Последнее, чего я хотел, — чтобы моя семья лезла в мои отношения с Саттон. Но после вчерашнего я знал, что долго скрывать не получится.

— Она мне не безразлична.

Это и близко не отражало всей правды. Все было гораздо глубже. Но сказать это вслух — звучало бы глупо. Мы знакомы всего месяц, но она уже перевернула мой мир вверх дном. И я сделаю все, чтобы защитить ее.

Энсон протянул руку Шепу:

— Давай сюда двадцатку.

Я посмотрел на них обоих:

— Вы что, поспорили из-за меня?

Шеп почесал затылок:

— Просто дружеская ставка: потонешь ты или нет.

Я прищурился:

— Знаете, я прикрывал тебя, когда ты пришел домой пьяный после той вечеринки на поле в выпускном классе. Как думаешь, что скажет мама, если узнает, что ее любимая фикус-лира сдохла, потому что ты использовал горшок как туалет?

Глаза Шепа сузились:

— Ты не посмеешь.

Я приподнял бровь:

— Думаешь, не посмею?

Энсон усмехнулся:

— Иногда я просто обожаю вашу семейку.

— Господи, — пробормотал Шеп. — Меня до сих пор пугает, когда ты так улыбаешься.

Энсон ухмыльнулся как настоящий псих, отчего меня передернуло.

— Дайте мне этот чертов файл, — потребовал я.

— Коуп, — начал Шеп. — Думаю, надо передать все Трейсу. Декс может отправить материалы анонимно.

Я встретился с его взглядом:

— Этого хватит, чтобы прижать Рика по полной? Чтобы он сел и отдал здания?

Шеп и Энсон переглянулись.

— Понимаю, что нет. Значит, делаем так: сначала он продает, а потом Декс сливает документы Трейсу. Потому что я не позволю Саттон потерять ее бизнес. Она слишком много вложила в эту пекарню.

— Это может аукнуться тебе самому. По сути, ты его шантажируешь, — предупредил Шеп. — Ты и так ходишь по тонкому льду со своей командой. Оно того стоит?

— Стоит, — рыкнул я.

Потому что ради Саттон я был готов на все. Какой бы ценой это ни обошлось.

30

Саттон

Нервы комком скрутились в животе, когда я поднималась по ступенькам к дому Коупа. Это тревожное ощущение преследовало меня весь день, так же как и тихое покалывание под кожей. Будто мое тело до сих пор помнило прикосновения Коупа. Его руки, его губы, его... Нет, нет, нет.

Мне нужно было взять себя в руки. Все это глупо. Коуп — просто мужчина. Мужчина, который подарил тебе лучшие оргазмы в жизни. Я тут же загнала эту мысль поглубже, набрала код на дверном замке и открыла дверь.

Собравшись с духом, я вошла внутрь. Сначала не услышала ничего, а потом раздался визг. Не испуга, а радости. Я прошла дальше по дому, двигаясь на звук смеха, доносившийся из заднего двора.

Стоило увидеть, что происходит за окнами, все тревоги растаяли. Я больше не думала о том, была ли ночь с Коупом ужасной ошибкой, разобьет ли он мое сердце сильнее, чем Роман. Все, что занимало мои мысли, — это насколько счастлив сейчас мой сын.

Лука заливисто засмеялся, когда Коуп подбросил его в воздух. Малыш с плеском упал в воду, а Коуп довольно улыбнулся. Я сдвинула стеклянную дверь как раз в тот момент, когда Лука вынырнул. Он встряхнул голову, как пес, стряхивающий воду с шерсти.

— Это было... ОГОНЬ! — крикнул Лука.

Коуп повернулся, услышав, как за мной закрылась дверь. Его загорелая кожа блестела на солнце.

— Она дома. Наконец-то.

— Мы тебя сто лет ждали, — пожаловался Лука.

Я почувствовала укол вины. Сегодня я задержалась дольше обычного и это было еще не все. Торт все еще ждал своего крема, так что мне придется вернуться после ужина. Или, может, после того, как уложу Луку спать.

— Почему хмуришься, Воительница? — спросил Коуп.

Я покачала головой, стягивая кроссовки и ступая босыми ногами на мягкую траву у бассейна.

— Просто тяжелый день. И мне надо вернуться после ужина, доделать торт.

— Эх, — разочарованно протянул Лука.

— Прости, малыш, — сказала я, чувствуя, как вина еще сильнее впивается в сердце.

