Она не стала тянуть. Бросилась к стойке проката, схватила коньки с полки и клюшку, а потом пулей вернулась обратно.

Я рассмеялся, глядя, как она торопливо зашнуровывает коньки:

— Я же не исчезну.

Она покачала головой:

— Не хочу терять ни минуты из твоих пятнадцати.

Черт, я уважал такую решимость.

— Ладно, сделай пару кругов для разминки и вперед. — Я выехал в центр катка, наблюдая, как Хэйден уверенно скользит по льду. В ее движениях была грация фигуристки, но и сила чувствовалась.

Хэйден обогнула каток трижды, потом взяла шайбу и направилась к воротам. Она правильно отработала три позиции для броска, и шайба попала в сетку, но силы явно не хватало.

Я подъехал ближе:

— Ты все еще думаешь о правильной стойке, да?

Она смущенно кивнула:

— Еще не получается делать это автоматически.

— Со временем получится, — заверил я. — А пока давай поработаем над хватом. Большой палец должен быть направлен вниз, а у тебя он уходит в сторону. Из-за этого теряется сила и точность.

Не все любят слушать критику. Кто-то спорит, кто-то утверждает, что делает все правильно. Но не Хэйден. Она просто кивнула и снова пошла на круг. На этот раз ее бросок был гораздо мощнее и попал точно в верхний левый угол.

— Вот это да! — крикнул я.

Хэйден засияла:

— Спасибо, мистер Колсон.

Я поморщился:

— Ну все, теперь я чувствую себя на восемьдесят лет. Просто зови меня Тренер.

— Я буду звать тебя Тренером, — прозвучал рядом томный голос.

Лицо само собой скривилось, прежде чем я успел себя остановить, и Хэйден с трудом сдержала смешок. Я быстро стер выражение раздражения и обернулся:

— Рэйвен.

— Хочешь помочь мне с техникой катания? — пропела она.

— Вообще-то, я как раз опаздываю на встречу, про которую совсем забыл. Хэйден, продолжай работать. Скоро все станет для тебя естественным, как дыхание.

Она отдала мне шуточное военное приветствие и вернулась к воротам.

Рэйвен недовольно фыркнула, но я ее проигнорировал и направился прямиком к выходу с катка. Эта девчонка пугала меня до чертиков.

Я соскочил со льда, прошел по прорезиненной дорожке и уселся на скамейку. Поболтал с несколькими родителями и детьми, которые еще задержались в зале. Мамы хлопали ресницами в откровенно флиртующих взглядах, надеюсь, без особых последствий — у всех троих на пальцах блестели обручальные кольца.

Зашнуровав кроссовки, я поднялся на ноги — и в этот момент телефон завибрировал в кармане. Достал — и, как обычно, в чате с братьями и сестрами началась переписка. Мы постоянно соревновались, кто даст чату самое идиотское название. Сейчас он назывался «Логово хаоса».

Кто-то скинул фото, где я наперегонки гоняю с парой детей по льду.

Роудс: Наш дорогой братец прирожденный укротитель мелких монстров.

Ответ Кайла не заставил себя ждать. Он всегда подкалывал меня больше всех, наверное, потому что именно мы с ним чаще всего вляпывались в неприятности. Кай пришел в нашу семью, когда ему было шестнадцать, и даже тогда было видно, что за его плечами стоит целая армия демонов. Хотя мы и были близки, он так и не открылся мне полностью.

На самом деле, казалось, что по-настоящему он разговаривал только с Фэллон. Неудивительно. Она была нашей семейной эмпаткой, которая всегда брала на себя чужую боль.

Кай: Наверное, и хорошо. Кто знает, когда начнут выползать потенциальные матери твоих детей.

Я нажал на иконку камеры, щелкнул фото с демонстративно вытянутым средним пальцем и отправил ему.

Кай: Ого, какой нежный, хоккейный мальчик.

Фэллон: Будь добрее. Мне кажется, это мило, что ты волонтеришь, Коуп.

Кай: Слышал? Ты теперь просто душка, милашка, Коупик-пупик.

Фэллон в ответ накатала ему серию эмодзи, которые, как я понял, означали прямую угрозу жизни. Я покачал головой, наклонился, чтобы взять сумку, и закинул ее на плечо. Когда выпрямился, передо мной стоял Арни с недовольным выражением лица.

