— Ч-что ты здесь делаешь? — пробормотала она.

Мужик, который все еще держал на ней свои чертовы руки, перевел взгляд с нее на меня.

— Ты его знаешь?

Саттон быстро кивнула:

— Это мой, э… друг.

Блядь. Друг? Услышав это слово от нее, я вдруг отчетливо осознал, насколько все не так. Я хотел быть кем-то гораздо большим. И сегодня, в один короткий миг, все причины, по которым я сдерживал себя, просто испарились. Саттон медленно, шаг за шагом, разрушала мою оборону, но когда я увидел ее в этом платье… мои стены просто рассыпались в прах.

— Хочешь с ним поговорить? — спросил мужчина.

Во мне вспыхнул гнев, но вместе с ним и уважение: он хотел убедиться, что Саттон будет в безопасности. Парень даже не знал, кто я такой — бейсболка прикрывала половину лица. Но даже если бы знал, то поступил правильно, спросив у нее.

Она кивнула:

— Все в порядке. Спасибо за, э… танец.

Он приподнял шляпу:

— И вам спасибо. Приятного вечера, мэм.

— Мэм? — фыркнул я, едва он отошел на достаточное расстояние.

Растерянность в лице Саттон сменилась раздражением.

— Это было вежливо. Особенно после того, как ты грубо вмешался.

Я почувствовал, как в шею приливает жар.

— Ты хотела продолжать с ним танцевать?

Я ненавидел ту яркую, слепящую ревность, что разлилась по венам.

— Было приятно, — отрезала Саттон.

— Приятно? — прорычал я, притягивая ее к себе, пока группа заиграла новую песню — не медленную, но и не быструю, что-то среднее.

— Да, — резко ответила она. — Это был девичник. Мальчикам вход воспрещен.

— Хорошо, что я не мальчишка, — пробормотал я, подвинув ее ближе, так что мое бедро оказалось между ее ног. В глазах Саттон вспыхнуло пламя, и я бы с гордостью носил ожоги от этого взгляда.

— Ты понимаешь, о чем я, — выдохнула она, а ее голос был таким, что у меня тут же напряглось все в джинсах.

— Мы подумали, что, может, вам понадобится подвезти вас домой, — сказал я, хотя это была чистая ложь. Когда я написал Шепу, он сказал, что они с Энсоном собирались заехать за девчонками ближе к полуночи. Но я тут же все изменил. И слава богу, что сделал это.

Меня распирало от ревности. Я не хотел, чтобы Саттон танцевала с каким-то посторонним уродом. Я хотел быть единственным, кто ее держит. И это было дерьмово. Потому что я не был ее достоин. Даже близко.

Я не заслуживал прикосновений к ее бархатной коже, не заслуживал зарыться пальцами в ее мягкие волосы, не заслуживал жадно целовать ее губы. Ей нужен кто-то лучше. Намного лучше. Но это не меняло того, что я все равно ее хотел. И был готов на все, чтобы получить хотя бы то, что она готова дать.

Цвет ее глаз потемнел, став глубоким, как карибское море перед штормом.

— Коуп…

— Я тебя не достоин, — хрипло сказал я.

Она расширила глаза от удивления.

— Тебе нужно все. Кто-то, кто не сломан и не изуродован. У кого в голове не ад, даже в самые хорошие дни. Кто-то, кто будет заботиться о тебе и о Луке. Кто-то лучше, чем я.

Саттон резко вывернулась из моих рук и толкнула меня в грудь:

— А не думаешь, что я сама могу решать, чего и кого я достойна? Что мне нужно?

— Саттон…

— Нет, — отрезала она, перебивая. — Я слишком много работала, чтобы стоять на собственных ногах. Это моя жизнь, Коуп. И если бы ты хоть на секунду остановился и спросил, чего я хочу, ты бы понял, что хочу тебя.

Прежде чем я успел сказать хоть слово, она развернулась и ушла.

Блядь.

Ноги сами понесли меня за ней. Надо было сразу довериться телу, а не голове. Мозг все время искажает реальность. А когда не можешь верить тому, что видишь — это настоящий ад.

Я проталкивался сквозь толпу, стараясь догнать Саттон, но она была маленькой, и ловко проскальзывала между людьми, двигаясь в сторону заднего коридора. Там было меньше народу. Несколько человек ждали своей очереди в туалет, но Саттон прошла мимо них.

