– Вообще-то сегодня я собирался пойти, – сказал он.

– Тем более, – улыбнулась она. – Нам с тобой как раз по пути.

– Я как-то не в том возрасте, чтобы меня на урок вела мамочка, пусть и чужая, – заявил Бастиан.

– Я заметила, – хмыкнула Фелиция. – Прикройся, ради бога, а то я чувствую себя развратной старушкой. Надо будет сказать Алефу, что он хорошо с тобой поработал.

– А если я не пойду? – с вызовом спросил Бастиан, опершись обеими руками о стойку. – Думаю, я легко переживу потерю пяти баллов, или сколько там снимают за прогул без уважительной причины.

Фелиция сделала еще один глоток кофе, блаженно прикрыла ресницы.

– Ты абсолютно прав, – согласилась она. – С твоим рейтингом ты можешь вообще не ходить на прорицание, и я никак не смогу на это повлиять.

– Вот именно, – усмехнулся он.

– Однако, – протянула Фелиция, – никто не запретит мне подойти к каждой первокурснице в академии и шепнуть, что у нее есть реальная вероятность стать Альваро. Надо лишь проявить немного настойчивости.

Бастиан цыкнул зубом.

– Вы опасная женщина, Фелиция Фокс.

– Спасибо, – мило улыбнулась она. – Иди, одевайся, я тебя тут подожду.

Он скрылся в своей комнате, и Фелиция повернулась ко мне.

– Мэди, дорогая, – произнесла она, – я не могу ответить на твои вопросы.

Я разочарованно захлопнула рот.

– Дело в том, что помимо видимого жизненного пути, – Фелиция неопределенно взмахнула рукой, и ее браслеты зазвенели, – есть и другой, не менее, а может, и более важный, – она прижала ладонь к груди. – Его каждый должен пройти сам. Ты ешь, ешь. Бастиан старался. Я, честно говоря, не подозревала, что он умеет готовить. Да еще и игнорирует майки. Всерьез подумываю приходить к вам на завтраки регулярно.

Она болтала, а я послушно съела бутерброд и попробовала кофе, который оказался крепким и совсем чуточку сладким. В воздухе едва уловимо пахло мятой, и это сочетание ароматов заставило меня покраснеть. Петушок вернулся на полку и смотрел оттуда с немым укором. Как я могла? Собиралась осадить нахала, а вместо этого снова с ним целовалась, позабыв обо всем.

– Что касается твоего прошлого, – начала Фелиция, и я так и замерла с чашкой у рта. – Ты сама его вспомнишь, очень скоро.

– Мне кажется, или вы помрачнели? – спросила я.

– Мне жаль, Мэди, но я и правда не могу тебе ничего сказать. Боюсь нарушить равновесие, которое и так очень хрупкое. – Она погладила меня по голове, отдернула руку и виновато улыбнулась. – Чуть не испортила тебе прическу. Привыкла, что Фалько вечно с вихрами.

– Ничего, – сказала я, сглотнув комок, образовавшийся в горле. Если бы у меня была мама, я бы согласилась ходить с вихрами.

– Знаешь, я ведь ни разу не была замужем, – призналась вдруг Фелиция.

Она пила кофе маленькими глотками, закинув ногу за ногу, и так энергично покачивая верхней, что я боялась, с нее туфля слетит.

– С папой Фалько у нас случился короткий и бурный роман, – продолжила откровенничать она. – Я полюбила его сразу и всем сердцем, как только увидела в своем вероятном будущем. Не мужчину, а сына, которого могла от него родить.

– О, – только и смогла сказать я.

– Да… Папа Фалько предлагал пожениться, когда я залетела, но мы были бы ужасной парой.

– Наверное, это очень тяжело – видеть все, что может произойти, – предположила я.

– Есть немного, – пожала она плечами. – Знаешь, что по одной из вероятностей, очень крохотной, я – твоя будущая свекровь? – хохотнула Фелиция, и я ошарашенно на нее посмотрела. – Но ты подумай хорошенько, Мэди, нужна ли тебе свекровь, которая видит всю твою подноготную. Я бы, честно, не рекомендовала.

– Мы с Фалько просто друзья, – пробормотала я. – Вчера на истории он повел себя как настоящий герой. Он…

– Фалько и правда замечательный, – перебила она. – И, к слову об истории, тебя вызывают к ректору. Посмотри, твоя сумка светится.

Спохватившись, я поставила сумку на колени, вытащила из нее карту, на которой мигал красный огонек.

– Это не шутка? – спросила я.