— Что случилось?

Он покачал головой:

— Проблема. — И протянул мне телефон.

На экране был текст от знакомого имени. Владельца Sparks. Моего друга. Но он написал не мне напрямую, вероятно, потому что сам оказался загнан в угол.

Линкольн Пирс: Поступил анонимный донос, что Коуп принимает стероиды. Нужно взять у него тест на наркотики сегодня. Я не могу предупредить его заранее, иначе результаты будут под сомнением.

Блядь. Сливы в прессу — это одно. Но обвинения в приеме допинга — совсем другое. И это означало только одно.

Кто-то пытался уничтожить мою карьеру.

7

Саттон

— Ты должен стоять вот здесь, помнишь? — сказала я Луке.

Он кивнул, и его шапочка для пчеловодства смешно съехала на бок.

— Я не боюсь. Они меня не ужалят.

Я улыбнулась своему сыну. Он был самым крутым мальчишкой на свете. И куда смелее меня, когда я только начинала этим заниматься.

Столько рецептов, которые я готовила, требовали меда, и однажды мне пришла в голову гениальная мысль — завести собственные ульи прямо на крыше здания. Я прочитала кучу статей, пересмотрела бесконечное количество роликов на YouTube про городское пчеловодство, стараясь разобраться, как все устроено. Мы, конечно, жили не в большом городе, но и акров земли, чтобы ставить ульи на земле, у нас не было.

Но этот вариант подошел. У меня было три улья и куча цветов в горшках, которые Тея помогала мне не угробить, потому что у меня совсем не было таланта к садоводству. Зато у пчел здесь был настоящий рай. Лука и я вместе собирали ульи в течение нескольких выходных прошлым летом. А теперь пришло время собирать мед.

В этом занятии было что-то медитативное. Надо было уметь сосредоточиться, не позволять мелким вспышкам агрессии или страху перед укусами остановить себя. Потому что, в конце концов, мы с пчелами помогали друг другу.

Я опрыскала ульи смесью эфирных масел, чтобы пчелы ушли глубже внутрь, и осторожно сняла рамку с сотами на верхнем уровне. Это был запасной уровень, так что пчелам хватало меда, чтобы пережить зиму — а зимы в Спэрроу-Фоллс могли быть суровыми.

Мои пальцы крепче сжали рамку, когда несколько пчел выползли наружу и пробежали по перчатке. Я просто продолжала дышать, напоминая себе, что я в безопасности. Это стало для меня чем-то вроде тренировки. Способом учиться успокаивать мысли, когда накатит страх.

А страх накрывал иногда. Воспоминания о тех мужчинах в моей квартире. О том, как их ботинок сломал мне ребра. Как лопнула губа. Как болело. Как страшно было за Луку.

Просто дыши.

Я подняла первую рамку и положила ее на тележку. Пчелы на моих пальцах взлетели и вернулись в улей. Я восхищалась их смелостью. Их разумом. Они знали, как выбраться из опасной ситуации и найти безопасное место. В этом мы с ними были похожи.

— Они красивые, — сказал Лука у меня за спиной. — И мне нравится, как они жужжат. Прямо как на тех больших концертах. Знаешь, когда все инструменты вместе играют?

— Ты про симфонию? — уточнила я.

Лука кивнул, пока я доставала еще одну рамку.

— Все вместе жужжат, как будто музыку сочиняют.

Мне понравилась эта мысль. Они ведь действительно создавали что-то вместе. Мед, дом, безопасность.

— Как думаешь, Тренер Жнец придет сегодня на ужин? — спросил Лука, переключившись с пчел на другую тему.

Я сжала третью рамку крепче.

— Может быть. Не знаю. — Но в глубине души надеялась, что нет, хотя прекрасно понимала, что Лука расстроится. Он буквально боготворил его, особенно после того, как Жнец придумал ему прозвище.

Я понимала это чувство. На этой неделе я видела, как Коулсон катался по льду. Это было что-то невероятное — как он двигался, сочетание силы и грации в одном человеке. Но меня нервировало то, что он заметил трещины в моей маске силы. Меня пугало, что именно он может разгадать все мои тайны, всю мою боль — то, о чем я не хотела, чтобы кто-то знал.