Красная вывеска «Выход» маячила в конце, и я понял, куда она направляется. Перешел на бег и настиг ее прямо перед дверью.

— Коуп…

Я перехватил ее ладонь и повел в сторону офиса. Чувство облегчения накрыло, когда дверная ручка поддалась. Придется потом поблагодарить Роба, что оставил замок открытым.

— Ты что творишь? — возмутилась Саттон, пылая от гнева. — Ты не можешь вот так просто врываться в чужой офис.

— Это не взлом, если дверь не заперта. И я знаю владельца, — буркнул я, запирая дверь за собой. Я не собирался позволить, чтобы нас кто-то прервал.

Саттон скрестила руки под грудью. Она сделала это от раздражения, но все, что я мог думать — это как ее грудь приподнялась, и у меня в голове началось короткое замыкание.

— Ну? — спросила она. — Что такого срочного, что ты должен был влезть и испортить мне вечер, только чтобы сказать, что не хочешь меня? Думаешь, нам не стоит быть вместе? Отлично. Тогда, может, покончим с этим?

Я двинулся к ней, большими шагами преодолевая расстояние между нами.

— Я ни разу не сказал, что не хочу тебя. Черт, Воительница. Я думаю о тебе через каждый вдох. Я вижу тебя во сне. А когда просыпаюсь, клянусь, вкус твой все еще на моем языке.

Глаза Саттон округлились:

— Ты видишь меня во сне?

— У меня не было таких снов с тринадцати лет, с того самого пубертатного ада, — прорычал я. — Но теперь все гораздо хуже. Твой запах повсюду. Корица, сахар и чуть-чуть ванили. Кажется, он впитался в стены. Я не менял постель с той ночи, когда ты спала в моей кровати, потому что не хочу вдыхать ничего другого. Это ад. Но я готов гореть в этом пламени.

— Коуп, — прошептала она.

— Это мучение. Быть так близко к тебе и не иметь всего. Всей тебя. Знать, какая у тебя кожа, и хотеть знать, как она ощущается повсюду. Представлять, на вкус ли ты такая же, как пахнешь.

— Коуп…

— И то, как ты произносишь мое чертово имя... Хочу знать, как твой язык обвивает его, когда я вхожу в тебя. Когда ты сжимаешь меня своими сладкими муками и тянешь глубже.

Саттон чуть сместилась, меняя стойку, и мой взгляд упал на ее ноги.

— Сводишь меня с ума... Как ты сжимаешь эти красивые стройные бедра... Но если такова моя смерть — я готов принять ее снова и снова.

Ее рот приоткрылся, образовав идеальный маленький овал.

— Скажи, чего хочешь, Воительница. Хочешь быть главной? Забирай.

В ее бирюзовых глазах вспыхнули искры, озарив их изнутри.

— Я хочу тебя, Коуп. Хочу, чтобы ты взял меня. Хочу узнать, каково это — потеряться в тебе и забыть собственное имя. Хочу все.

— Ну наконец-то, — пробормотал я.

А потом я просто набросился на нее.

28

Саттон

Коуп не колебался ни секунды. Исчезла вся та нерешительность, что была на танцполе. Исчезло и его упорное желание защитить меня от самого себя. Казалось, мои слова прорвали какую-то дамбу, за которой скрывалось одно лишь желание.

Он преодолел оставшееся между нами расстояние в два шага. Его руки зарылись в мои волосы, притягивая меня к себе. Не было никакой осторожности, никакого плавного перехода. Коуп дал мне ровно то, о чем я просила. Он взял.

Пальцы крепче сжали мои волосы, откинув голову назад и открыв ему доступ. Его язык ворвался в меня требовательно, без промедления. Вкус мяты, смешанный с чем-то неповторимо его, заполнил меня, и ноги чуть не подкосились.

Но Коуп не дал мне упасть. Одна рука скользнула на талию, удерживая меня рядом с собой. Именно тогда я почувствовала это — его напряженную, твердую длину, давящую через джинсы. Мой живот сжался, я хотела только одного — ощутить Коупа внутри себя. Узнать, каково это — когда он входит в меня с той самой силой, на которую способен.

Он оторвался от моих губ, тяжело дыша:

— Блядь, Воительница. Ты еще слаще, чем в моих снах.

Мое тело отозвалось на эти слова, будто он говорил прямо с моим сердцем, с самым центром моей сущности.