Джакомо вдруг стало страшно. Его словно приглашали зайти в темную бездонную пещеру. Заманивали в нее. Но когда он перешагнет порог, не захлопнется ли за его спиной дверь?

– А если я не захочу? – спросил он.

Обнаженная зеленоглазая дама усмехнулась:

– Еще как захочешь! Ты уже отведал первый кусочек. Уже отравил себя. И без этого яда ты теперь не сможешь жить!

Глядя в зеркало, всматриваясь в ее глаза и улыбку, он все четче вспоминал тот прошлый разговор из детства. Когда он ждал ту, которая вот-вот должна была спуститься с луны.

– И в каждой женщине, которую ты полюбишь или будешь просто вожделеть и принимать на день или час, буду жить я! Но этого – мало. Ты встретишь тех женщин, которые украдут твое сердце. И когда появятся они в твоей жизни, знай, что половина их души – моя! А может быть, и больше половины. Они сами могут не догадываться об этом, но так будет, потому что так было положено от начала времен. – В ее голосе зазвучали повелительные и даже гневные нотки. – Где уже была я и правила бал! Без этого притяжения существование на земле трудно было бы назвать жизнью.

Она говорила с ним из зазеркалья, но от самого порога, только протяни к ней руку – и коснешься ее.

– Теперь ты мне скажешь, как звать тебя? – спросил он.

– Теперь скажу. Меня зовут Лилит.

– Первая жена Адама?!

– Видишь, как много ты знаешь. Но не повторяй мое имя слишком часто – оно опасно. Особенно для смертных.

– У тебя был хвост змеи. Так говорят.

– И я была покрыта изумрудной чешуей, – усмехнулась она. – Что еще говорят обо мне? Это слухи и наговоры. – Ее изображение вдруг стало зыбким. – Мне пора, Джакомо. Я ухожу, но мы еще увидимся, и не один раз.

– Когда?

– Возможно, скорее, чем ты думаешь. – Ее голос теперь как будто разносился эхом, слова аукались друг с другом и пропадали где-то там, в ее запредельном мире. – Жди меня, милый, я скоро приду к тебе наяву.

– Когда же? Когда?..

– Потерпи.

– Я сейчас сплю? – задал он наконец тот вопрос, который все время срывался с его языка.

– Конечно, спишь, – улыбнулась она. – Я – твой прекрасный и самый волнующий сон, Джакомо!

А потом она повернулась и стала удаляться по едва заметной светлой тропинке к далеким, открытым где-то впереди высоким дверям.

Проснувшись ближе к полудню, слушая милую баркаролу, что неслась где-то совсем рядом, за окном, он еще долго смотрел в потолок и вспоминал свой удивительный сон.

Но сон ли?

Только на пятый день он приехал в дом адвоката, на свой страх и риск без предупреждения. К счастью, Лукреция была дома одна. Мятущийся взгляд, неловкие движения. На нее жалко было смотреть – она страдала.

– Неужели ты раньше не мог найти время, чтобы повидаться со мной? – Это был ее вопрос, заданный напрямую.

Она требовала ответа немедленно. Джакомо счастливо вспыхнул. Какой восторг: он был причиной ее горя! Вернее, его четырехдневное отсутствие. Джакомо сказал, чтобы она не сердилась на него. Он не знал, как вести себя после их интимного свидания в карете. Но сказал со всей страстью, что страдал каждую минуту. И не сошел с ума только потому, что кардинал Аквавиве завалил его делами, что было чистой правдой. И в ее глазах уже затеплилась жизнь.

Тогда Джакомо предложил организовать загородную поездку для всей ее семьи. Лукреция расцвела мгновенно:

– Конечно, милый! Я даже знаю куда. Мы поедем погостить к моей матушке донне Цецилии во Фраскати. В особняке много комнат и парк, похожий на лес, где можно заблудиться. Может быть, новый случай поможет нашей любви?

Он подступил к ней и обнял за талию, привлек к себе.

– Может быть, здесь и сейчас? Мы в нескольких мгновениях от счастья.

Ее грудь вздымалась, взор заволокло подступившее желание, еще немного, и она решится. Но Лукреция была чуть старше его и, как и тогда, в карете, нашла в себе силы собраться и посмотреть ему в глаза:

– Поверь мне, я тоже хочу здесь и сейчас. Но с минуты на минуту вернется муж. Не ломай мою жизнь. Подожди еще немного, милый.

