Оба были массивными, с короткими шеями, мускулами, которые казались нарощенными и переходили прямо в плечи. Вся кожа покрыта татуировками — изображения, надписи на языке, которого я не знала.

— Роман дома? — спросил тот, что повыше. Акцент — восточноевропейский. Возможно, русский?

У меня подступило к горлу.

— Он здесь не живет. Никогда не жил.

Уголок его рта приподнялся.

— Не ври. Говорят, от этого морщины появляются. А ты такая красивая.

Желчь подступила к горлу, но я выпрямила спину, не давая ни намека на страх.

— Обратитесь в суд округа Балтимор. Мы в разводе уже больше года. Он живет в Пуласки.

У второго на мгновение в глазах вспыхнуло удивление, но он быстро скрыл его.

— Его оттуда выгнали три месяца назад. Сказал, что теперь живет здесь.

Выселили? В голове пронеслись все последние лжи, которые Роман плел за последний месяц.

— Насколько я знала, он жил там. У меня нет денег, чтобы покрывать его долги. Если бы он и правда был здесь, я бы сама выставила его за дверь. Он врет мне уже три года …

— У нас есть источник, который сказал, что он был здесь сегодня, — перебил меня тот, что повыше.

Я застыла. Черт. Кто бы они ни были, они явно не шутили, если следили за моей квартирой. Я молилась, чтобы кто-то из соседей вышел из квартиры. Лучше всего — тот парень с конца коридора, который увлекался смешанными единоборствами.

— Был. Примерно полчаса. Потом ушел, — сказала я, чувствуя, как начинают дрожать руки. — Его здесь нет. Я не знаю, куда он направился.

Глаза громилы сузились.

— Хорошо, что он нам здесь не нужен. Ты передашь ему предупреждение. А если не дойдет — мы доберемся до мальчишки.

Я среагировала быстрее, чем когда-либо в жизни, бросившись закрыть дверь. Но не успела. Его ботинок остановил створку, и он толкнул меня с силой внутрь квартиры. Я открыла рот, чтобы закричать, но удар в висок ослепил меня звездами.

Я не успела прийти в себя, как кулак ударил в ребра, вышибая воздух из легких. Но мне было плевать на боль. Вся я была мыслью о Луке, который спал в двадцати шагах. Никто, кроме меня, не защитит его. Я — его единственный щит.

Я ударила ладонью в лицо нападавшего, и тот заорал, когда из носа пошла кровь. Второй рассмеялся, сказал что-то на своем языке и тут же ударил меня в скулу.

Боль пронзила лицо, как огнем, но я все равно попыталась ударить и его. Не хватило сил. Первый плюнул на пол и пнул меня так, что я рухнула.

Они не остановились. Удар за ударом. Мир начинал темнеть, все расплывалось. И в этом мраке на моих губах оставалось только одно имя:

— Лука...

1

Саттон

Два года спустя

— Все взяла? Обещаешь? Моя клюшка, защита, шлем, коньки, и еще...

— Малыш, — перебила Тея с веселой ноткой в голосе. — Я видела, как твоя мама трижды проверила список. У тебя все с собой.

Я благодарно улыбнулась ей, хотя улыбка, наверное, вышла усталой. Я была на ногах с трех утра: испекла все для The Mix Up, как обычно, плюс три десятка капкейков к дню рождения на шестнадцать лет. Глаза жгло, и единственное, что держало меня на плаву, — это самая крепкая из всех наших сортов кофе.

Но оно того стоило. Потому что я жила своей мечтой. Пекарня, своя собственная. А над ней — квартира, и это позволяло мне спокойно работать с раннего утра, оставляя включенную радионяню, чтобы услышать, как проснется Лука. Я не могла сказать, что благодарна за то, что со мной произошло, но компенсация, которую я получила после нападения, позволила мне переехать через всю страну и открыть The Mix Up.

Лука наклонил голову на бок — как он всегда это делал, глядя на мою напарницу и лучшую подругу.

— Ты уверена, Ти-Ти?

Она изобразила строгий взгляд:

— Ну я бы стала тебя обманывать?

Он расплылся в улыбке:

— Ты спрятала в ланчбокс капкейк с печенькой?

Тея протянула кулак. Лука еще шире улыбнулся и чиркнул кулачком о ее.

— Ты лучшая!

