Саттон закусила губу.

— Хорошо.

В этом слове прозвучала боль. Черт. Она была последним человеком, которого я хотел ранить.

— Дело не в тебе. Просто... я не могу, Воительница. Ни с кем. Это слишком тяжело.

Боль в ее глазах сменилась пониманием.

— Это нездорово — держать все в себе. Тебе не обязательно говорить об этом со мной, но поговорить все равно нужно.

Желудок сжался.

— Я подумаю, — соврал я.

Саттон молчала несколько секунд, а потом коснулась ладонью моей щеки.

— Я знаю, каково это — жить с призраками прошлого. Я рядом, если когда-нибудь захочешь.

Что-то внутри меня сжалось от страха.

— Саттон...

Но тут сработал будильник. Я выругался, разрывая наш контакт, и потянулся к телефону. Пока я ковырялся с гребаным устройством, Саттон уже встала с кровати и направилась к двери.

— Мне нужно в душ и разбудить Луку. Ты не против отвезти его сегодня на хоккей?

В ее голосе не было холода, но я почувствовал ту стену, которую она между нами воздвигла. Стену, за которой прятались ее собственные призраки. Ледяные когти страха впились в сердце.

— Конечно.

— Спасибо, — быстро сказала она и вышла.

Я рухнул обратно на подушки, снова и снова прокручивая в голове разные моменты. Те, что намекали: Саттон пережила гораздо больше, чем рассказывала. Меня так и тянуло набрать Энсону и попросить его подключить своего хакера, чтобы раскопать что-то про Саттон. Кроме того, что он уже искал по ее арендодателю.

Я сжал кулак, борясь с этим желанием. Она воспримет это как предательство. А я чувствовал, что единственный способ заставить ее открыться — это самому показать свои шрамы.

Телефон завибрировал, вырывая меня из этих мыслей. Я глянул на экран. Наш семейный чат. Сегодня его название было «Клуб фанатов Камбалы». Камбала — это была наша детская рыбка, о которой мама потом призналась: на самом деле их было штук шесть, она просто подменяла их, когда они умирали.

Фэллон: Коуп, ты добрался нормально?

Не удивительно, что первой написала она. И, скорее всего, уже все узнала у Арден.

Я: Я дома. Все нормально. Возвращаюсь к тренерству.

Кай: Главное, не сломай нос какому-нибудь пацану, если он не так на тебя посмотрит.

Я уставился на экран.

Роудс: Не помогаешь, татуированный гений.

Кай: А что? Вы и так будете вокруг да около ходить, а я кофе еще не пил.

Фэллон: Вот теперь пей осторожнее, я в сливки тебе слабительного подмешаю.

Шеп: Если даже Фэл угрожает — дело плохо.

Отлично. Видимо, у них уже есть отдельный чат, где все обсуждают, как я медленно схожу с ума.

Я: Я в порядке, честно. Потерять Тедди было адски больно, и да, я дал по ребрам Маркусу, но я держу себя в руках. Больше никаких драк в церкви.

Кай: Заметьте, он не сказал, что не будет драться где-нибудь еще.

Фэллон: Ты ДРАЛСЯ В ЦЕРКВИ? Я думала, это было на парковке или типа того!

Шеп: Фэл права. Тебя за такое вообще-то могут сверху прихлопнуть.

Я: Вы мне уже мигрень устроили.

Роудс: Серьезно, Коуп. Ты как там? Мы переживаем.

Эти слова вонзились глубже любого удара. Моим братьям и сестрам сейчас и так хватало проблем, особенно после того, через что прошли Роудс и Шеп. Но я знал: чтобы хоть немного успокоить их, мне нужно сказать правду. Хотя бы ее часть.

Я: Нет, я не в порядке. Потеря Тедди разнесла меня к чертовой матери. Но я собираюсь собраться. Саттон помогла.

На несколько секунд чат замолчал. Я уже начал бояться, что сказал лишнего. В нашей семье такие признания могли закончиться тем, что через час у тебя на пороге стояло бы восемь человек.

Фэллон: Она мне нравится.

Кай: Осторожнее, братец. Когда Фэл говорит «она мне нравится», это значит, что она уже планирует твою свадьбу.

Я не сдержал тихого смешка. Фэллон была безнадежным романтиком, и ничто не могло этого изменить.

Фэллон: Кайлер Блэкхарт... вернее, Блэквуд, я засыплю твой офис блестками.

