Лицо Кеннера смягчилось:

— Лука будет в порядке, не переживай. Мы не будем играть в полный контакт.

Я с облегчением выдохнула:

— Лучше Луке этого не говорите. Он мечтает впечатать кого-нибудь в бортик. — Я бросила на Коупа убийственный взгляд. — Говорят, он научился этому у своего кумира — Жнеца.

Коуп поморщился, выглядя слегка виноватым. А я просто развернулась и пошла к парковке — подальше от мужчины с пугающе синими глазами. Потому что в жизни у меня был один нерушимый принцип.

Никаких спортсменов. Никогда больше.

Это был один из тех дней. Из тех самых ужасных, когда все идет наперекосяк. Я пыталась напомнить себе, что ничего катастрофического не произошло. Мы с Лукой были живы и здоровы. У нас был дом над головой и еда на столе. Но даже повторяя это про себя раз за разом, я все равно была на грани.

— Настолько плохо? — спросила Тея, когда я уронила голову на дверь холодильника на кухне пекарни.

Я только что закончила встречу с новым поставщиком. Прежний ушел на пенсию. Новый парень казался толковым, вежливым и деловым, но его цены были почти в два раза выше.

— Все будет хорошо, — солгала я. Я научилась хорошо врать. Потому что если не врать, Тея с Уолтером тут же попытаются помочь. А им не нужно было тащить на себе мои проблемы.

Уолтер по-отечески похлопал меня по плечу:

— Вот это у тебя сегодня денек.

— И еще даже полдень не наступил, — пробормотала я, заставляя себя выпрямиться. Я повернулась и прислонилась спиной к холодильнику, позволяя холодному металлу остудить мою кожу. Хотя бы на этот раз она горела от паники, а не от взгляда гипнотических синих глаз и всех этих мышц. — Почему ты не сказала мне, что брат Шепа тренирует хоккейный лагерь? — спросила я Тею.

Она нахмурилась:

— Трейс или Кай? Я даже не знала, что они играют в хоккей.

Я покачала головой:

— Коуп. — Даже произнося его имя, я чувствовала, как вспыхивает кожа. Черт бы его побрал.

Глаза Теи округлились:

— Коуп тренирует лагерь Луки?

Я кивнула.

— Шеп говорил, что он возвращается в Сиэтл.

— Видимо, передумал. Потому что он был там во всей красе, и Лука чуть не лишился дара речи — Коуп его любимый игрок.

Теперь глаза Теи стали просто огромными:

— Коуп — это Жнец?

— Ты разве не должна была знать? — упрекнула я. — Все-таки он брат твоего парня.

Тея пожала плечами:

— Я не особо разбираюсь в спорте. Шеп рассказывает про Коупа, но не особо про его карьеру. И я сомневаюсь, что он знает про лагерь. — Она вытащила телефон и начала быстро печатать. — Сейчас спрошу у него, что происходит.

Раздался звонок, оповещая о новом посетителе. Я натянула на лицо улыбку и вышла из-за прилавка. Но с трудом удерживала ее, когда увидела, кто вошел. Рик Андерсон выглядел здесь чужаком, хотя и владел этим зданием. Честно говоря, он вообще выглядел чужаком в нашем маленьком городке.

Он был в темном костюме, который должен был заставлять его изнывать от жары — на улице почти тридцать градусов. Волосы прилизаны с избытком геля, а глаза были узкие, как у крысы.

— Саттон, как я рад тебя видеть. Как вы с Лукой поживаете?

У меня дернулась щека:

— Хорошо. Все отлично. А вы?

— Не жалуюсь. Только что купил еще два здания, так что дела идут прекрасно.

— Поздравляю. Это замечательно. Чем могу помочь? — спросила я, молясь про себя, чтобы разговор поскорее закончился.

Рик разочарованно посмотрел на меня, и этот взгляд был фальшивее его фарфоровой улыбки:

— Я, собственно, по делу. В процессе расширения я понял, что слишком снисходительно отношусь к арендаторам. Придется поднять вам арендную плату за пекарню и квартиру наверху. Вот все подробности. — Он вытащил сложенный лист бумаги из кармана и положил его на прилавок. — Новая ставка вступит в силу с начала месяца для пекарни, а для квартиры — уже на следующей неделе, так как у вас посуточная аренда.