Я закинула на плечо огромную сумку с хоккейной экипировкой — вещами, на которые копила месяцами, даже несмотря на то, что почти все было куплено с рук.

— А я тогда кто? Паштет из печени?

Лука сморщился:

— Фу, мам.

Он перестал называть меня «мамочкой» больше года назад, и я до сих пор скучала по этому.

— Поехали, звезда ледовой арены. А то опоздаем.

Он сорвался с места и побежал к заднему коридору.

Тея сжала мне руку:

— Ты в порядке?

— Это я у тебя должна спросить, — парировала я. Несколько недель назад с ней произошло ужасное, и она чуть не потеряла все. Но я совсем не удивилась, что она уже снова вышла на работу, несмотря на мои и Шепа — ее парня — протесты.

Тея закатила глаза:

— Врачи разрешили мне работать уже две недели назад. Я сделала Шепу одолжение и подождала еще неделю. Но ты же знаешь, я сходила с ума дома.

Я обняла ее на секунду:

— Понимаю. Просто знай: мы все будем за тебя переживать еще долго.

Она обняла меня в ответ крепко:

— Мне так с вами повезло.

— Еще бы, — хмыкнула я и отпустила ее.

— Мааааам! — позвал Лука от задней двери.

Тея рассмеялась:

— Беги, а то мистер Уэйн Гретцки сейчас угонит твою машину и сам поедет на каток.

Я покачала головой, но знала — она может быть права.

— Звони, если у вас с Уолтером будут проблемы.

— Все под контролем, босс, — крикнула она мне вслед, пока я шла по коридору.

Лука подпрыгивал на месте от нетерпения, едва сдерживаясь, чтобы не нарушить правило: не выходить на парковку без меня.

— Ну что ж, — сказала я, и он распахнул дверь, впуская лучи утреннего солнца.

Я глубоко вдохнула, позволяя свежему горному воздуху наполнить легкие. Переезд в Спэрроу-Фоллс был еще одной сбывшейся мечтой. Маленький городок в горах Центрального Орегона — с воздухом, что звенит от чистоты. Здесь соседи помогали друг другу. И я чувствовала себя... в безопасности.

Телефон завибрировал, будто проверяя это чувство.

Я зажмурилась и наощупь достала его из кармана, молясь, чтобы это был не Роман. Облегчение пронеслось по телу, когда я увидела знакомое имя.

Роудс: Семейный ужин в воскресенье. Вы придете? Скажи, что придете. Мне нужно пообниматься с моим любимым мальчиком.

Я улыбнулась экрану. Сестра Шепа, Роудс, всеми силами старалась втянуть меня в семью Колсонов — родных, приемных, бывших приемных — связанных любовью, крепче крови.

Я: Мы бы с радостью. Спроси у Норы, можно ли я принесу десерт.

Роудс: Все только этого и ждут. Иначе Лолли опять предложит свои «брауни».

Я прыснула, представляя бабушку Роудс, которая постоянно пыталась испечь что-нибудь с добавлением... особых ингредиентов.

Я: Обещаю спасти всех от неконтролируемого аппетита.

Я пошла к багажнику, пока Лука запрыгивал в свое автокресло. Но мой взгляд все равно упал на имя, от которого сжимался желудок.

Неизвестный номер: Давай, Голубоглазка, выручай. Ради старых времен. Как только я расплачусь, мы оба будем свободны. xx Роман

Проблема в том, что его долг перед Петровыми уже составлял десятки тысяч долларов. А кто знает, у кого еще он одалживал? Но я знала одно — даже если бы у меня были эти деньги, конца выплатам бы все равно не было.

Я сунула телефон обратно в карман и подняла багажник. Подальше от глаз — подальше от сердца. Застонав, втащила внутрь огромную сумку. Если снаряжение семилетнего ребенка такое тяжелое, страшно представить, сколько весит взрослое.

Закрыв багажник с глухим «ух», я подошла к двери Луки. Он знал порядок: сам пристегивался, но я всегда проверяла. Дернула ремень, осмотрела крепления.

— Все готово.

— Да уж, мам.

Я улыбнулась. Семь лет, а ведет себя как семнадцатилетний.

— Поехали, звезда.

Я села за руль. Солнце уже поднималось. Было странно ехать на хоккейный лагерь в середине июля, но я была благодарна за эту возможность. Лето — это лагеря для Луки, потому что мне нужно работать. К счастью, ему они нравились. Особенно этот — хоккейный.