– Я подожду, – согласился он.

Если чего-то очень захотеть…

Случай оказался более чем счастливым. Все семейство под руководством Джакомо собралось ехать в Фраскати. Как-никак, а он оплатил поездку: нанял экипажи, запасся провиантом. Адвокат по-прежнему посмеивался над юным аббатом, Анджелика тискалась со своим женихом, Лукреция, казалось, плыла на своем облаке и ничего не замечала. Едва увидев зятя, донна Цецилия заговорила адвоката: ей нужно было срочно решить какое-то важное дело по наследству, и тот стал давать ей мудрые советы.

Так после обеда они и разделились на три пары по интересам. Жених и невеста отправились гулять к озеру, донна Цецилия не отставала от зятя, а юный аббат остался наедине со своей возлюбленной. В ее глазах трепетала мечтательность, она все еще плыла на своем облаке.

Такие удачи выпадают редко! И юноша не был бы Джакомо Казановой, если бы не воспользовался подарком судьбы. Впрочем, гениально подготовленным его пассией. Адвокат если и следил за ними, то насмешливо и краем глаза. И едва они оказались на той благоухающей тропинке одни, оставив усадьбу за цветущими акациями, как юнец вцепился в руку своей красавицы.

– Сбежим? – спросил он.

– А для чего же мы здесь? – ответила она вопросом на вопрос. – Я думаю только об этом…

И вот уже они лежали на почти что дикой поляне, в стороне от всех, на маленьком островке рая, в траве и цветах. Он сделал то, о чем мечтал, и она получила то, что хотела. Только во время соития он ощутил что-то странное: изменился ее голос, какая-то неистовость вселилась в нее. Или это была только его фантазия? Лукреция оправляла платье, только что задранное до облаков. Потом были долгие поцелуи, счастливая усталость и нега…

– Ты первая женщина, которая подарила мне настоящую любовь. – Приподнявшись на локте, он навис над ней, закрывая солнце. – Мне тебя уже не забыть никогда.

Она взяла его лицо в ладони:

– Я твоя первая любовь, это правда? Не обман? Ты это говоришь не потому, что хочешь польстить мне?

– Нет, это правда, клянусь Богом.

– Тогда все плохо, – с легкой горечью улыбнулась она.

– Почему?

– Потому что ты никогда не забудешь меня.

– Но я и не хочу!

– Ты заговоришь по-другому, когда нам придется расстаться, Джакомо.

Он лишь покачал головой, не желая примириться с ее нехитрым пророчеством, ведь любовники в минуты упоения думают, что их счастье будет вечным.

– Не верю, – прошептал он.

– И правильно – не верь. Но не будем говорить о грустном. Тем более что и ты моя первая любовь. Все что было прежде, – не то. И замуж я вышла не по любви, увы. Ах, если бы ты был моим всегда!

Он склонился и поцеловал ее, раскрасневшуюся, утопавшую в траве и цветах, в приоткрытый рот.

– А ты – моей…

Их могли застигнуть вот такими, только что принадлежавшими друг другу, с полным беспорядком в одежде, что касалось Лукреции, то с бесстыдно открытыми ногами, даже с не одернутым платьем, и Джакомо заботливо сказал:

– Нас могут обнаружить, милая. Я думаю о тебе в первую очередь.

– Спасибо, милый, но не бойся. Видишь, мы под защитой: нас охраняют, стерегут.

– Кто? – спросил он.

– Посмотри на этого огненно-изумрудного демона. – Уже приподнявшись и опершись на локоть, Лукреция кивнула в сторону.

Джакомо вздрогнул. На них из травы смотрела тонкая золотисто-огненная змея. Она подняла голову, словно желала броситься на них. Почему она приблизилась, зачем они понадобились ей? Змеи уползают при одном появлении человека, а не тянутся к нему. И кого она напомнила ему сейчас?

– Она нисколько не пугает тебя? – спросил Джакомо.

– Напротив, она восхищает меня, – ответила Лукреция. – Я уверена, что это божество, только прикинувшееся змеей.

– Какое божество? – осторожно спросил Джакомо.

– Наш с тобой маленький демон.

Он вспомнил, что напомнила ему эта змея – другую такую же, сползающую с дерева на украшении в форме ключа! На груди у Лилит.