Я свернула на Каскейд-авеню — главную улицу Спэрроу-Фоллс. В городе всего три светофора. Большинство зданий — из состаренного кирпича, с налетом Дикого Запада. На каждом углу — клумбы, у витрин — ящики с цветами. Спэрроу-Фоллс был очарователен.

Но главное — природа. На востоке — хребет Монарх с четырьмя заснеженными пиками даже в июле. На западе — Золотые скалы Касл-Рок. Это место магнитом тянет любителей активного отдыха.

Но для меня здесь было главное другое.

Покой.

После всего, что случилось в Балтиморе — нападения, месяцев восстановления, когда Марили спала на полу, чтобы помогать ухаживать за Лукой, пока я приходила в себя после того, что мы сказали ему было «аварией на такси», страха, охватывающего меня каждый раз, когда кто-то стучал в дверь... Мне нужен был этот покой сильнее воздуха.

— Мам, а ты знала, что Жнец начал играть, когда ему было шесть? — спросил Лука, вырывая меня из закручивающихся мыслей.

— Кажется, ты мне это уже говорил, — ответила я, с трудом сдерживая улыбку. Благодаря Луке я знала почти все факты о его любимом хоккеисте из нашей ближайшей команды — Seattle Sparks.

— У него было третье место по количеству голов во всей лиге, мам. Я буду таким же крутым, как он. Вот увидишь. И я тоже буду свирепым. Он так врезался в одного парня, что тот руку сломал!

Я поморщилась.

— Причинять боль — не лучшая цель, Лука. И мне не нравится, когда ты так говоришь.

Мой сын фыркнул:

— Он не хотел ему руку ломать. Но тот специально ударил по другу Жнеца. Тедди сильно пострадал. А Жнец просто хотел защитить брата.

Брата?

Меня передернуло от всей этой информации.

— Это, наверное, не самый лучший спорт для тебя. А как насчет футбола?

— Футбол — это тупо, мам.

— Кому-то он не кажется тупым, — парировала я.

Лука лишь посмотрел на меня в зеркало заднего вида, пока я сворачивала к Роксбери — соседнему городку с ледовым катком и магазинами, в которые нам время от времени приходилось ездить.

— А гольф? — спросила я с надеждой. Гольф казался мне вполне безопасным.

— Маааам, ты видела, в чем они там ходят?

Тут он попал в точку. Я опустилась на спинку сиденья. Может, он просто походит в этот лагерь и поймет, что хоккей — это не его. Вся эта экипировка жутко неудобная. Да и на катке холодно.

Лука без умолку болтал о хоккее, о Жнеце, о Sparks, о всем, что хоть как-то касалось льда. И, как всегда, я не могла лишить его того, что зажигало в нем свет. Поэтому уступала. Я наскребла на экипировку, сэкономила на безумно дорогом лагере и везла его двадцать с лишним минут до катка, чтобы он мог мечтать.

Мы подъехали к парковке у катка, и я заняла место в конце ряда. Поморщилась, увидев Эвелин Энгел, помогавшую своему сыну Даниэлю выбраться из машины. Все в этой женщине было... идеальным. Даже имя. Не броское, но такое, что сразу ясно — у нее все под контролем.

Ее кроссовер был до блеска чистым, в салоне, наверное, ни крошки от крекеров. На ней были идеально отутюженные шорты цвета хаки и светло-розовая блузка с короткими рукавами. Украшения, конечно же, подходили по цвету.

Меня накрыла волна зависти, от которой было тошно. Сколько бы я ни старалась, мне все время казалось, что я не справляюсь. Я взглянула на себя: джинсы в пятнах от муки, синяя глазурь на футболке — теперь там точно будет пятно. Волосы — в пучке, который я, кажется, закрутила ножом для масла.

Вздохнув, я заглушила двигатель.

— Готов?

Лука вдруг притих, прикусил губу.

Я повернулась к нему.

— Что случилось?

Он не ответил сразу. Я подождала. Знала, что он скажет, когда будет готов. Его взгляд упал на колени.

— А если у меня не получится?

Сердце сжалось.

— Всегда сложно начинать что-то новое, правда?

Лука поднял на меня свои бирюзовые глаза.

— Помнишь, как я училась готовить суфле? — спросила я.

Лука улыбнулся:

— Ты тогда много плохих слов говорила.

Я поморщилась, но рассмеялась:

— Тех, что нам нельзя говорить, верно?

