— Коуп.

Я отпустил ее, мои пальцы потянулись к пуговице на джинсах.

— Снимай обувь, — хрипло скомандовал я, чувствуя, как страсть рвется наружу.

Саттон быстро скинула любимые для работы слипоны, а я стянул с нее джинсы, пока они не упали на пол. Задержал дыхание, когда увидел крошечный кусочек розового кружева. Настолько тонкий, что я мог бы разорвать его одним движением.

— Шагай. Выйди из них, — приказал я.

Ее тело дрожало, дыхание участилось. Она подняла одну ногу, потом другую. Я отбросил джинсы в сторону. Мне не нужно было ничего, что мешало бы мне любоваться ею. Запоминать ее каждую черту.

— Никогда не забуду этот момент. Такая идеальная, окутанная кружевом. — Я провел костяшками пальцев по ее самому центру. — Уже мокрая. Скажи, Воительница, ты хочешь меня?

В ее глазах вспыхнул голубой огонь — самый горячий, какой только бывает.

— Да.

— Сейчас разберемся с этим, — пробормотал я, запуская пальцы под поясок ее трусиков. И одним резким движением сорвал их с ее тела.

45

Саттон

Я уставилась на Коупа, не веря своим глазам:

— Ты снова это сделал? Серьезно?

Он улыбнулся мне своей озорной улыбкой, от которой кровь закипела в венах. Кружево упало на пол через пару секунд.

— Ты правда будешь жаловаться из-за еще одной пары испорченного белья, если взамен получаешь вот это?

Коуп двинулся так быстро, что я не успела опомниться. Его пальцы раздвинули меня, и я резко вдохнула, вцепившись в его плечи, когда два пальца скользнули внутрь. Бедра сами подались вперед, откликнувшись на него инстинктивно, и с моих губ сорвался стон.

— Чистый рай, — выдохнул Коуп сквозь зубы. — Ты знаешь, какая ты на ощупь? Мягкий шелк, сжимающий мои пальцы так же, как скоро будешь сжимать мой член.

Сочетание его слов и прикосновений было почти невыносимым. Я вжалась пальцами в его плечи, ногти оставляли следы на коже.

— Коуп, — его имя сорвалось с моих губ как мольба.

— Еще рано. — Его чертовски искусные пальцы двигались внутри меня, скручивались, а потом — то самое движение.

Я вцепилась руками в его футболку:

— Пожалуйста.

В его темно-синих глазах вспыхнул огонь:

— Ты хочешь кончить, когда я буду в тебе, когда буду брать тебя, напоминая, что ты моя?

— Да, — выдохнула я.

— Я всегда буду давать тебе то, что ты хочешь. И что тебе нужно, Воительница.

И тут он убрал руки. Их отсутствие стало почти болезненным. Мое тело, жаждущее его, почти взбесилось от этой пустоты.

И тогда он поднял меня на руки и понес к кровати. Опустил меня так осторожно, будто я была самым ценным в его жизни, несмотря на то, как пульсировала между нами страсть. Отступив на шаг, Коуп не сводил с меня глаз.

Одним движением он стянул с себя футболку. Я не отводила взгляда. Мои глаза жадно скользили по его телу — мощному, натренированному, созданному быть идеальным оружием. Рельефная грудь, покрытая тонким слоем волос, переходила в бесконечный пресс, сбивший меня со счета. Но я мысленно прошлась по каждой линии.

Коуп скинул обувь, а потом, зацепив пальцами пояс спортивных штанов, стянул их вместе с трусами за одно движение, оставшись передо мной полностью обнаженным. Между нами больше не было никаких преград.

Его пальцы обхватили член, и он провел по нему раз, другой, третий. Внутри меня все сжалось, желая того, что он мне обещал.

— Ложись на подушки, Воительница. Раздвинь ноги. Я хочу видеть тебя. Всю тебя, — приказал Коуп.

По коже пробежала дрожь, между бедрами стало еще влажнее. Я сделала, как он сказал, откинулась на подушки и скользнула босыми ногами по мягкому покрывалу. Холодный воздух коснулся оголенной кожи, заставив соски напрячься.

Я никогда не чувствовала себя такой уязвимой, но в то же время — такой сильной, смелой, свободной. И под взглядом Коупа я никогда не чувствовала себя такой красивой.

Его темно-синие глаза потемнели, когда он приблизился к кровати:

— Ты даже не представляешь, как идеально выглядишь сейчас. Раздвинутые ноги, блестящая от желания... Соски, прижатые к кружеву, которые так и просятся на свободу.

Мои пальцы сжались в покрывале, я не отводила взгляда от мужчины, в которого была по уши влюблена.

— Возьми меня, Коуп. Сделай меня своей.

Мне нужно было не владение, а принадлежность. И Коуп это понимал. Он знал, что принадлежит мне так же, как я ему. Что мы нашли друг в друге дом, которого нам так не хватало.

Он не заставил меня ждать. В одно мгновение оказался между моими бедрами, и мои ноги обвились вокруг его талии. Его взгляд встретился с моим. В нем полыхал огонь, но было и кое-что еще.

— Скажи еще раз.

— Я люблю тебя.

— Я хочу это почувствовать, — прорычал он.

И с этими словами он вошел в меня. Мое тело выгнулось, бедра сами подались ему навстречу. Это было почти больно, но не настолько — словно я была создана для него. Как будто все это было написано где-то на звездах.

Мои губы приоткрылись, когда Коуп вошел глубже, глаза заслезились, а пятки вонзились ему в бедра. Он на секунду замер.

— Почувствуй эту любовь, Воительница. То, как ты сжимаешь меня, говорит о том, что ты никогда не отпустишь.

Слезы теперь текли совсем по другой причине.

— Никогда.

— Пообещай мне, — хрипло сказал Коуп.

— Обещаю.

Ему этого хватило. Коуп отступил и снова вошел, на этот раз глубже. Мое тело встретило его, требуя еще. Бедра сами искали его движения, находя их там, где теперь были только мы.

Наши тела говорили без слов. Но я хотела подарить ему и слова тоже. Я вцепилась в его плечи, пока мое тело дрожало вокруг него. Каждый его толчок приближал меня к краю.

— Держись, — прорычал Коуп. — Мне нужно больше тебя. Больше этого. Я не хочу, чтобы это когда-либо закончилось.

Мои ногти вонзились в его плечи так глубоко, что я знала — оставлю следы, может быть, даже кровь.

— Коуп, — умоляюще прошептала я.

Он двинулся сильнее, и перед глазами вспыхнули искры. Я знала, что долго не продержусь. Заставила себя открыть глаза и посмотреть на него.

Коуп встретил мой взгляд, и я не отвела глаз, когда снова произнесла:

— Я люблю тебя.

И с этими тремя словами я рухнула в бездну. Сжалась вокруг него так сильно, что он вырвал рычание. Но он не остановился. Продолжал двигаться, пока сам не достиг вершины, разрядившись во мне. И я приняла все. Мне нужно было каждое его прикосновение, каждый кусочек его души.

Лоб Коупа опустился на мой, и наши тяжелые дыхания переплелись.

— Я люблю тебя. Всем, что есть во мне. Все мое — твое. Со всеми моими ранами и сломанными кусочками.

Мои пальцы переплелись с пальцами Коупа, пока мы ехали по Спэрроу-Фоллс. Я крутила головой, пытаясь заметить хоть какие-то следы их появления — журналистов, которые набросились на наш маленький городок. Место, которое стало для меня тихой гаванью.

— Прости, — тихо сказал Коуп. Не шепотом, но и не громко.

Я развернулась к нему на сиденье:

— Это не твоя вина.

На его щеке дернулась мышца.

— Они здесь из-за меня. Из-за моей идиотской карьеры.

Я сжала его руку так сильно, как только могла.

— Они здесь, потому что они стервятники.

Вчера вечером Трейс звонил нам, сообщив, что в нескольких отелях и мотелях города уже остановились новостные фургоны. А новые камеры наблюдения Коупа — спасибо Холту Хартли — показали, что у его ворот уже толпятся несколько репортеров.

— Мне ненавистно, что я втягиваю тебя во все это.

— Ты не втягиваешь. — Мой голос звенел, как плеть. — Если ты начнешь брать это на себя, я действительно разозлюсь. А тебе не стоит злить меня, Коупленд Колсон.

Его губы дрогнули в улыбке: