Саттон стиснула мою руку еще сильнее, почти встряхнула ее.

— Даже не думай.

Я замер, шок от ее слов пробежал по венам.

— Даже не смей винить себя. Это трагедия, ужасная. Но в ней нет ничьей вины.

Но она ошибалась. Это была вина Тедди, который слишком быстро вошел в поворот на мокрой дороге. Вина дождя, который смешался с дорожным маслом, превратив асфальт в каток. Но больше всего — моя. Я дал Тедди повод быть здесь. Точно так же, как когда-то дал своей семье повод оказаться в том внедорожнике.

— Его бы здесь не было, если бы не я, — прошептал я, и голос прозвучал одновременно тихо, как шепот, и громко, как выстрел.

Саттон вдруг опустилась на пол, колени утонули в ковре, и она втиснулась между моими ногами, обхватив мое лицо ладонями.

— Коуп. Он был здесь, потому что любил тебя. Потому что ты для него был важен. И, судя по тому, что я слышала за эти дни, он не только для тебя таким был. Он всегда приходил к тем, кого любил. Вот в чем его наследие. И это самое прекрасное наследие из возможных. Не отнимай у него это.

Все горело. Глаза, горло, чертова душа. Но она была права. Я не мог перечеркнуть то, что оставил после себя Тедди. Я просто должен был научиться жить с виной. Как уже делал раньше. Смогу и теперь.

Саттон прижалась ко мне лбом, ее дыхание смешалось с моим.

— Мне так жаль. Я бы сделала все, чтобы забрать у тебя эту боль. Чтобы исправить это. Так же, как ты сделал для меня.

Я обхватил ее руками. Не мог остановиться. Ее тепло, ее близость — я тянулся к этому, хотел утонуть в ней, чтобы забыть весь этот мрак.

— Воительница, — прохрипел я.

— Я здесь, — прошептала она. — Я никуда не уйду.

Так близко. Я почти чувствовал ее вкус. Корица, сахар и что-то еще. Чистота. Спасение. Я хотел все это. Мои пальцы сжались на ее рубашке, притягивая еще ближе. И тогда зазвонил чертов телефон.

Мы не отдернулись, как в тот раз, когда пришел Трейс. Просто замерли так, пока звонок не повторился.

Я с усилием отпустил Саттон и потянулся за телефоном на подлокотнике дивана. На экране светилось имя Линка. Все во мне снова скрутило в узел, но я заставил себя ответить.

— Линк, — сказал я.

Он помолчал пару секунд.

— Спросил бы, как ты держишься, но глупые вопросы я не задаю.

Губы чуть дрогнули, будто они помнили, что такое улыбка, но разучились ее изображать.

— Рад, что ты этим не занимаешься.

И я знал, что он не станет нести эту дежурную чушь про «мои соболезнования». Потому что Линк знал, что это такое. Он сам потерял кого-то очень близкого и знал, каково это — остаться с этим. Но я понимал, что и для него сейчас все это поднимает старые раны.

— Ты как? — спросил я.

Он понял, о чем я. Мы говорили об этом однажды, почти в стельку пьяные, после жестокого проигрыша в плей-офф. Курили сигары, пили виски до утра. Больше никогда это не обсуждали.

— Держусь, — резко сказал он.

Я хотел усмехнуться. Мы оба сейчас паршиво врали.

— Ты просто решил позвонить или есть что-то конкретное?

Линк тяжело выдохнул:

— Только что вернулся со встречи с родителями Тедди.

Этот нож в сердце я почувствовал сразу.

— Ты в Айове?

— Они в Сиэтле.

— Понятно.

Конечно. Им нужно было забрать тело. Разобрать дом. Меня скрутило от мысли, как они будут выносить каждую вещь, которая осталась от него.

— Они хотят устроить небольшую церемонию здесь, в воскресенье. Я предложил все организовать, но они попросили тебя сказать речь.

— Что? — выпалил я, не успев сдержаться. В голосе звенело напряжение.

Саттон сжала мои бедра сильнее, напоминая, что она здесь. Как и обещала.

— Ты был его лучшим другом. Они хотят, чтобы ты это сделал, — тихо сказал Линк.

Я несколько раз пытался сглотнуть, пока горло наконец не подчинилось.

— Конечно. — Я сказал это, хотя внутри все кричало: нет. — Сегодня выезжаю.

