Хорошо. Это было правильно. Лука заслуживал как можно больше приключений и радости в своей жизни.

— Она обожает знакомить людей со своими лошадками. Клянусь, они у нее лучше обучены, чем любые другие. Приходят по зову, как собаки. И трюки умеют делать не хуже псов.

Саттон посмотрела в окно на темнеющее небо.

— Мне нравится за ними наблюдать, гладить их даже... Но представить себя в седле я никак не могу.

Я усмехнулся, сворачивая на аллею, обсаженную осинами.

— Почему?

— Это седло слишком далеко от земли.

Я рассмеялся:

— Справедливо. Но может, тебя все-таки зацепит, когда увидишь, как катаются Лука и Арден. Это, черт возьми, круто.

Саттон приподняла бровь:

— Удивлена, что команда разрешает тебе кататься. Разве у вас нет ограничений на всякие активности?

— Есть, конечно. Но что они не знают — не повредит. Странно, что ты об этом знаешь, учитывая, что спорт — не твоя тема.

Что-то промелькнуло в ее взгляде, что я не успел уловить. Ее улыбка казалась натянутой.

— Кажется, я где-то читала статью про правила для профи-спортсменов.

Я заставил себя снова смотреть на дорогу, как раз когда мы переезжали мост через ручей. Уже можно было разглядеть огоньки в окнах дома — места, которое теперь по-настоящему было домом. Потому что там был Лука. И скоро будет Саттон. Это больше не было пустым холодным пространством. Теперь здесь чувствовалась жизнь.

Я припарковался у ступенек, но не заглушил двигатель. Вместо этого повернулся к Саттон, всматриваясь в нее. Ее светлые волосы мягкими волнами спадали на плечи. Бирюзовые глаза казались еще ярче из-за темно-синих теней в уголках век. Она была той женщиной, из-за которых ведут войны. Но дело было не только во внешности.

— Ты слетала в Сиэтл ради меня. — В моем голосе была хрипотца, от которой я не мог избавиться. Потому что она поехала. Потратила деньги, которые она сейчас отчаянно экономила. Оставила Луку, с которым обычно не расставалась. Ради меня.

Лицо Саттон смягчилось.

— Мне стоило поехать с тобой с самого начала. Прости…

Я покачал головой, перебивая ее:

— Ты была там, когда я больше всего в тебе нуждался. — Я не смог удержаться и провел рукой по ее щеке, зарывшись пальцами в еемягкие волосы. — Спасибо тебе. Я не знаю, что бы я сегодня без тебя делал.

Губы Саттон чуть приоткрылись, и в последних лучах света они мерцали, как будто на них было что-то блестящее.

— Я просто хотела дать тебе хоть часть того, что ты дал мне. Пусть это и капля в море, но все же что-то.

Черт. Она сведет меня с ума.

Большой палец скользнул по ее щеке, опасно близко к губам. Весь салон наполнился ее запахом — смесью корицы, сахара и тонкой нотки ванили. Наверное, от часов, проведенных в пекарне. Эти ароматы будто впитались в ее кожу.

Они дразнили, манили, тянули меня ближе. Потому что я хотел узнать, так ли вкусна ее кожа, как пахнет.

— Коуп!

Голос Луки прорвал мое туманное состояние, и мы оба резко отпрянули. Я не сдержал ругательства.

Саттон тихо рассмеялась:

— У детей всегда идеальное чувство времени.

Я тоже усмехнулся:

— Ему просто повезло, что он чертовски милый.

Мы выбрались из внедорожника, но Лука уже сбегал по ступенькам и обегал машину. Он кинулся ко мне, крепко обняв.

— Ты в порядке? Мам сказала, что тебе нужно было попрощаться с Тедди.

Черт. Меня добьет не только Саттон, но и этот пацан.

Я обнял его в ответ:

— Все хорошо.

Лука поднял на меня глаза, бирюзовые и сияющие:

— Было грустно? Прощаться?

— Было все сразу, — честно ответил я. — Грустно, но и весело, и радостно. Мы много вспоминали истории про Тедди.

Лука закусил губу:

— Ты когда-нибудь расскажешь мне эти истории?

Грудь сжалась, я с трудом проглотил ком в горле.

— Конечно, расскажу.

