— Я помню, читал об этом, — тихо сказал Трейс.

Я наконец подняла глаза и увидела ярость в его взгляде. Но эта ярость была не на меня.

Я сглотнула:

— Роман не был суперзвездой. Он был хорошим игроком, но не топовым. Но когда все это произошло, о нем написали все.

Коуп напрягся, отстраняясь:

— Поэтому ты не хотела ехать на похороны. Боялась, что тебя узнают. Боялась, что он или его дружки узнают, где ты.

Я заставила себя посмотреть ему в глаза. Просто повернуться уже было больно, но я старалась не показывать этого.

— Прости. Это было глупо. Я должна была быть рядом с тобой с самого начала. Я...

— Чушь. Ты должна была остаться здесь. Это я, чертов эгоист, заставил тебя пойти туда, куда тебе не хотелось. Подверг тебя опасности. Как ты вообще можешь смотреть на меня после этого?

33

Коуп

Я уставился в звездное небо и глубоко вдохнул ночной воздух, который всегда помогал мне успокоиться, но сейчас казалось, что до этого покоя я просто не могу дотянуться. Крепче сжав телефон в руке, я прошел дальше по траве вокруг бассейна.

— Вам удалось сегодня начать? — спросил я.

— Коуп, — Шеп произнес мое имя с таким тоном, будто уговаривал непослушного ребенка. — Мы только что закончили с планом. Еще нужно дождаться поставки материалов и...

— Но ты говорил, что демонтаж, возможно, начнется скоро, — перебил я. Мне нужно было хоть что-то делать. Хоть что-то, когда последние две недели я только и чувствовал себя беспомощным. Саттон восстанавливалась и даже вернулась на работу, но у Трейса не было ни единой зацепки. Ни чертовой крупицы, которая бы вывела на того, кто причинил ей боль.

Через связи Трейса и Энсона в бюро у нас была отличная картина того, чем занимается Петров и его люди. И от этой информации у меня выворачивало желудок. Но все это ничто по сравнению с фотографиями побоев на лице Саттон, которые я нашел в материалах ее дела. Снимки, ставшие частью общественного достояния на процессе тех двоих, кто на нее напал.

Эти образы до сих пор вспыхивали перед глазами, преследовали каждый день с тех пор, как я их увидел. Саттон. Моя Воительница. Сломленная. Только потому, что когда-то полюбила слабого человека. И пусть где-то глубоко я понимал, что это была не слабость, а болезнь, — мне было плевать. Роман Бойер втянул ее в жизнь, которая принесла ей столько боли.

— Коуп, — резко сказал Шеп.

— Прости, я слушаю.

Он тяжело выдохнул:

— Мы приведем эту квартиру в порядок. Она будет потрясающей, но на это нужно время.

Я кивнул, хоть он и не видел:

— Хорошо.

Это было единственное, на чем я мог сейчас сосредоточиться. После того, как заставил этого ублюдка Рика продать мне его здания по дешевке. Он, конечно, строил из себя невинного, но, когда я положил на его стол папку с доказательствами, сдулся моментально.

Мы с Трейсом работали над тем, чтобы часть этих денег вернуть тем, кого он обманул. А поскольку Декс слил информацию Трейсу через абсолютно анонимный канал, Рик теперь еще и юридически по уши в дерьме. На момент нападения у него было алиби, но кто знает — может, он купил его на грязные деньги. Я молился, чтобы это оказалось не так, иначе на мне будет еще одна вина.

Я сильнее сжал телефон. Может, я пока и не могу отправить Рика за решетку или разобраться с русской мафией, но я мог сделать хоть что-то для Саттон. Построить для нее красивую квартиру, которая станет ее тихой гаванью.

Одной мысли о том, что она уедет из моего дома, хватало, чтобы сердце сжалось. Я знал, что ее независимость — это правильно для нее. Но не для меня. А времени у нас оставалось мало. Всего несколько недель, прежде чем мне придется вернуться в Сиэтл — к хоккею и своей пустой жизни.

— Коуп, ты в порядке? — В голосе Шепа звучала искренняя тревога, которая только добавляла вины.

— Нет, — честно сказал я.

— Хочешь, приеду? Выпьем пива, поговорим?