— Не садись за руль, — резко перебил Линк. — Я отправляю за тобой самолет. Будет на вашей площадке после трех.

Это действительно упростило бы все. Мне не пришлось бы ехать по той же дороге, что и Тедди, или добираться целый час до аэропорта в Центральном Орегоне, чтобы успеть на рейс.

— Спасибо.

— Я рядом. Что бы ни понадобилось.

— Ты тоже. — Но я знал, что Линк сам никогда не примет помощь.

Я завершил звонок и опустил взгляд на Саттон. Она смотрела на меня, на ее прекрасном лице залегла морщинка тревоги.

— Что он сказал?

— Похороны в воскресенье. Они хотят, чтобы я сказал речь.

В ее чертах промелькнула жалость.

— Это честь. Но ужасно тяжелая.

Честь, которой я не заслуживал. И не знал, смогу ли справиться с этим. По крайней мере, в одиночку.

— Поедешь со мной?

В ее глазах мелькнуло не сочувствие, а паника — эмоция, которую я никак не ожидал увидеть.

— Я... эм... У меня Лука.

— Мама останется с ним. Она его обожает.

Саттон сглотнула, борясь со словами.

— Я не уверена, что это хорошая идея.

— Воительница, — прошептал я, чувствуя, как во мне застывает шок.

— Я... Я не могу. Прости, Коуп.

— Ты не можешь поехать на похороны моего лучшего друга? — В моем голосе зазвучало обвинение, ярость. Я цеплялся за нее, потому что злость была легче, чем боль.

— Прости меня, я...

— Это не важно, — резко оборвал я, поднимаясь на ноги. Саттон резко отпрянула назад, опираясь на пятки. Все перестало иметь значение. Мне не привыкать оставаться одному наедине со своей болью и виной.

19

Саттон

Тишина отражалась от стен гостиной и отдавала гулом в ушах. Что-то в этом отсутствии звуков было по-настоящему оглушающим. Я не могла пошевелиться. Хотя разум кричал: вставай, догоняй Коупа, — тело меня не слушалось.

И, может быть, это было к лучшему. Потому что что бы я сделала, если бы догнала его? Сочинила бы очередную ложь? Сказала бы, что не могу быть рядом, когда он нуждается во мне больше всего? После всего, что он для меня сделал?

Боль накатывала волнами, сжимая грудь так, что я перестала чувствовать колени. Покалывание растекалось по ногам, а грудная клетка словно разрывалась от боли. Было так легко сказать «да», поехать с Коупом, стать для него опорой. Но я знала, что меня ждет на похоронах такого масштаба.

Пресса.

Те же самые стервятники, что поджидали меня у больницы, когда меня выписали. Я, конечно, не была главной новостью, но этого хватило, чтобы история разошлась по всей стране. Бывшая жена опозорившегося футболиста, пострадавшая от его грязных связей. Фото моего опухшего, перевязанного лица, когда друг вез меня домой. Освещение судебного процесса, который последовал за этим.

Я не могла позволить себе такую огласку сейчас — не могла рисковать тем, что Роман узнает, где я нахожусь. И тем, что случится, если он решит сообщить об этом Петрову.

И это была не ложь, что я была нужна Луке. Он разрыдался, когда узнал, что его новый лучший друг больше не здесь. Конечно, он быстро отвлекся, как умеют дети, и сейчас играл с Кили, но это не значит, что у него не будет моментов, когда я понадоблюсь ему рядом. Проблема была в том, что Коупу я тоже была нужна.

Электронный замок на входной двери издал короткий сигнал. Я знала, что должна встать. Подняться. Мне не следовало сидеть здесь, когда кто-то войдет и увидит меня на коленях, просто уставившуюся в точку, где стоял Коуп.

По лестнице грохотали шаги, дверь резко распахнулась.

— Коуп... — голос Арден оборвался, когда он прошел мимо нее, закинув на плечо спортивную сумку. — Куда ты собрался? — крикнула она ему вслед.

Но он не ответил. Где-то вдалеке хлопнула дверь, и я поняла, что он уже за рулем своего дорогого внедорожника. Я лишь молилась, чтобы он был осторожен. Безопасен. Местный аэродром, в основном используемый любителями, был всего в нескольких минутах отсюда. Я успела услышать достаточно из разговора с Линком, чтобы понять — самолет будет ждать Коупа там. Это хорошо. Значит, он доберется в порядке.