Щеки Холта слегка покраснели, и он наклонился ко мне, прошептав:

— А у нее на ковбойских сапогах что, нарисованы листья конопли?

Лолли театрально застонала:

— Только не говори, что ты из этих скучных блюстителей закона, как мой внук. Совсем без огонька. — Она постучала пальцами по свертку, глаза озорно блеснули. — Хотя, может, будет весело заставить тебя нарушить правила.

— Мне стоит бояться? — спросил Холт.

— Очень, — пробормотала я.

— Ой, не строй из себя святошу, — отмахнулась Лолли. — Ты хоть и занята теперь, но еще живая.

Я улыбнулась ей:

— Живая, но не хочу никого ставить в неловкое положение.

Легкое разочарование промелькнуло в ее лице.

— Ладно. Держи. — Она протянула мне пакет, завернутый в коричневую бумагу. — Это тебе. Хотела хоть как-то поднять тебе настроение. Думаю, для пекарни подойдет идеально.

Во мне закралась тревога, когда я взяла сверток. По его форме было понятно — это картина или что-то подобное. Зная подарки Лолли, там могло быть все что угодно. Но само то, что она нашла время сделать что-то для меня, просто чтобы поддержать в трудный момент, вызвало у меня чувство, которого я давно не испытывала. Чувство, что я кому-то нужна. И, черт возьми, это было так приятно.

Я поддела край бумаги пальцами и развернула ее, давая упаковке упасть на пол. Передо мной оказалось панно из алмазной мозаики — натюрморт из блестящих камней, выложенных в виде башни из выпечки. Пироги, торты, сконы, круассаны. А на вершине — три пончика: два круглых и один вытянутый, как батончик ириски. Силуэт вышел весьма... характерный.

— Это что, пончиковый... член? — пробормотал Холт.

Лолли засияла:

— Я знала, что он мне понравится. Искусство — это про скрытые смыслы.

— И этот смысл — пенисы из выпечки? — пискнула я.

— Не будь ханжой, Саттон, — строго сказала Лолли. — Секс и человеческое тело нужно праздновать.

Холт достал телефон.

— Я должен это сфотографировать. Моему брату Нэшу такое точно понравится. Его две любимые вещи — пончики и пошлые шутки.

— Ну, непристойная алмазная мозаика — это Лолли по части, — усмехнулась я.

— Скажи ему, что я делаю на заказ, — скомандовала Лолли.

— Саттон.

Я обернулась на голос, который за последнее время стал для меня таким родным. Но, увидев лицо Коупа, я поняла, что что-то случилось. Не раздумывая, я протянула Холту картину и шагнула к Коупу.

— Что случилось?

Он с трудом сглотнул:

— В прессе вышла статья о нас. Они опубликовали твое имя и фотографии с нападения в Балтиморе.

42

Коуп

Я усадил Саттон в ее крошечном кабинете в дальнем коридоре, и гнев снова накрыл меня с головой. Здесь едва помещались маленький стол и два стула. Она села в один из них, а я придвинул второй ближе, обхватив ее бедра руками.

— Говори со мной.

Саттон смотрела прямо на меня, но взгляд ее был отстраненный, как будто она была совсем в другом месте.

— Я знала, что это рано или поздно случится. Что кто-то сложит два и два. Просто думала, у меня будет больше времени.

Новая волна ярости вспыхнула во мне. Эти сплетники никогда не задумываются о том, как их грязные статьи ломают чужие жизни. Меня бесило еще сильнее то, что Саттон не просила этой публичности — это я втянул ее в этот мир.

И мне предстояло сказать ей кое-что еще.

Я сжал ее бедра чуть крепче, пытаясь вернуть ее внимание ко мне.

— Роман дал интервью.

Саттон дернулась, словно ее ударили.

— Что?

— Одному из самых паршивых сайтов. Видимо, они платят наличкой за такие истории. Он изобразил из себя бедного несчастного, который боролся с проблемами и которому ты отказалась помочь в самый трудный момент. — Будто мало того, что половина сайтов растиражировала ее фотографии после нападения в Балтиморе. Нет, один из них решил добить ее, дав Роману возможность наврать с три короба.

Я ожидал увидеть боль, может быть, слезы. Вместо этого Саттон резко поднялась и начала метаться по тесной комнатке.

— В самый трудный момент для него? А как насчет того, когда трудно было мне? Когда его дружки избили меня так, что я не думала, что выживу. Когда я лежала в больнице, и мне больно было даже дышать. Когда мне пришлось умолять подругу приглядеть за Лукой, чтобы его не отправили в приют, пока я восстанавливалась.

Каждое ее слово било больнее любого удара на льду или за его пределами. То, что пришлось пережить Саттон, разрывало меня изнутри.

Она остановилась на полпути, взглянув на мое лицо. И, выругавшись весьма красочно, вернулась ко мне и опустилась на колени, усевшись ко мне на колени.

— Прости.

Я крепко прижал ее к себе, стараясь убедить себя, что с ней все в порядке. Что она в безопасности.

— Это я должен тебя утешать.

— Я знаю, как тяжело это слышать, — голос ее стал тише.

— Тяжело. Но пройти через это было куда хуже. — Я провел рукой по ее щеке, большим пальцем скользнув по тонкому шраму на ее губе, почти такому же, как у меня. — Ненавижу, что они причинили тебе боль. Отдал бы все, чтобы стереть из памяти эти раны, эти воспоминания.

— Коуп, — прошептала она. — Я в порядке. Я выбралась. Я выжила. И теперь знаю, что могу стоять на собственных ногах. Заботиться о себе и Луке. Это дар. Но еще большее счастье — что ты появился именно тогда, когда я в тебе нуждалась.

Она провела пальцами по моему лицу, коснувшись шрама.

— Ты стал для нас тихой гаванью. Пристанищем в шторм.

— Воительница, — выдавил я.

— Я...

Дверь распахнулась, прерывая ее слова.

— Что, тут уже жарко пошло? — раздался голос Лолли. — Я вообще-то чай принесла, но, похоже, он вам тут и не нужен.

Саттон покраснела.

— Все на месте, Лолли.

— Да ладно, может, просто без проникновения. Лично я уважаю старую добрую сухую возню.

— Лолли! — резко сказал я.

Она только фыркнула:

— Я думала, на тебя хоть можно положиться, а ты зануда, как и все.

Я сжал переносицу пальцами.

— Кто-нибудь, спасите меня от этого кошмара.

Саттон тихо засмеялась, и этот звук наполнил меня облегчением. Она жива. Она справится. Мы справимся вместе.

Саттон соскользнула с моих колен.

— Мне нужно вернуться к работе.

— Никуда ты не пойдешь, — отрезала Лолли. — Я помогу Уолтеру все закончить. Потом мы с Хоти Холтом освоим эту вашу сигнализацию, он еще и видеоинструкцию тебе на телефон пришлет. А Коуп отвезет тебя домой.

Брови Саттон удивленно взметнулись.

— Кто бы мог подумать, что Лолли может быть строгой не только по части лечебных свойств травки.

— Черт возьми, детка, — усмехнулась Лолли. Она подошла и крепко обняла Саттон. — Ты важна. И я сделаю все, чтобы ты не забыла заботиться о себе.

Саттон посмотрела на меня через ее плечо, глаза ее блестели от слез. Но я знал, что это не от грусти. Это была сила любви Лолли. Я знал, что Саттон была ближе всего со своей бабушкой и потеряла ее сразу после колледжа. За это я готов был расцеловать Лолли — за то, что она хоть немного заполнила эту пустоту.

Когда Лолли ее отпустила, я встал.

— Пошли. По дороге заберем Луку. Кеннер приглядывает за ним, Арни тоже.

Саттон кивнула, повернулась к Лолли и сжала ее руку.

— Хотела бы ты знать, как много это для меня значит. Спасибо.

Теперь уже у Лолли в глазах заблестели слезы.

— Только не вздумай заставить меня расплакаться, девочка. А то Уолтер решит, что у него есть шанс меня утешить.

Саттон рассмеялась.

— Дай человеку хоть шанс.

Лолли фыркнула:

— Еще не заслужил. — И с этими словами гордо вышла из кабинета.

Саттон повернулась ко мне, на губах ее играла улыбка.

— Вот бы мне когда-нибудь быть такой, как она.

Я обнял ее за плечи.

— Только не говори Лолли, что ты так думаешь.