В том доме, который Коуп построил с мыслью о своей семье, но который он сделал нашим. Я машинально положила ладонь на пока еще плоский живот и не могла не задуматься, в какой комнате поселится наш малыш. Одна мысль об этом вызывала волнение и радость.

И время было идеальным. Независимо от того, победят они сегодня в финале или нет, Коуп уходил из хоккея. Он сделал то, что обещал себе. Вернул хоккей в свое сердце. Обрел любовь к игре заново. И благодаря этому сейчас играл лучше, чем когда-либо.

Некоторые из его товарищей по команде в шутку называли его Стариком, но я знала — они будут скучать по своему капитану, тому, кто поднял команду после того, как правда о Маркусе едва не разорвала ее на части. Пока Маркус отбывал пожизненное заключение без права на досрочное освобождение, Sparks заново строили себя. И сейчас они были единым целым.

Я подняла глаза к ложам, где собралась половина семьи Колсонов. Фэллон отчаянно махала руками, отплясывая в окне так, что я не смогла сдержать смех. За ней стоял Кай, как всегда, на чеку. Кили тоже была у окна, следила за всем происходящим, и я знала — Трейс где-то рядом. Как и Арден с Линком.

Линк не раз уговаривал Коупа остаться в команде тренером, но у Коупа были другие планы. Он купил каток в Роксбери у Арни и собирался тренировать команду Луки и других ребят дома. Больше никаких бесконечных поездок и бесконечных интервью.

Просто... мы. Как всегда должно было быть.

— Оооо, детка, — выкрикнула Лолли, когда лед оказался в поле зрения. — Я готова смотреть, как наши ребята разнесут Lions!

Лука рассмеялся:

— Кровожадная ты, Супербабушка. Мне нравится.

Он перенял прозвище Кили для ее прабабушки, так же как называл Нору бабушкой Грэмс. Обе были счастливы, но ничто не могло сравниться с тем, как светились глаза Коупа, когда Лука звал его папой.

Нора сжала мою ладонь:

— Ты взяла плакат?

Я подняла свернутую бумагу, чувствуя, как нервы снова сжимаются:

— Может, это плохая идея? Может, стоит рассказать ему дома?

— Ни за что, — вмешалась Тея позади меня. — Победа или поражение — это будет лучший приз сегодняшнего вечера.

— Победа, Колючка, — поправил ее Шеп. — Они победят.

Тея закатила глаза:

— Кажется, Шеп стал суевернее всей команды вместе взятой.

— Господи, скажи мне только, что ты стираешь свое нижнее белье, — пробормотал Энсон.

Шеп показал ему средний палец:

— Стираю. Но свою счастливую кепку на сегодня я не забыл.

Я взглянула на его кепку Sparks с номером Коупа.

— Мне больше нравится та, что Кай мне сделал, — вмешалась Роудс, поправляя бейсболку с надписью: «Я знала Жнеца, когда он боялся, что его украдет инопланетянин из «Инопланетянина»».

Я усмехнулась и заняла место в первом ряду:

— Полезно немного сдерживать его эго.

— Ты уверена, что тебе нормально здесь сидеть? — спросил Энсон.

Я оценила его заботу. Сегодня толпа была особенно шумной, но я хотела быть как можно ближе к Коупу.

— Мам, все окей. Она справится, дядя Энсон, не переживай, — уверенно сказал Лука.

Энсон дождался моего кивка. После всего, что произошло с Петровыми и Маркусом, вся семья Колсонов стала особенно защищать нас с Лукой. Энсон — особенно. Его суровая забота значила для меня мир.

— Я в порядке, — сказала я. — Готова смотреть, как Коуп победит.

— Вот это правильно, — крикнула Лолли с другого конца ряда. — Я пообещала ребятам свои особые брауни, если они победят.

— Пожалуйста, не заставь команду провалить допинг-тест, — строго сказал Шеп.

— Ты звучишь как Трейс, — фыркнула Лолли.

Я только покачала головой. Нет другой семьи, как эта. И ни на какую другую я бы не променяла свою.

Свет в зале погас, музыка взорвалась, началось световое шоу. Лука схватил меня за руку, что случалось все реже, и потянул вниз, к своему уровню:

— Папа знает, что мы его любим, да?

