Наконец, я заставила себя уйти. Бесшумно, на мягких тапочках, пересекла комнату и прикрыла за собой дверь.

Но не смогла не пройти дальше по коридору, к противоположному концу, туда, где была комната Коупа. Дверь была закрыта, из-под нее не пробивался свет.

Это было логично. Уже больше девяти вечера. Лука засиделся допоздна из-за всего этого сахара. А Коуп за последние дни прошел через ад. Наверняка не высыпался и сейчас просто вырубился. Но все равно во мне вспыхнуло разочарование.

Не уверена, что бы я сделала, если бы под дверью все-таки горел свет. Пошла бы к нему? Постучала? Открыла дверь? Я не знала, готова ли к этому. По тысяче причин.

Но стоя там, в темном коридоре, я все еще чувствовала его руку в своей. Шершавые пальцы, сжимающие мои, тепло, которое он дарил одним прикосновением. Это было такое тепло, которого мне давно не хватало.

В воздухе послышался звук, сначала еле слышный, как будто кто-то тихо стонал. Я нахмурилась, не понимая, откуда он. Потом шум стал громче, наполненный болью.

Он шел из той самой комнаты, на которую я смотрела. Мои ноги двинулись сами собой, прежде чем я успела все обдумать. За дверью послышался крик, и я ускорилась.

Я даже не колебалась. Обхватила ладонью дверную ручку и решительно открыла дверь, тут же прикрыв ее за собой, чтобы не разбудить Луку. Комната Коупа была огромной, выполненной в серых тонах, и лунный свет свободно лился через большие окна без штор.

Я не стала задерживаться, разглядывая красивые фотографии на стенах или стильный интерьер. Мое внимание полностью поглотил мужчина, мечущийся на кровати, которая казалась больше королевской. Простыни и одеяла сбились у него на поясе, обнажая мускулистую грудь.

В другой момент я, может, и отвлеклась бы на всю эту красоту, но не сейчас. Не когда его лицо, обычно такое сильное и красивое, искажалось от боли. Я сразу поняла — это был кошмар. Жестокий, изматывающий. Но настолько сильный, что я не знала, как поступить.

Я помнила, что будить человека в состоянии ночного ужаса опасно — и для него, и для тебя. Особенно если будить прикосновением. Но я не могла просто так смотреть, как он страдает.

Я подошла к краю кровати, достаточно близко, чтобы он услышал меня, но вне зоны удара.

— Коуп, — тихо позвала я, стараясь говорить спокойно и мягко, как советовали в статьях.

Он не реагировал. Резко дернул рукой в сторону.

— Папа! — вырвалось у него.

Этот крик пронзил мое сердце. Конечно, смерть Тедди всколыхнула в нем воспоминания о потере отца и брата. Но видеть, как глубоко он страдает, было больнее всего, что я помнила за последние годы.

— Коуп, ты в безопасности. Я рядом. — Я старалась говорить спокойно, но чуть повысила голос, надеясь пробиться к нему.

Он вскинул руки, словно пытался кого-то поймать, вырваться из плена сна.

— Я здесь. Я не уйду. Возвращайся, Коуп. Возвращайся ко мне.

Его тело дернулось, и, наконец, веки начали дрожать.

— Саттон? — хрипло произнес он.

Голос был таким, словно он кричал несколько часов подряд, но я почувствовала, как облегчение накрывает меня с головой. Я тут же села на край кровати и взяла его за руку. Мне нужно было прикоснуться, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

— Это был просто кошмар, — прошептала я. — Ты в порядке.

Пальцы Коупа сжались вокруг моей руки.

— Как ты узнала?

— Я услышала, как ты вскрикнул, когда уложила Луку. Я… просто хотела убедиться, что с тобой все хорошо. Прости, что вломилась без стука…

Он крепче сжал мою руку.

— Спасибо.

Я выдохнула с новой волной облегчения. Только сейчас я осознала, что вторглась в его личное пространство, но тот факт, что он не рассердился, снял с меня какую-то тяжесть, которую я не хотела рассматривать слишком подробно.

Я долго смотрела на него. Его светло-каштановые волосы прилипли ко лбу, и я, не думая, убрала их свободной рукой — так же, как делала это с Лукой. Но сейчас это было совсем другое.

— Хочешь поговорить об этом?