– Все очень серьезно, – заверила Фелиция. – Поспеши. И держи прорицание: сегодня тебя из академии не выгонят. Так что выше нос. А я пока съем еще один бутерброд. Бастиан прямо вырос в моих глазах!

Я попрощалась с ней и, повесив сумку на плечо, поспешила на красный огонек, полыхающий в главном здании академии.

***

В кабинете ректора меня уже ждали. На стульях, расставленных у стены, восседали пятеро преподавателей – все почтенного возраста, с важно-сосредоточенными лицами. Я знала лишь Гильденсторма, который при моем появлении скорбно состроил пышные брови домиком. Ректор сидела за столом, свет из окна окутывал ее ореолом, и она казалась бы настоящей красавицей, если бы не ее хищная ухмылка.

– Поздравляю! – сказала она. – Это рекорд академии чаросвет. Можешь годиться собой, Мэдерли Эванс.

Осуждающие взгляды преподавателей скрестились на мне, но я и так знала, что гордиться нечем.

– Итак, при поступлении Мэдерли получила девятнадцать баллов, – ректор взмахнула карандашом, и в воздухе вспыхнули сияющие цифры. – Девять баллов – общий уровень чаросвета, десять баллов сверху – стандартный бонус. Один балл сняла я лично за неумение себя вести. Все же согласитесь, господа, чаросвет должен быть образцом морали и нравственности.

С этим я могла бы поспорить, но тогда мне наверняка скинут еще пару баллов.

– Прошу простить, – раздался голос позади, и я посторонилась, давая пройти библиотекарю.

– Расмус, ты можешь идти, – бросила ректор. – У нас и так кворум.

– А я как раз свободен, – ответил он и, незряче протянув руку, коснулся моего плеча. – Мэдерли Эванс, верно? Что она натворила?

– Как раз выясняем, – ответил самый старый на вид дед, с лохматой белой бородой. – Корреган, у нас не осталось свободных стульев, но я могу уступить тебе место.

– Сиди уже, Руфус, – отказался он. – Лучше постоять рядом с хорошенькой девушкой, чем сидеть в ряду стариканов.

– Ты погляди на него, – одобрительно хлопнул по колену бородатый, – годы тебя не меняют, Корреган, да?

– Идем дальше, – нетерпеливо продолжила ректор. – Прогул. Студентка не явилась на законы чар. Минус пять баллов.

– Мне подсунули путалку, – попыталась оправдаться я.

– Затем оскорбление преподавателя, – продолжила ректор, не обратив на мои слова внимания, и взмахнула карандашом. – Минус пять баллов.

Единица растаяла, оставив лишь восьмерку.

– Однако на этом Мэдерли не остановилась. Минус три балла за контрольную по истории.

– Прискорбное невежество, – вздохнул профессор Гильденсторм, покачав головой.

– А до меня донеслись подробности, – сказал Расмус. – Вообще-то именно версию, изложенную студенткой, преподают в сумеречных школах. Теологическое воспитание, видимо, должно взращивать в населении покорность судьбе и высшим силам. Это неправильно – снимать с девушки баллы, если она пишет именно то, чему ее научила наша система образования.

Тонкие пальцы на моем плече слегка сжались. Если бы не поддержка библиотекаря, то я бы уже разрыдалась от обиды.

– Допустим, – кивнула ректор. – Однако затем студентка самовольно покинула занятие, сорвав перед этим урок.

Восьмерка осыпалась мерцающими искрами, которые погасли, не достигнув ковра.

– Мэдерли Эванс, – обратилась ко мне ректор. – Еще никто не вылетал из академии чаросвет так быстро.

– Вы меня не выгоните, – упрямо сказала я. – Не сегодня.

В воздухе замерцали искры и собрались в единицу.

– Это еще что, – нахмурилась ректор, взмахнула карандашом и, близоруко прищурившись, прочитала пояснительную надпись: – Алеф Гренкис. Хороший удар.

– Видимо, Мэдерли сумела показать себя на боевке, – сказал Расмус.

– С уровнем в девять баллов? – задумался вслух старикан, похожий на сушеного кузнечика. – Как бы ей это удалось?

– В конце концов, девять баллов исходного уровня – это ни о чем, – сказал еще один профессор, смуглый до черноты. – Страна будет тратить деньги на ее обучение, проживание, одежду и лечение, и тьма знает на что еще, а что в итоге получит? Что она сможет, с ее уровнем? Чистить засоры в трубах? Выводить из запоя? Прижигать бородавки и ускорять созревание тыкв?