— А разве для этого нет судей? Чтобы такое останавливать? — спросила она, и в ее глазах снова мелькнула тревога.

— Иногда есть. А иногда — нет.

— Значит, они плохо справляются со своей работой, — резко сказала Саттон.

Я не смог удержаться от улыбки.

— Приходи на мой следующий матч и прочитай им лекцию.

Она закатила глаза.

— Ладно, допустим, судьи не справляются. Но ты-то должен это исправлять?

— Именно так. — Меня снова сжало в животе, когда я вспомнил ту игру. Предпоследнюю в сезоне. — Один игрок из другой команды грязно сыграл против нашего левого нападающего. Я пошел его остановить, но оставил открытым другого напарника. И тогда его атаковали.

Саттон мгновенно уловила перемену в моем голосе.

— Кто? — тихо спросила она.

— Мой друг, Тедди. Наш правый нападающий. Он немного меньше остальных, но дьявольски быстрый. Но тогда двое из соперников добрались до него. Один подножку поставил, второй — ударил исподтишка. Он упал очень сильно. Конек порезал руку. Сильно. Перерезал важные сосуды. Крови было много.

Воспоминания обрушились на меня — лед, залитый кровью, медики, спешащие на помощь. Этот запах. И другие, более старые воспоминания, где в воздухе витал тот же металлический привкус. И звуки боли из переднего сиденья...

— Коуп.

Чья-то рука мягко коснулась моего предплечья, вырывая меня из клубка мрачных мыслей. Из тех, что не отпускали меня по ночам и не давали даже делить комнату с кем-то, не говоря уже о кровати. Я моргнул несколько раз, возвращаясь в реальность.

— Прости, — хрипло сказал я.

— Не извиняйся, — тихо ответила Саттон. — Я знаю, как это — теряться в воспоминаниях.

Ее рука исчезла, и я тут же почувствовал потерю. Ее тепло ушло, но место, где она меня коснулась, все еще покалывало, как онемевшая часть тела, которая только начинает приходить в себя. Почти больно, но я бы ни за что не отказался от этого ощущения.

— Твой друг Тедди... с ним все в порядке?

Я кивнул.

— Перенес несложную операцию. Должен вернуться в игру к следующему сезону.

Я напоминал себе об этом каждый раз, когда чувство вины начинало сжигать изнутри.

Саттон немного помолчала.

— А ты и тот парень, которого ты ударил... вы нормально общаетесь? Все в порядке?

Я покачал головой и цокнул языком:

— Ты уже выведала у меня больше, чем нужно. Теперь твоя очередь. Расскажи, что прячется за твоими грустными глазами.

Саттон не отвела взгляд, но в ее бирюзовых глазах закружились тени. Я видел, как внутри нее идет борьба, и молился про себя, чтобы она не отмахнулась, а наконец-то сказала что-то настоящее. Ее взгляд скользнул мимо меня, устремившись к горам, прежде чем она, наконец, заговорила.

— Призрак.

Прежде чем я успел что-то спросить, она уже двинулась прочь — от меня, обратно к дому. И через пару секунд сама стала похожа на призрак, оставив меня в сомнениях, было ли все это на самом деле.

9

Саттон

Воскресенья были золотыми днями. Смесь суеты и счастья. Хотя по утрам в пекарне творился полный хаос, после обеда всегда наступала ленивая тишина, и даже летом заглядывали лишь редкие покупатели.

Лука стоял на своем специальном табурете, с которого мог готовить вместе со мной или Уолтером. Сегодня Уолтер учил его готовить свое фирменное куриное рагу с белой фасолью.

— Лук нужно хорошенько обжарить, почти до карамельного состояния, — объяснял Уолтер.

Лука кивнул и быстро взглянул на своего наставника:

— Карамельный? Как конфеты?

Уолтер рассмеялся и бросил взгляд на меня:

— Умный мальчишка у тебя растет.

— Слишком умный для меня, я не успеваю за ним, — отозвалась я, раскладывая тесто по формочкам для кексов.

Это действительно так. Я уже давно не понимала, чему их сейчас учат в школе, а Лука только что закончил первый класс и скоро шел во второй.

Лука сморщил нос так же, как обычно это делала я:

— Конфетный лук — это невкусно.

