49

Саттон

Неделя хоккейного лагеря с командой Sparks пролетела на одном дыхании — тренировки, показательные матчи, и сегодня все завершилось товарищеской игрой, где профессионалы и дети объединились в две команды. Ребята были на седьмом небе от счастья, играя так, будто сами вышли на лед в составе профессиональной лиги. И, к счастью, Маркус с Коупом больше не пытались выяснить отношения на льду.

В целом все прошло идеально — и для команды, и для детей, и для нашей маленькой семьи. Потому что, пока не всплыла новая порция драмы, почти все репортеры покинули Спэрроу-Фоллс. Мы решили отпраздновать все это грандиозным барбекю для всех: игроков Sparks, детей с их семьями и, конечно, всей семьи Колсонов.

Но что-то было не так с Коупом. С тех пор как мы уехали с катка, он был какой-то напряженный: постукивал ногой и барабанил пальцами по рулю. Когда мы остановились у его дома, возле которого стояли два больших фургона с кейтерингом, он почему-то не спешил заглушить двигатель.

Я немного повернулась к нему:

— Так, что с тобой творится?

Его взгляд скользнул к зеркалу заднего вида, проверяя Луку, который с головой ушел в игру на планшете. По моему телу пробежала новая волна тревоги, и я понизила голос:

— Коуп. Ты в порядке?

Он тихо выругался:

— Я хотел, чтобы все было сюрпризом. Но теперь понимаю, что сначала нужно было спросить.

Я протянула руку, сняла его ладонь с руля и переплела наши пальцы:

— Эй. Мы же вместе, помнишь?

Один уголок его губ дрогнул:

— Вместе. — Его пальцы сжали мои. — Ты готова рассказать Спиди о нас? О том, что вы остаетесь?

Эта волна тревоги превратилась в целое цунами. Но я знала: пора. Лука будет счастлив. И он заслуживает знать, что между мной и Коупом больше, чем просто дружба.

— Готова.

— О чем вы там шепчетесь? — раздался голос Луки с заднего сиденья. Он отложил планшет и сузил глаза, а рядом с ним тяжело дышал Гретцки.

Коуп усмехнулся:

— От него ничего не утаишь.

Я повернулась к сыну:

— Коуп и я... Нам нужно тебе кое-что сказать.

Лука положил планшет рядом:

— Что? — В его голосе звучали и настороженность, и тихая надежда.

В животе запорхали бабочки.

— Коуп и я... ну, мы больше, чем просто друзья. Мы встречаемся. Мы — пара.

Лука долго смотрел на меня.

— Я знаю.

У меня отвисла челюсть:

— Ты знаешь?

Лука тяжело вздохнул, по-взрослому:

— Я же не глупый. Вы все время держитесь за руки. Коуп постоянно тебя трогает. А еще мы с Гретцки видели, как вы целовались на кухне той ночью.

Щеки у меня загорелись, а Коуп только расхохотался, и щенок залаял, поддерживая его.

— Что? — спросил Лука.

Коуп улыбнулся моему сыну:

— Ты чертовски умен.

Лука расправил плечи, гордость засветилась на его лице:

— Лучше не забывай об этом.

Коуп поднял обе руки:

— Никогда.

Я покачала головой:

— Есть у тебя вопросы по поводу того, что мы встречаемся?

Брови Луки нахмурились:

— Вы теперь все время будете вот так... с сюсюканьем?

— Я надеюсь, что да, — сказал Коуп с явной усмешкой.

— Фу, — пробормотал Лука.

— Тебе не нравится, что мы встречаемся? — спросила я, чувствуя, как тревога снова закрадывается внутрь.

— Думаю, вам лучше сразу пожениться, чтобы мы навсегда здесь остались. Но без сюсюканья.

Я не сдержала смешок:

— Значит, ты за нас, но без лишних нежностей.

— Ага, — сказал Лука, выразительно хлопнув губами на «п».

— Раз уж ты не против, как ты смотришь на то, чтобы остаться жить здесь с Коупом? Не искать новую квартиру.

Лука замер, его взгляд метался между мной и Коупом:

— Серьезно?

Улыбка Коупа стала еще шире:

— Я был бы счастливее некуда.

— Да! Да! Да! Миллион раз да! У меня будет своя комната, бассейн, ручей и верховая езда с Арден, и...

— Дыши, — сказала я, смеясь.

Из заднего сиденья донесся глубокий вдох:

— Это будет просто офигенно! Коуп, а пруд зимой замерзает? Мы сможем кататься по нему на коньках?

— Конечно. Мы с братьями и сестрами каждый Рождество там устраиваем игры, — ответил Коуп.

Глаза Луки стали огромными:

— И я смогу играть с вами?

— Спиди, ты же знаешь: без тебя мне не выиграть. А я не люблю проигрывать.

Где-то в глубине груди кольнуло. Коуп дарил нам с Лукой не просто дом. Он дарил нам семью. Настоящую.

Я сжала его пальцы:

— Я люблю тебя.

В его темно-синих глазах вспыхнул огонь:

— Воительница...

Я наклонилась через консоль и нежно коснулась его губ.

— Фу-у-у, — простонал Лука сзади. — Вы же теперь все время будете такими сюсюкающимися, да?

Я засмеялась, не отрываясь от губ Коупа:

— Еще бы.

— Ну ладно... ради бассейна потерплю, — буркнул Лука, почесав Гретцки за ухом.

Коуп усмехнулся и наконец заглушил двигатель:

— У меня, между прочим, есть еще парочка сюрпризов. Может, так станет еще веселее.

Глаза Луки загорелись:

— Я обожаю сюрпризы!

Он выскочил из машины раньше, чем я успела его одернуть, а Гретцки тут же понесся за ним. Мне ничего не оставалось, кроме как следовать за ними. Коуп набрал код на двери и впустил нас внутрь. Где-то на кухне гремели звуки готовки — кейтеринг готовил обед для всех гостей, но Коуп кивнул на лестницу:

— Сюда.

Лука понесся вверх по ступенькам, Гретцки впереди него, а потом оба замерли на площадке, обернувшись:

— Куда теперь?

Губы Коупа дрогнули:

— Давай посмотрим твою комнату.

Лука сорвался с места, и прежде чем я успела что-то спросить, по дому разнесся восторженный вопль:

— Да ла-а-а-дно!

Я вопросительно посмотрела на Коупа. Он просто обнял меня за плечи и притянул к себе:

— Пора было сделать для него настоящую комнату.

Мы остановились в дверях, и я просто остолбенела. Комната превратилась в рай для мальчишки. У дальней стены стояла двухъярусная кровать с постельным бельем, украшенным хоккейными принтами. В углу — письменный стол с полками, полными книг, которые Лука обожал.

У другой стены почти целая хоккейная сцена из наклеек — игроки, замершие в ожидании стартового свистка. Между ними — огромный телевизор, под которым стояла игровая приставка, а перед ней — кресла-мешки.

Лука с разбега бросился к Коупу и обвил его руками за шею. Коуп легко поймал его:

— Это лучшее на свете! Спасибо!

— Я сам получил огромное удовольствие, выбирая все это, — сказал Коуп, обнимая его в ответ. — А еще мы повесим здесь подписанные джерси.

Лука вывернулся из объятий и понесся по комнате, чтобы рассмотреть все в деталях, а Гретцки не отставал, обнюхивая каждый уголок.

Я повернулась к Коупу, чувствуя, как в глазах жжет:

— Спасибо, — тихо прошептала я.

Он усмехнулся:

— Я еще не закончил, Воительница.

— Мне кажется, я больше не вынесу ни одного сюрприза, — прошептала я.

Коуп переплел свои пальцы с моими:

— Моя девочка справится со всем.

Он потянул меня за собой в коридор, вернул на лестничную площадку и подвел к огромному панорамному окну, из которого открывался вид на задний двор, пруд и лесной участок.

— Смотри вон туда. — Он указал на рощу осин. В самом центре стояло шесть ульев. — Я знаю, как ты любишь возиться со своими пчелами. Как тебе нравится печь с медом. Я хотел, чтобы у тебя были свои ульи и здесь.

Глаза заслезились, и по щекам покатились слезы:

— Ты подарил мне пчел?

Коуп обнял меня, прижимая к себе:

— Ты же знаешь, я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Я хочу, чтобы это было твоим домом. Мы можем решить, хотим ли еще жилье в Сиэтле, или я буду ездить туда во время сезона. Линк уже предложил дать мне свой самолет, если мы захотим оставаться в Спэрроу-Фоллс в хоккейные месяцы.

— Коуп, — выдавила я сквозь слёзы.