— Если вы меня не выпустите, я вернусь назад в прошлое и больше к вам не приду, — выпалила я, и злые слезы обиды брызнули из глаз. — Вы потеряете мою дружбу. А еще Жозефину и Риту, и ваш роман тоже. Будете вязать носки, а однажды вас по ним и найдут. Откройте дверь, доктор Шменге! Паулюс… Если вы мне друг, откройте дверь!

Слезы катились у меня по щекам, сердце отбивало ритм — и последние секунды до полуночи.

Доктор Шменге отставил бокал, подумал. А потом поднялся из-за стола и, подойдя к двери, выбил по ней хитрый ритм.

— Надеюс-сь, я не пожалею об этом, — произнес он. — Кэсси, если ты с-снова ошиблась…

Я не слушала. Я бежала со всех ног, прижимая к груди книжку, которая должна была упокоить Мактрау и поставить точку в этой истории.

Ноги скользили по влажной траве, ветки били меня по лицу, я мчалась вперед — и успела. Злобный дух взвился над изрытой землей, вскинул когтистые лапы, которые однажды чуть не выцарапали из моей груди сердце. Вспышки магических плетений взрывались одна за одной, братья Джага жгли не то что на зачет — на целый экзамен. Но Чес стоял неподвижно, как зачарованный, не в силах поднять руку на первого вервольфа.

— Лови!

Я швырнула книжкой в мытаря, и тот, инстинктивно ее поймав, с недоумением посмотрел в распахнутые страницы.

— Это все про тебя! — выкрикнула я. — Все тебя знают! Ты Дуглас Мактрау, прародитель вервольфов, мы учим тебя на уроках истории нечисти.

Мытарь неловко подцепил когтем страницу, перевернул. Костистое лицо вытянулось от удивления. Братья Джага тоже затихли, уловив, что происходит нечто важное.

— Ты был заперт в могиле, но в это время твои дети рожали своих детей, а заодно кусали кого придется, передавая проклятие крови!

Я подошла еще ближе и, взяв Чеса за руку, попыталась его оттащить.

— Кэсси! — выдохнул он, очнувшись. — Ты что тут делаешь?! Я ведь сказал упырю…

— Ваше желание давно исполнилось, — добавила я, не сводя взгляда с Мактрау. — Просто вам забыли сказать.

— Про меня… целая книжка, — гулко произнес он.

— Их сотни! — заверила я. — Тысячи! Ваше имя обрело бессмертие, навсегда!

Тонкие губы Мактрау растянулись в недоверчивой улыбке, обнажая желтые клыки, седая голова запрокинулась к полной луне. Ветер взметнулся, срывая последние листья с деревьев, закружился смерчем, сбил облака в тучу, заслоняя небо. Стало так холодно, что дыхание вырывалось изо рта паром. Гроув обнял меня, увлекая за укрытие, по земле пробежала дрожь, и, вторя ей, облака разлетелись, выпуская серебряный диск луны на свободу. А когда я, не утерпев, выглянула из-за бревен, мытаря больше не было.

— Сиди тут, — строго приказал Чес и пошел первым. Сложив пальцы в знак атаки, остановился перед местом, где еще недавно возвышался Дуглас Мактрау.

— Только книжка и осталась, — заметила я, выглянув из-за плеча Гроува.

А еще крохотный выжженный пятачок земли — не больше монетки, да пожухлая трава легла кругами от бывшего места силы.

— Все закончилось, — добавила я, еще не веря. — Чес, у нас все получилось!

Он медленно повернул ко мне голову, и луна вспыхнула в его глазах желтым звериным блеском.

— Ничего не получилось, — сдавленно произнес он. — Уходи.

— Чес, даже если ты остался как прежде — подумаешь, — пролепетала я. — С этим тоже живут. Многие. Вот, целая книжка, я читала. Женятся, рожают детей…

— Уходи, — повторил Гроув сквозь зубы.

— Чес, — я подалась к нему, обвила шею руками, заглянула в глаза, пытаясь найти там того Гроува, которого полюбила. — Мы справимся…

— Держись! От меня! Подальше! — рявкнул он так, что я испуганно отшатнулась, а братья Джага на всякий случай тоже удрали, обгоняя друг друга на узкой дорожке.

Губы задрожали, и я прикусила их, отчаянно пытаясь не разреветься снова.

— Мы оба живы, — прошептала я. — Это главное… Чес, мы можем попробовать…

— Я не могу быть с тобой, Кэсси Рок, — отрезал Гроув. — Не имею права. Ты заслуживаешь лучшего, не меня.

