливым ангелом через ночь.

Через его ночь, где он был хозяином своей вселенной.

Он набросил халат и вышел на балкон. Кристофер Варшавски вспомнил, как пятнадцатилетним юнцом вернулся из того путешествия длиной в год. Где он хлебнул такого, что уже никак не мог назвать себя простым человеком. Или просто человеком. Аваладор Эсмаэль сказал ему: «Ты успел за год столько, сколько другие едва успевают за десять, а то и за двадцать лет. Но тебе пора – сутки в твоем мире подходят к концу. Наши царицы будут горевать о тебе еще долго, можешь в этом не сомневаться. Завтра в полночь твоя карета будет ждать тебя на своем месте. И вот что. – Он вытащил из складок плаща золотой ключ. – Это универсальный друг и помощник – откроет любые двери. Мне он не нужен – я обрел свой рай и никогда не вернусь обратно. Не потеряй его».

Карета, «небесный лифт», подобрала его и понесла через Вселенную, через пространство и время, назад. Затем лифт остановился, он вышел у старинных двустворчатых дверей; отпер замок ключом Эсмаэля и потянул за старинную золотую ручку, двери открылись перед ним, и он оказался в безымянной дворцовой комнате. Одна из дальних дверей была приоткрыта, и там можно было различить людей в белоснежных париках, о чем-то резко говоривших на немецком языке. Прозвучала фраза: «Мария-Терезия Силезию не получит!» Он узнал этот голос: это был Фридрих Второй, которого позже назовут Великим. Кристофер Варшавски улыбнулся: когда-то они с ним пересекались, Фридрих назвал его «красивым молодым человеком» и предложил офицерский патент в своей армии. Тогда, в другой жизни, он вежливо отказался, чем разозлил императора. Кристофер предусмотрительно решил не соваться в приоткрывшийся ему мир. Напротив же была другая дверь, и вот из ее замочной скважины струился золотистый свет. Он сразу понял: ему сюда. Тихонько прошел, открыл своим ключом эту дверь, перешагнул порог и закрыл дверь за собой. А вот с другой стороны дверь была самой обычной, и он вновь оказался в подсобке, среди швабр и ведер. Почти в такой же, из какой прыгнул в небесное пространство вместе с Лилит. Он вновь нажал на ручку и потянул дверь на себя – ему открылась уборная с табличкой: «Слив не работает. На ремонте».