Я ценил его предложение больше, чем он мог себе представить. Но это ничего бы не изменило. Это не из тех вещей, что можно исправить. Я сделаю все, что смогу для Саттон и Луки, но им будет лучше без меня в их повседневной жизни. Потому что то внимание, что вертится вокруг меня, ставит их под угрозу.

— В другой раз, — сказал я, сжимая шею так, будто пытался выдавить из себя напряжение. — Но спасибо.

Он помолчал, потом тяжело вздохнул:

— Я за тебя волнуюсь.

Черт.

— Не стоит. — Я заставил себя говорить легче. — Ты же знаешь, я всегда выкарабкиваюсь.

Он снова помолчал, потом сказал тихо:

— Я рядом, когда ты захочешь по-настоящему поговорить.

— Спокойной ночи, Шеп.

Это все, что я мог сказать. Я не был готов к такому разговору.

— Спокойной ночи, Коуп. Люблю тебя.

Горло обожгло, как всегда, когда кто-то из семьи произносил эти слова. Потому что я не чувствовал себя достойным их любви. Но я все равно ответил, чтобы не ранить его:

— Я тебя тоже.

Я сбросил вызов, не дав ему сказать ничего еще, и направился обратно к дому. Закрыл за собой дверь, включил сигнализацию. Друг Энсона на днях приедет оценить безопасность моего дома и пекарни.

Холт Хартли, бывший партнер в охранной фирме, делал это как личное одолжение Энсону. Говорили, он лучший из лучших. А Саттон и Лука заслуживали именно такого уровня защиты.

Я поднялся по лестнице на второй этаж и остановился, услышав смех из коридора. Этот невинный звук больно сжал сердце. Лука понятия не имел, что окружает его и маму. Он думал, что Саттон просто упала в пекарне и ударилась головой. А теперь, когда швы сняли и осталась лишь слабая синяя тень, он и вовсе забыл об этом.

А потом прозвучал ее голос — тихий, теплый, обнимающий душу. Она читала ему сказку. И это было единственное, о чем она должна была думать — какую книгу выбрать и как изобразить всех персонажей разными голосами.

Я с трудом оторвался от этого звука и заставил себя уйти в спальню. Быстро переоделся в спортивные шорты, футболку и надел кроссовки.

Мне нужно было побегать. И не легкий пробежкой, а так, чтобы легкие горели, а мышцы дрожали. Мне нужно было сжечь все внутри.

Я спустился двумя пролетами и направился к беговой дорожке. На улицу я не пошел бы, даже при включенной сигнализации — не мог оставить их одних. Я включил стерео, выбрал что-то из рока — Арден бы почти одобрила, хотя для нее это было бы слишком мягко.

Начал с легкой разминки, чувствуя, как тело постепенно включается в работу. В голове все еще крутились образы Саттон — бесконечная карусель, от которой подступала тошнота. Я ускорился, переходя на бег. Вспышки из прошлого сменяли друг друга: искореженный металл, стоны боли, фотографии с места аварии...

Я сорвал с себя футболку, бросив ее на пол, когда по спине потекли капли пота. Еще увеличил скорость, когда заиграла следующая песня, и почувствовал, как мышцы разогреваются.

Я бил ногами по дорожке так, что она едва не трещала подо мной. Позволял боли разъедать меня изнутри. Потому что я заслуживал ее. Каждую каплю.

Внезапно музыка оборвалась, и я едва не потерял равновесие. На такой скорости это могло закончиться катастрофой, но я вовремя снизил темп, сбавив до легкого бега.

И тут в комнату вошла Саттон — с таким видом, будто сейчас меня прикончит.

— Что случилось? — Я выключил дорожку и одним движением спрыгнул с нее.

— Что случилось? — повторила она. — Что случилось, так это то, что я хочу знать, какого черта ты пытаешься себя убить!

Я резко вскинул голову:

— Я просто бегал.

— Это был не бег, — с вызовом бросила Саттон. — Это была попытка сбежать от самого ада.

Она и понятия не имела, насколько близка была к правде. Не знала, как кошмары вернулись с новой силой, когда я предложил ей остаться в своей постели, пока она выздоравливает.

Боль исказила ее лицо:

— Поговори со мной, Коуп. Не отталкивай меня.