— Честер…

— И не смей больше крутить колесо, — рыкнул он. — Хватит. Я не просил меня спасать!

— Но ты тоже меня спасаешь, — напомнила я. — Мы оба пытаемся спасти друг друга. Почему ты не позволяешь мне помочь?

Чес помолчал, как будто колеблясь, а потом его лицо словно смялось в свете луны: челюсть стала крупнее, блеснули кончики клыков, уши вытянулись, заостряясь.

— Теперь тебе ясно? — глухо спросил он.

Я попятилась, а потом развернулась и побежала прочь.

Я задыхалась от слез, но мчалась вперед, кляня и судьбу, и Гроува, и даже себя. Позади лаяла Жозефина, но я не остановилась. Заклинание Кулькаса сорвалось с пальцев, разметав стражей некроса, темная лестница привычно привела меня вниз.

— Не думала, что ты вернешься так быстро, — хмыкнула Мелани.

А я упала на колени возле колодца, захлебываясь рыданиями и пряча лицо в ладонях.

— Он сказал — уходи! — рвано говорила я. — После всего! Я для него!.. А он!.. Запер!.. А потом!..

— Ну-ну, — пробормотала Мелани, подлетев ближе и погладив меня по плечу — прикосновение было легким, как ветерок, и даже приятным. — Он не стоит твоих слез, Кассандра.

— И главное как спать вместе — так всегда готов! А потом — иди подальше, Кэсси, я вервольф…

— Сволочь, — припечатала она.

— А ведь я упокоила Мактрау! — гнусаво сказала я, подняв залитое слезами лицо. — Кинула в него книжкой!

— Надо же, как просто. А мне сидеть в этом колодце до скончания времен, — вздохнула она.

Я перевела дыхание, посмотрела на Мелани и внезапно устыдилась. Мои проблемы по сравнению с ее — тьфу. А она ничего, держится, в отличие от меня. Я ведь только масла в огонь подливаю, забираю у нее последнюю надежду на упокоение.

— Может, это все моя обида… — пробормотала я. — Так-то Гроув не виноват и хотел как лучше…

Мелани иронично хмыкнула и, взлетев, присела на край стола.

— Это все его проклятье! — Я встала с холодного пола и вытерла щеки. — Если бы не оно…

— Да что ты говоришь! — с сарказмом перебила меня Мелани.

— Честер хочет быть со мной, но не может, — пояснила я. — Это все злая судьба!

— Дорогая моя, — снисходительно произнесла она. — Знала бы ты, сколько раз я слышала эту песню. Ах, дело не в тебе, а во мне. Я бы с радостью был с тобой, но жена и дети против.

— Какая жена? — рассердилась я. — Гроув сволочь, конечно. Но он меня любит! Поэтому и не может быть со мной. Понимаешь?

— Еще как, — покивала Мелани. — Лучше, чем ты думаешь. Это классика, моя девочка. Навешал лапши, а ты так и будешь болтаться на этом крючке, пока мозг не проклюнется. Давай верну тебя назад, хотя бы снова станешь невинной.

— А толку? Гроув все равно не может быть со мной, потому что вервольф. Он спасает меня от себя.

Он почти обратился, и это пугало: звериный блеск глаз, острые зубы. Мой Чес не был чудовищем, но тот Гроув, залитый светом луны, казался совсем незнакомым.

— И что, собираешься по нему убиваться всю жизнь? — сердито поинтересовалась Мелани. — Прекрасный рыцарь, который жертвует собой, оберегая тебя от дракона, потому что дракон — это он сам. Ладно, допустим, Гроув излечится. Думаешь, это правда что-то изменит?

Я насторожилась как Жозефина, почуявшая белку. Что значит — допустим? Неужели Мелани знает способ? Но почему тогда молчала?! Впрочем, стала бы она помогать Гроуву? Не факт!

— Это изменило бы все, — уверенно ответила я. — Знаешь, Мелани, ты все же слишком критично относишься к мужчинам.

— Вот ты, конечно, наивная, — вздохнула она.

— В любом случае, мы спорим о пустом. Гроув не избавится от проклятия. А сам он… не такой как все.

— Прекрати, — попросила Мелани, заткнув пальцами уши.

— Он хороший, добрый, чуткий… — Тут я слегка приврала, конечно. Чуткости в нем как в дубовом пне. Запер меня у доктора Шменге, как несмышленое дитя. — Мой Чес очень нежный, заботливый, умный.