— Но разве вы можете повышать аренду чаще одного раза в год? — Рик уже повысил плату три месяца назад. Тогда это было больно, но я справилась. Сдача квартиры наверху посуточно немного помогала, но от нового повышения меня ничто не спасет.

Узкие глаза сузились еще сильнее:

— Наш договор этого не предусматривает, Саттон. А цены в Спэрроу-Фоллс растут. Мне нужно держать руку на пульсе. Уверен, ты понимаешь.

Я не понимала. Но и возразить не могла. В голове крутилась только одна мысль — даже если Рик действовал нечестно, у меня не было денег, чтобы нанять юриста и оспорить это. И никто не появится из ниоткуда, чтобы меня выручить.

Где-то на заднем плане я услышала, как его слишком дорогие туфли цокают по полу, пока он уходил, разрушив мой мир до основания. Руки дрожали, когда я подняла со стола бумагу. И стоило мне ее развернуть, как слезы сами собой навернулись на глаза.

Цифры на листе были непреодолимыми. Я могла оставить либо пекарню, либо квартиру. Но не обе сразу. Это было невозможно. А если я потеряю хотя бы что-то одно, потеряю все.

4

Коуп

На льду царил полный хаос — дети носились в разные стороны, крича и вопя боевые возгласы. Кто-то устраивал гонки, кто-то нарочно врезался в других, радуясь, что защитная амуниция надежно прикрывает их от ударов. Черт возьми, это было чертовски мило.

Кеннер подъехал ко мне и остановился:

— Каково это — быть по другую сторону баррикад?

Я смотрел, как Лука обходит другого мальчишку по имени Дэниел. Для новичка он катался чертовски хорошо.

— Знаешь, неплохо, — признался я. — Напоминает, каким чистым был хоккей в детстве.

Кеннер вопросительно приподнял бровь.

Я тут же сменил тему, чувствуя, как неприятно скручивает изнутри — слишком уж откровенно я ляпнул.

— Да и вообще, приятно, что теперь у меня свисток. — Я поднес его к губам и дал два коротких сигнала. — На сегодня все, чудовища. Увидимся завтра.

Раздался гул одобрения вперемешку с недовольными возгласами, но все дети начали направляться к бортику, где их ждали родители. Я невольно начал искать в толпе светлые волосы и бирюзовые глаза. И как только увидел ее, уже не смог отвести взгляда.

Дело было не только в ее красоте. А в том, как она обнимала сына, в каждой мелочи ее движений, полных одновременно заботы и полного внимания, словно слова Луки — самое важное в мире. Я рос с такими братьями и знал, по каким причинам большинство из них оказались в приемных семьях. Такое отношение к ребенку встречается слишком редко.

Я знал, какое это сокровище. Я сам это чувствовал. Как будто то, что я говорю, — важнее всего на свете. И эта мысль ударила меня в солнечное сплетение, словно каменный кулак. Прошло семнадцать лет с тех пор, как я потерял Джейкоба и отца, но горе все так же било исподтишка. Горе и вина.

— Не советую туда лезть.

Голос Кеннера вырвал меня из болезненных воспоминаний. Я моргнул, пытаясь выбраться из мрака и картин, полных визга шин и звука разбивающегося стекла. Так много боли. Постепенно каток снова начал обретать очертания.

Саттон почти закончила помогать Луке снимать экипировку. Блядь. Сколько времени я ее разглядывал? Я резко отвел взгляд к коллеге:

— Прости, что?

Кеннер кивнул в ее сторону:

— Саттон Холланд. Не стоит. Чувствую, у нее за плечами многое.

Я напрягся, и причин для этого было слишком много. Во-первых, Кеннер явно положил на нее глаз. Мое раздражение по этому поводу было нелепым, учитывая, что между нами с ней было всего несколько ехидных реплик. Во-вторых, женщина, которая никак не выходила у меня из головы, судя по всему, была свободна — искушение, которое мне совсем ни к чему. Но больше всего меня задело то, что у Саттон, возможно, был тяжелый прошлый опыт.