Его темно-синие глаза тут же закрылись.

— Не особо.

Я постаралась не показать, как это больно. Я плохо переносила секреты — слишком много их было в моем прошлом с Романом. Но я глубоко вдохнула, напомнив себе: я не имею права знать все раны Коупа, те, что он хранит в себе. Я ведь и сама не рассказала ему всего. Иногда мне казалось, что вся моя жизнь состоит из полуправды.

— Что я могу для тебя сделать? — наконец спросила я. Это был единственный вопрос, который действительно имел значение.

Коуп долго смотрел на меня, не отпуская моей руки.

— Останься.

24

Коуп

Я проснулся от жара. От такого жара, который мог бы сжечь человека заживо, но был таким притягательным, что ты с радостью бы обратился в пепел. Он был повсюду, затягивал глубже, пока я не потерялся в нем.

Передо мной выгнулась фигура, издав тихий стон. Глаза распахнулись, наконец позволяя разглядеть источник этого жара. Светлые волосы Саттон раскинулись вокруг, словно золотая вуаль. Сквозь них проступали лишь отдельные черты: длинные ресницы, вздрагивающие при каждом выдохе, ее очаровательный нос, пухлые губы, чуть приоткрытые, нежно-розового оттенка.

Черт. Мое тело уже само нашло ее, мой стояк удобно устроился у нее под поясницей. Черт, черт, черт. Но я не отстранился. Не отпустил ее. Не мог.

Саттон наложила на меня какое-то заклятие. И я не хотел из него вырываться.

Она снова тихо простонала, и у меня все внутри сжалось, требуя ледяного душа после этого утра. Она пошевелилась... и тут же застыла, осознав, где находится. Но я все еще не отпускал ее. Должен был бы. Я прекрасно знал, что последнее, что сейчас нужно Саттон, — это я. Но не мог заставить себя ее отпустить.

— Доброе утро, — хрипло сказал я, дразня ее ухо губами.

— Ты не спишь, — пискнула она.

— Я не говорю во сне.

— Тебе... э-э... мне стоит отодвинуться.

Я усмехнулся:

— Правда стоит?

— У тебя... э... — Она запнулась.

— Я возбужден, Саттон. Потому что утро, и я, скорее всего, всю ночь держал тебя в объятиях. Ну и потому что у тебя потрясающая задница.

Она фыркнула, пытаясь подавить смех:

— Спасибо, что ли?

— На самом деле, я должен быть чертовски зол. Просыпаться в таком состоянии — чистая пытка.

Саттон тут же отодвинулась, и я не смог сдержать стон разочарования. Она перевернулась лицом ко мне, и в утреннем свете ее кожа отливала мягким розовым светом. Эти чертовы штаны с пчелками делали ее еще милее.

— Ты в порядке?

— Если не считать стояка адских масштабов, — усмехнулся я.

Она одарила меня вымученным взглядом:

— Коуп.

Я рассмеялся, а потом прислушался к себе. Чувствовал я себя куда лучше, чем заслуживал.

— Все хорошо. Спасибо, что разбудила меня. И что осталась.

Лицо Саттон смягчилось, она нашла мою руку под одеялом и переплела наши пальцы:

— Конечно. Как ты сейчас? Смог уснуть?

Я посмотрел на нее:

— Лучше, чем за последние десять лет.

Ее бирюзовые глаза округлились:

— Десять лет?

Я чуть пошевелился, но не отпустил ее пальцы.

— Я не спал нормально с тех пор, как мы потеряли отца и Джейкоба.

— Кошмары? — прошептала она.

Я кивнул:

— С тех пор я не мог спать рядом ни с кем. Ты же видела, почему.

Ее рот приоткрылся, образуя умильный кружочек.

— Но прошлой ночью... ты...

— Ты другая. — Где-то внутри меня я понял это еще в полусне. Может, потому что почувствовал ее спокойствие на похоронах. Может, потому что мне просто отчаянно нужна была она.

В ее взгляде мелькнуло замешательство, но она не озвучила его.

— Я рада, что смогла помочь. Что мое присутствие было важно. Если захочешь поговорить...

Я быстро покачал головой. Туда я не мог пойти. Никогда. Если я действительно погружусь в те воспоминания, в ту боль, я уже не всплыву. Она утопит меня.