И тут же пошли гифки с взрывами блесток.

Трейс: Совет: не игнорируй ее. Помнишь мой пикап?

В этот раз я засмеялся вслух.

Роудс: Она мелкая, но опасная. У нее вендетта похлеще любого мужика.

Фэллон: Он рассказал маме, что я сбегала к Куперу на реку. Он заслужил гораздо больше, чем грузовик, забитый розовыми блестками.

Трейс: Я месяцами пытался отмыть эту машину. В итоге пришлось продать. И это был даже не я, а Кай!

Кай: Чувак, ты серьезно сейчас подставил меня?

Фэллон: Ты попал, Блэкхарт. Готовься к блестящей каре.

Снова посыпались гифки, эмодзи и даже видео.

Арден: Сейчас шесть утра. Почему у меня в телефоне восемьдесят два миллиона взрывов блесток?

Роудс: Фэл планирует эпическую месть.

Арден: Ну, тогда понятно.

Я выключил звук в чате и положил телефон на кровать, вставая. Да, мои братья и сестры лезли во все подряд, но, черт возьми, как же мне с ними повезло.

Что-то болезненно кольнуло в груди, когда перед глазами всплыла улыбка Джейкоба. Интересно, кем бы он был в этих переписках? Таким же провокатором, как я и Кай? Голосом разума, как Трейс? Или кем-то совсем особенным, только им самим?

Мы никогда не узнаем. И мне придется нести эту боль всю оставшуюся жизнь.

25

Саттон

Легкие ноты старого Гарта Брукса тихо звучали из динамиков, пока я аккуратно сжимала кондитерский мешок. Это было тонкое искусство, которое я оттачивала годами. Нельзя давить слишком сильно, чтобы глазурь не выстрелила фонтаном, но и слишком слабо тоже нельзя — тогда не получится нужного потока для идеального узора.

Сегодняшний проект — единороги и радуги для восьмилетней девочки. Я выложилась на полную с этими радугами: синий фон из крема, пушистые белые облака и закрепленные на них жевательные конфетки в виде радуги. Я знала, мама именинницы будет в восторге от результата.

Я перешла к следующему облаку, пытаясь сосредоточиться на музыке. Потому что если я не думаю о музыке, мысли тут же заполняются Коупом. Тем, как я проснулась в его объятиях на днях. Как чувствовала его сильное тело у себя за спиной. Как мне хотелось прижаться еще сильнее и...

— Саттон? — голос Теи вырвал меня из этой опасной грезы.

Я слишком сильно сжала мешок, и кусок глазури выстрелил в сторону.

Глаза Теи округлились, и она прикрыла рот рукой:

— Прости! Я думала, ты слышала, как я вошла.

Я покачала головой, хватаясь за полотенце, чтобы убрать этот беспорядок. К счастью, сам кекс я не испортила.

— Не твоя вина. Видимо, я улетела в облака.

В облака, где все, о чем я могла думать, — это руки Коупа и... нет, нет, нет. Туда мне нельзя.

Тея обошла рабочий стол и встала напротив меня, глядя прямо в глаза.

— Ты в порядке?

— Конечно, — ответила я, пытаясь снова сосредоточиться на украшении. — Почему нет?

— Ну, не знаю... Может, потому что ты переехала к командиру-хоккеисту несколько недель назад и до сих пор не рассказала об этом своей лучшей подруге. Потом он теряет друга, ты летишь с ним в Сиэтл на похороны — и снова ни слова своей лучшей подруге. А в итоге мне приходится узнавать из спортивных и светских блогов, что вы там выглядели ну о-очень уютно вместе, выходя из церкви. И даже после этого — тишина.

В этот раз я не выстрелила глазурью, а просто уронила мешок, почувствовав, как кровь отхлынула от лица.

— Там есть наши фотографии?

Я знала, что фотографы там были, но надеялась, что снимали игроков, а я просто случайно попала в кадр на заднем плане.

Тея нахмурилась и достала телефон.

— Много сплетен о вас двоих.

Мои руки дрожали, когда я взяла у нее телефон.

«Коупленду Колсону становится очень уютно с таинственной женщиной».

И вот мы — прямо в центре фотографии на светском блоге. Подпись упоминала драку между Маркусом и Коупом и даже намекала, что причиной могла быть я.

— Почему люди такие мерзкие? — прошептала я.