Мое сердце сжалось:

— Знает, малыш. Мы говорим ему об этом каждый матч. И сегодня сказали втройне.

Лука кивнул:

— Больше, чем пчелы любят мед?

— Больше, чем пчелы любят мед, — повторила я, поглаживая медальон на шее, который почти никогда не снимала.

Его глаза покраснели:

— Он лучший папа, которого я мог бы себе представить.

Мои глаза наполнились слезами. Чертова беременность.

— Я знаю.

Секунды на табло отсчитывали время угрожающим отрывистым ритмом. Восемь секунд. Семь. Шесть.

Коуп выскользнул между двумя игроками, перекинув шайбу между ног одного из них. Он подхватил ее с другой стороны, и я затаила дыхание. В ушах звенело от криков трибун, но для меня существовали только Коуп, шайба и лед.

Он сделал ложный финт влево, а затем резко ушел вправо. Больше между ним и вратарем никого не осталось.

Пять секунд. Четыре.

До ворот оставалось всего несколько метров.

Три секунды. Две.

Коуп перенес вес тела и взмахнул клюшкой, выполнив знакомый мне теперь кистевой бросок. У вратаря не было ни единого шанса. Шайба влетела в верхний левый угол ворот, и сирена взревела. Трибуны взорвались. Люди кричали, прыгали, обнимались.

Игроки Sparks высыпали на лед, сминая Коупа в огромном командном объятии. Слезы катились по моим щекам — я чувствовала их радость, видела воплощение всей их работы, исполнение мечты Коупа.

Понадобилась всего минута-другая, чтобы Коуп выбрался из этого хаоса. И первым делом он устремился к нам.

— Мам! Плакат! — закричал Лука.

Я схватила его с пола, развернула. Лука помог мне прижать его к стеклу. Мы рисовали его вместе — с Арден, настоящей художницей. Крупные буквы гласили: «КАК НАСЧЕТ ЕЩЕ ОДНОЙ МАЙКИ ДЛЯ КОМАНДЫ, ПАПА КОЛСОН?» А внизу были нарисованы майки: Коупа, меня, Луки и крошечная — для Малыша Колсона.

Я видела, как Коуп замедлил шаг, вчитываясь в надпись. Его челюсть отвисла, а взгляд сразу нашел мой. «Ты уверена?» — прочитала я по его губам.

Его слова были неслышны, но я поняла их безошибочно. Мы пытались уже целый год, безуспешно. Даже записались на прием к специалисту на следующую неделю. Но несколько дней назад я поняла, что у меня задержка. Больше чем на два месяца. После быстрого визита к врачу я узнала наверняка. Но решила сохранить этот момент для сегодняшнего дня.

— Уверена, — беззвучно ответила я.

Коуп рванулся вперед, опускаясь к стеклу. Он сбросил перчатки прямо на лед и прижал ладони к стеклу. Я приложила свою руку напротив его, а Лука — свою, как мы делали всегда.

— Я люблю вас! — закричал он, так громко, как только мог.

Я улыбнулась сквозь слезы. Вся моя жизнь была здесь, на этой арене. И мы все вместе стали свидетелями того, как Коуп получил две своих мечты: Кубок и малыша. Ничего слаще в жизни не было.

отрывок из «Прекрасного изгнания»

пролог

Возраст одиннадцать лет

Папа вытянул карту из колоды, разглядывая ее так, будто перед ним был древний артефакт, а не очередная подделка. Мы с мамой обменялись взглядами, каждая по-своему пытаясь догадаться, что он задумал. Он сунул карту в веер остальных и потянулся за следующей, сделав паузу.

Подняв голову, он сначала посмотрел на маму, потом на меня. Его темно-каштановые волосы были чуть растрепаны, а не идеально зачесаны назад, как он привык делать для суда. И на нем были джинсы с поло, а не один из тех дорогих костюмов. Но больше всего мне нравился огонек озорства в его зеленых глазах – тот самый, который говорил, что он затеял какую-то пакость и получает от этого удовольствие. В последнее время я почти его не видела. Со всеми этими бесконечными делами, в которых он утопал с головой, этот взгляд стал редкостью. Наверное, поэтому я ценила его еще больше.