Уолтер засмеялся еще сильнее:

— Тут главное баланс — немного сладости и соли, не до сахара, конечно, но вкус становится мягче. А если сверху еще посыпать острым чеддером... — он театрально поцеловал пальцы, как настоящий итальянский шеф. — Божественно!

Лука все равно смотрел на него с сомнением.

— Увидишь сам, когда попробуешь, — пообещал Уолтер.

Лука улыбнулся, обнажив щербинку от выпавшего зуба:

— Пробовать — моя любимая часть.

— Говорил же, что он гений, — крикнул Уолтер, пока я ставила кексы в духовку.

Боже, как нам с ним повезло. Уолтер родился и вырос в Спэрроу-Фоллс, потом ушел в армию в двадцать два года. Правда, выбрал не фронт, а профессию повара, говоря: «Я больше по любви, чем по войне».

Вернувшись домой, он много лет проработал в страховой компании, но после выхода на пенсию быстро заскучал. А когда я повесила в окне The Mix Up объявление о поиске помощника, он откликнулся — и с тех пор всегда с нами.

— Ну что, два гения, справитесь тут сами, если я немного займусь бумагами? — спросила я, вытирая руки о полотенце.

— Мам, ну конечно, — отозвался Лука.

Я бросила на Уолтера строгий взгляд:

— Никаких кексов, пока не поедите рагу.

— Маааам, — запротестовал Лука.

— Ты и так уже два съел сегодня. Хочешь, чтобы меня посадили в тюрьму для плохих мам, которые кормят детей сахаром?

Лука захихикал:

— Мистер Трейс никогда тебя не посадит.

Я улыбнулась и подошла, чтобы пощекотать его сбоку:

— Не знаю, Трейс мне кажется человеком, который всегда следует правилам. — И во всем. Я давно заметила, что он не терпит беспорядка, всегда держит слово и требует от других не меньше, чем от себя.

Лука заверещал, вырываясь из моих рук:

— Не волнуйся, я буду тебя навещать и приносить кексы.

— Лучший ребенок на свете, — сказала я, направляясь в основную часть кафе.

— А то!

— Люблю тебя больше, чем пчелы любят мед!

— Два раза а то!

Я рассмеялась, взяла круассан с ветчиной и сыром, а заодно и пачку бумаг, и направилась к столику в углу. По пути заглянула к нашей единственной клиентке — женщине, которая с головой ушла в книгу. Она улыбнулась и жестом показала, что ее не нужно беспокоить, и я прошла дальше.

Опустившись на стул, я тяжело выдохнула. Все тело ныло от усталости, голова была тяжелая. Я понимала, что в последнее время надрываюсь слишком сильно, но просто не видела другого выхода.

Пачка бумаг передо мной как будто напоминала, почему я так себя загоняю. Я откусила круассан и уткнулась в банковские счета и накладные на поставки. Считала и пересчитывала цифры. Даже несмотря на то, что аренду за квартиру я платила по неделям, свести все воедино было почти невозможно. Я даже посмотрела цены на консультации юриста по поводу повышения аренды, но их почасовые ставки были выше, чем то, что я платила за жилье.

Слезы жгли глаза, подступая к горлу, как будто вот-вот прорвутся. Но я не позволю. Не могу. Не с Лукой на кухне. Мне нужно было просто дотянуть этот день.

Зазвонил дверной колокольчик, и я подняла голову — ко мне направлялись Шеп и Тея с пакетами в руках. Я натянула улыбку, но по взгляду Теи поняла сразу — она все увидела.

— Что случилось? — спросила она резко. — С Лукой все в порядке?

— С ним все хорошо, — поспешила успокоить я. — На кухне, готовит рагу с Уолтером.

Плечи Теи поникли от облегчения, и сердце сжалось от того, как сильно она любила моего сына. Она внимательно посмотрела мне в лицо:

— А что тогда происходит?

Я открыла рот, чтобы соврать, но тут же поняла — смысла нет. Я все равно скоро должна буду съезжать, и Тея это заметит. Я протянула ей письмо от Рика.

Она схватила листок, и ее лицо покраснело, пока она читала.

— Вот же мерзавец. Он уже повышал тебе аренду несколько месяцев назад.

Шеп подошел ближе, переводя взгляд с Теи на меня и ставя пакеты на пол: