— Ты за это ответишь.

— Бросай оружие, Маркус, — снова приказал Трейс. Со стороны его голос звучал равнодушно, но я знал: он ушел в то самое состояние, когда выключал все эмоции.

Маркус усмехнулся:

— Прости, Трейс. Но нет. Против тебя ничего не имею. Это твой гребаный брат заслуживает урока.

Его пальцы сжимались на моей рубашке все сильнее. Я чувствовал, как ярость пульсирует в нем волнами. Только вот я никак не мог понять, за что. Может, эта злость даст нам драгоценные секунды.

— Что я тебе сделал? — процедил я.

Глаза Трейса метнули предупреждение: не провоцируй.

— Что ты мне сделал? — Маркус натянул ворот так, что он давил мне на горло. — Ты украл у меня все.

Я нахмурился, пытаясь понять. Нас всегда сравнивали, да, мы вместе росли в спорте. Он был с соседнего города, мы часто играли на одних льдах еще детьми. Но мне всегда казалось, что у нас был паритет. То я лидировал, то он. Нас оба считали звездными новичками в Sparks.

Я понизил голос:

— Что я украл?

— Все должно было быть моим, — рявкнул Маркус. — Награда MVP в Тихоокеанской юношеской лиге. Ее дали тебе только потому, что твой отец и брат погибли.

Мое тело окаменело. Эта награда пришла через полгода после аварии. Тогда хоккей был моим единственным выходом. Я тренировался часами, терзая себя до изнеможения.

Теперь я понимал, что это было наказанием самому себе. Побегом, который никогда не спасал. И только Саттон с Лукой помогли мне вернуть радость игры. Вернуть отца ко мне через память о нем. Они воскресили его для меня.

Маркус отдернул пистолет, а потом так сильно ткнул им мне под подбородок, что кожа треснула, а зубы стукнулись друг о друга.

— А знаешь, что сделал мой отец после той церемонии? Избил меня ремнем так, что я неделями не мог сидеть и даже лежать на спине. А на следующий день выгнал обратно на лед. Сказал, что я должен быть как ты.

Мозг лихорадочно пытался собрать воедино все кусочки этой истории. Но я никак не мог уложить их в голове. Потому что все это не вязалось с человеком, которого я знал с детства. Уэстон Уорнер всегда был одним из тех родителей, кто первым хлопал меня по плечу и говорил: «Молодец!», когда я забивал гол. Он даже давал мне советы по броскам, делился опытом, накопленным за годы в профессиональном хоккее.

Но дело было не только в спорте. Уэстон входил в попечительские советы благотворительных организаций, собирал средства для юношеских хоккейных программ по всей стране, нередко спонсировал экипировку для детей из малообеспеченных семей в нашей лиге.

— Что? — скривился Маркус. — Не веришь, что папаша был монстром? Он отлично умел строить из себя хорошего парня. Прямо как ты.

Каждое его слово он подчеркивал ударом дула в мой подбородок:

— Улыбки для камер, а за закрытыми дверями — побои. Тебе он говорил, какой ты молодец, а мне — что я его главное разочарование.

От боли в его голосе у меня сжалось все внутри. Он не лгал.

— Знаешь, что он сказал мне на смертном одре? — голос Маркуса опустился до ледяного шепота.

Я не сразу нашел, что ответить.

— ЗНАЕШЬ?! — рявкнул он, встряхивая меня так, что Трейс вскинул пистолет, ища удобный угол для выстрела.

— Нет... — прохрипел я.

— Он сказал, что хотел бы хоть один день прожить, думая, что ты — его сын, а не я.

Господи. Его отец использовал меня, чтобы мучить собственного ребенка. Он мог быть монстром, но я был орудием в его руках.

— Мне жаль, — с трудом выговорил я, несмотря на ствол у горла. Но это была правда. Ни один ребенок не заслуживал того, что выпало Маркусу.

Маркус отдернул руку и ударил меня рукояткой пистолета по челюсти. Перед глазами поплыли круги.

— Тебе жаль? Ты такой же, как он.

Я попытался сосредоточиться, но мир раскачивался.

— Как он?