— Отлично, — радостно сказал Лука и расплылся в улыбке. — Я устроил нам кино-марафон. Все три части «Могучих утят», плюс попкорн, брауни и кучу других вкусняшек. Арден помогла мне, когда мы катались верхом. «Могучие утята» всегда поднимают мне настроение, когда грустно. И вкусняшки тоже.

Я усмехнулся:

— Как я могу сказать на это «нет»? — Я поднял глаза к двери, где ждала Арден. — Спасибо, что посидела со Спиди.

Она только покачала головой:

— Лука — замечательный парень. Я всегда с радостью проведу с ним время.

Лука засиял еще шире:

— Арден будет учить меня скакать галопом!

Лицо Саттон побледнело:

— Галопом? — еле выдохнула она.

Лука закивал так быстро, что его голова стала просто пятном.

— Ага! А еще, может, я когда-нибудь буду участвовать в соревнованиях по баррел-рейсингу.

Саттон прижала руку к груди:

— А нельзя полюбить гольф?

Лука скривился:

— Свитера, мама. Фу.

Я рассмеялся и обнял Саттон за плечи:

— Сдавайся, мама. Твой сын слишком крут для гольфа.

Она тяжело вздохнула и прислонилась ко мне:

— Ну, я пыталась.

В этот момент в кармане зазвонил телефон, и я отпустил Саттон, чтобы достать его.

Энджи: Это только что прислали мне. Подумала, что тебе стоит знать заранее.

В сообщении была ссылка на статью с крупного спортивного сайта:

«Коупленд Колсон использует похороны друга, чтобы показать новую девушку».

Я пробежался глазами по статье, и с каждой строчкой во мне закипала злость. Авторы намекали, что мне якобы было наплевать на память о Тедди.

Блядь.

А потом страница обновилась, и появился новый заголовок.

Срочные новости. Поступила информация, что Коуп врезал своему товарищу по команде Маркусу Уорнеру, сыну легендарного Уэстона Уорнера. Сколько еще Sparks будут терпеть игрока, который представляет такой риск для всей организации? По слухам, обмен может состояться раньше, чем ожидалось.

23

Саттон

— С тобой все будет хорошо, Коуп? — спросил Лука, когда я положила книгу на прикроватную тумбочку.

Мой ласковый мальчик. Да, он был маленьким искателем приключений, обожающим адреналин, но это не мешало ему иметь мягкое сердце. Я любила ту гармонию, которая росла в нем день за днем, и хотела сохранить эти черты, даже если ради этого ему придется жить с тревогой. Потому что, если бы я могла загадать для него одно желание, я бы попросила, чтобы он всегда оставался добрым. А доброта — это чувствовать боль глубоко.

Я убрала светло-каштановые пряди с его лица, открывая глаза, почти точь-в-точь как у меня.

— Думаю, ему сейчас больно, но он справится.

Лука надул губы.

— Хотел бы я помочь ему.

— Я тоже, малыш. Но я знаю, что ты сегодня уже помог.

Он удивленно поднял брови:

— Правда?

— Ты шутишь? Марафон «Могучих утят» со всеми возможными вкусняшками? Что может быть лучше?

Лука тихонько хихикнул:

— Это же лучший фильм на свете.

Я улыбнулась своему сыну. За последние пару лет я выучила все реплики этого фильма наизусть. Настоящее чудо, что мы еще не стерли диск до дыр от постоянного просмотра.

Я наклонилась и поцеловала его в висок:

— Я так горжусь тобой.

Щеки Луки порозовели:

— Мам...

— Правда. Ничто не радует меня больше, чем видеть, как ты заботишься о людях, как ты добрый.

— Это от тебя, — тихо сказал Лука. — Ты заботишься о всех. Даже о пчелах.

Сердце болезненно сжалось.

— Я люблю тебя, Лука. Больше, чем пчелы любят мед.

— Больше, чем пчелы любят мед, — повторил он сонным голосом.

— Спи. Тебе нужно выспаться, чтобы стать суперзвездой хоккея.

— Нужно...

Его голос затих, и я выключила свет, задержавшись на секунду, чтобы просто посмотреть, как он спит. Я отсутствовала всего двенадцать часов, а он, кажется, уже подрос. Иногда мне казалось, что я моргну и он станет еще старше.

Боль сжала грудь. Я хотела заморозить эти моменты навсегда, запомнить их до мельчайших деталей.