— Верно, — быстро кивнул Лука.

— Но я не сдавалась, и в конце концов получилось. Никто не ждет, что ты будешь все уметь сразу. В этом и смысл лагеря. Было бы скучно, если бы ты уже все умел.

Лука вздохнул:

— Если бы я все умел, то уже играл бы за Sparks. Это было бы круто.

Я улыбнулась. Он уже мечтал о будущем, а я пыталась удержать настоящее, пока оно не исчезло.

— Знаешь, наверное, будет еще круче, когда ты попадешь туда, помня, сколько труда вложил.

Он задумался:

— Жнец говорил, что ему больше всего нравилось играть в малышах.

— Вот видишь? — Я не имела ни малейшего понятия, что значит «малыши», но если это держит его в моменте, я согласна.

— Все, я готов, — сказал Лука, в нем снова проснулась уверенность, и он расстегнул ремень.

— Вот это я понимаю, — я дотянулась и сжала его коленку. — Люблю тебя больше, чем пчелы любят мед.

Он закатил глаза, но все же сказал то, чего я ждала:

— Я тебя тоже люблю, мам.

Я выбралась из машины и тут меня встретила приветливая улыбка Эвелин.

— Привет, Саттон. Как дела?

— Хорошо, спасибо. У тебя?

— Прекрасно. С нетерпением жду начала лагеря. Ты сможешь остаться и посмотреть?

Вопрос был безобидный, но все равно ранил. Я не могла остаться больше, чем на пару минут — мне нужно было встретиться с поставщиком в пекарне. Мне казалось, что я постоянно что-то пропускаю. Моменты, которые не вернуть.

— Сегодня нет, но позже на неделе — обязательно, — ответила я.

Она кивнула, но губы сжались.

Я почувствовала осуждение. Мне не нужно было еще одно напоминание о том, что я уронила один из бесконечных мячей, которые жонглировала. Я развернулась и направилась к багажнику, где Лука прыгал от нетерпения.

Я не смогла сдержать смех. Видеть его радость — было лучшим лекарством. Я открыла багажник и достала сумку.

— Готов, звезда?

— Сейчас я как врежу в борт, как Жнец! — радостно выкрикнул он.

Меня накрыла волна тошноты, но я натянула улыбку.

— Или просто научишься быстро кататься?

Лука пожал плечами:

— Ну, и это тоже.

— Саттон, — позвала Эвелин, обходя мою машину.

Я постаралась не застонать и улыбнулась:

— Да?

Она посмотрела на меня с жалостью:

— У тебя шина. — Она указала на заднее колесо. — Кажется, она спускает.

Я резко повернулась. Шина почти полностью сдулась. За глазами тут же запекло. Это означало, что менять придется не одну — а все четыре. Я так старалась накопить на полноприводный SUV, ведь в Спэрроу-Фоллс снежные зимы, а значит, менять нужно все сразу.

Я на секунду закрыла глаза, пытаясь прикинуть в уме, сколько это обойдется. Я и так почти опустошила сбережения, чтобы оплатить Луке лагерь. Это окончательно прикончит мой резервный фонд.

— Мам?

Голос Луки вырвал меня из водоворота мыслей, и я заставила себя шире улыбнуться, поворачиваясь к сыну:

— Все в порядке. Мне просто нужно быстро поменять шину.

— У меня есть карта AAA, — предложила Эвелин.

— Все нормально, — ответила я, чувствуя, как щеки заливает жар. — Я справлюсь сама.

— Давай я возьму сумку Луки с формой. Пока ты разберешься с этим, я их обоих зарегистрирую.

У меня сжалось сердце, но я кивнула и передала ей сумку:

— Спасибо. — Я повернулась к Луке. — Ты справишься?

Он просто улыбнулся и кивнул:

— Мы с Даниэлем сейчас всех разнесем!

Я хотела рассмеяться, но не смогла.

— Я зайду через минутку. Успейте повеселиться до моего прихода.

Эвелин помахала мне, уводя мальчишек к катку. Все болело. Казалось, что я держу свою жизнь на соплях и молитвах — и только что у меня закончились и то и другое. Но остановиться я не могла. Надо было идти дальше.

Я обошла машину сзади и открыла панель, за которой пряталось запасное колесо. На нем было написано, что его хватит на 100 километров. Я вздохнула. Придется ехать к механику по дороге домой. Прикинула в уме, сколько времени займет дорога, и помолилась, чтобы успеть к встрече с поставщиком.