— Все думали, что он добрый, умный, щедрый. Деньгами завоевывал расположение людей. А какой он был на самом деле — никто не знал. Точно так же и ты. Все считают тебя золотым мальчиком. Летние лагеря, благотворительные сборы, наставничество для юных игроков. А на деле тебе плевать на команду и всех остальных.

Он резко втянул воздух и сжал мою рубашку еще сильнее:

— Я пытался показать им правду. Подкинул журналистам информацию, слил видео, где ты меня ударил. Хотел, чтобы все увидели, как ты обращаешься со своими.

Меня осенило:

— Ты сам спровоцировал ту драку.

— Я показал им, кто ты есть на самом деле, — прорычал он. — Но этого было мало. Не помог и анонимный донос о стероидах. Даже когда я подрезал тормоза у Тедди. Им все равно казалось, что ты святой. Это ведь из-за тебя он поехал в ту глушь — проверить, как ты держишься. И даже твое прощальное слово на похоронах они сожрали, как последние лицемеры.

Он сжал мою рубашку так, что она впилась мне в горло:

— Знаешь, сколько времени я потратил, чтобы выследить его здесь? Нанял хакера, чтобы тот зациклил запись с твоих камер, пока я возился с его машиной.

В ушах зазвенело:

— Ты убил Тедди.

— Нет, ты его убил. Он бы не погиб, если бы не ты. Как и твой брат с отцом.

Ярость взорвалась во мне мгновенно, как спичка. Тедди у нас отнял он. Не случайность. Не дождь на трассе. А тот, кого мы считали братом по команде.

— И теперь я убью тебя, — процедил Маркус.

Я не стал ждать. Не надеялся, что смогу выиграть время разговорами, пока Трейс или Энсон найдут возможность выстрелить. Нужно было действовать сейчас.

Я резко дернул головой вперед, а потом со всей силы откинул ее назад, ударив его по носу. Хруст был мерзкий, но чертовски приятный. Маркус заорал от боли, пистолет дрогнул.

Я не терял ни секунды. Попытался вспомнить хоть что-то из спаррингов с Каем. Схватил его руку с оружием и ударил коленом. Хотел, как Саттон с Романом, попасть в пах, но промахнулся — попал по внутренней стороне бедра.

— Ты не победишь! — завопил Маркус.

Он снова навел пистолет на меня. Я боролся изо всех сил, помня, ради чего сражаюсь. Ради Луки. Ради Саттон. Ради нашей семьи.

Маркус взвыл от ярости, и в следующее мгновение прогремел выстрел. Адская боль пронзила мои ребра, дыхание сбилось. Глаза распахнулись от шока, мир закружился.

Вокруг кричали, но казалось, что звуки доносились откуда-то издалека.

Огонь охватил всю грудь, и я упал на землю.

Перед глазами померкло, но прежде чем темнота накрыла меня, я успел услышать, как Саттон зовет меня по имени.

56

Саттон

Я слышала выстрел дважды, но он все равно звучал не так, как я себе представляла. Это был не оглушительный треск, как в кино. Скорее, тихий хлопок. Такой звук я бы ни за что не связала с пулей, если бы не увидела, как кровь стремительно уходит с лица Коупа, пока я бежала за угол амбара.

Все происходило, как в комиксе или супергеройском фильме — кадры сменялись то в замедленном действии, то в ускоренном, будто время сошло с ума.

Только это была не выдумка. Это была наша жизнь. Моя и Коупа. И когда он рухнул на землю, а кровь расползлась по его белой футболке, я поняла — его жизнь ускользает. Утекает по каменному полу, исчезая навсегда.

Вокруг раздались крики. Трейс повалил Маркуса на землю, но его яростные выкрики не доходили до моего сознания — весь мир сузился до Коупа.

Я не заметила, как побежала, пока почти не достигла его. Упала на колени так сильно, что боль пронзила позвоночник, а челюсть щёлкнула от удара. Но все это не имело значения.

Я видела только кровь. Она растекалась по левой стороне его груди, слишком близко к сердцу.

— Прижми, — скомандовал Трейс, борясь с Маркусом, чтобы надеть на него наручники. — Держи рану.

Я не колебалась ни секунды. Склонилась над Коупом, прижала ладони к ране и навалилась всем весом. Его веки дрогнули — я знала, что причиняю ему боль.

Слезы потекли по щекам, смешиваясь с кровью, что просачивалась сквозь мои пальцы.