— Значит, у нас с тобой будет мальчишник, — широко улыбнулся Коуп.

— Тея сказала, что может посидеть с ним, — поспешно вставила я. — Тебе не обязательно...

Коуп бросил на меня взгляд, от которого я тут же замолчала. Пока Лука радостно болтал, рассказывая, что входит в программу мальчишника, Коуп выбрался из бассейна и направился ко мне. Его плавки висели низко на бедрах, обнажая бесконечные кубики пресса и полоску волос, уходящую вниз. Я чуть не подавилась собственным дыханием.

Он подошел вплотную, его ладонь скользнула под мои волосы.

— Мне очень хочется стереть этот тревожный взгляд с твоего лица поцелуем.

— Коуп...

Он заглянул мне в глаза, пальцы крепче сжали мою шею.

— Я знаю, ты, наверное, не готова к этому. Не при Луке. Но знай, что я хочу этого.

В груди разгорелось тепло, и я вдруг поняла, чего на самом деле боялась. Я боялась, что для Коупа это была просто одна ночь. Что он украл мое сердце, но не отдал мне свое взамен.

— Хорошо, — выдохнула я.

И в следующее мгновение он подхватил меня на руки, как невесту.

— А теперь, думаю, самое время немного поплавать.

— Коупленд Колсон, даже не думай! — завизжала я.

Но было уже поздно. Коуп с разбега прыгнул в бассейн, держа меня на руках. Мы с грохотом рухнули в воду. Я вынырнула, отплевываясь и кашляя, а Коуп рассмеялся, пока Лука радостно вопил:

— Вы оба наказаны! — закричала я.

Они только смеялись сильнее. Но, по правде говоря, именно этого мне сейчас и не хватало. Мы плавали и играли, пока у меня совсем не закончились силы. Тогда я выбралась на край бассейна, надеясь, что мои шорты и футболка хоть немного подсохнут, прежде чем я пойду внутрь.

Коуп выбрался рядом со мной, легко подтянувшись из воды. Мы сидели, наблюдая, как Лука показывает свои прыжки и бомбочки, и Коуп положил руку поверх моей. Он не переплел наши пальцы, но дал понять, что рядом.

От этого жеста у меня сжалось сердце. Он уважал мои границы, но все равно дарил мне частичку тепла. Я повернулась к нему, любуясь этим загорелым, красивым лицом.

— Надеюсь, вы оба намазались солнцезащитным кремом.

Коуп усмехнулся, его шрам стал чуть заметнее.

— Мама меня хорошо воспитала. Взял спрей и заставил Луку крутиться, как курицу на гриле.

От этой картины я едва сдержала улыбку.

— Спасибо, что подарил ему такой день.

— Бомбочка! — заорал Лука, с грохотом плюхнувшись в воду, словно ставя точку в нашем разговоре.

Мое сердце болезненно сжалось от тысячи тревог. Лука привыкает к этой жизни. К Коупу. А ведь все это не навсегда.

— Где папа Луки? — тихо спросил Коуп.

Я напряглась, готовая сорваться на него. Но на самом деле это было чудом, что он только сейчас задал этот вопрос. Я сглотнула, пытаясь справиться с комком в горле.

— Наверное, в Балтиморе. Он больше не участвует в нашей жизни.

Коуп молчал, но я чувствовала на себе его внимательный взгляд.

— Не могу представить, как можно добровольно отказаться от отношений с таким ребенком.

Глаза защипало, вместе с этим подступило давление в груди. Разве не этого я всегда хотела? Чтобы кто-то увидел в Луке того невероятного малыша, которым он был? Так почему же это так страшно?

— Он о нем не спрашивает. О папе, — осторожно уточнил Коуп.

— Нет, — выдохнула я. Потому что не спрашивал. После того как я оправилась от аварии — или того, что выдала за нее — и мы уехали из Балтимора, Лука сказал только одно: «Папа ведь не приедет, правда?» Боже, это разорвало мне сердце. Потому что, хоть Роман никогда не причинял нам физической боли, он раз за разом разочаровывал нас. Нарушал обещания. Крал у нас надежду.

— Он причинял тебе боль? — голос Коупа стал низким, почти рычанием, резко контрастируя с веселыми криками Луки на фоне.

— Нет, — прошептала я. — Не так. Но он слишком болен, чтобы быть частью жизни Луки. Суд признал это.