Я усмехнулся, вставая из-за стола:

— Сюрприз.

Глаза Луки загорелись:

— Щенок?!

Я замер.

— Ты хочешь щенка?

— Я давно прошу маму, но в нашей прошлой квартире нельзя было. Наверное, и в следующей нельзя будет. А у тебя он мог бы жить. Тут столько места для игр.

Черт. Этот парень действительно заслуживал собаку. Это же часть детства. Мне дико не нравилась мысль о том, что Лука может остаться без этого.

Но я пока отодвинул эти мысли в сторону.

— Сегодня без собак. Но этот сюрприз тебе точно понравится.

Лука пошел за мной в прихожую. Я набрал код сигнализации, повернул замок и открыл дверь.

На пороге стоял Тедди, ухмыляясь:

— Черт, как же хорошо тебя видеть, брат.

Он сжал меня в крепком медвежьем объятии с парой дружеских хлопков по спине, и я сразу понял — двигается он куда лучше, чем в последний раз, когда мы виделись. Меня охватило облегчение. Все в порядке. А значит, совсем скоро он снова выйдет на лед, туда, где ему и место.

Тедди отпустил меня и повернулся к маленькому человеку, который смотрел на него с открытым ртом.

— Ты, должно быть, Лука. Слышал, ты творишь чудеса на льду.

Лука то открывал рот, то закрывал.

— Ты же Тедди Джексон. Молния. Это что, сон? — Он потер глаза, проверяя реальность.

Тедди рассмеялся и хлопнул меня по животу:

— А ты мне никогда так не радуешься.

Я усмехнулся, глядя на Луку:

— Нормальный сюрприз?

— Лучший! — Он развернулся к Тедди: — Коуп тебе про меня рассказывал?

— Не заткнется никак, — ухмыльнулся Тедди. — Говорит, ты будущая звезда.

Лука резко повернулся ко мне, голос стал тише:

— Ты правда так сказал?

Черт, этот ребенок убьет меня.

— Говорил. И я всегда говорю правду.

Лука замолчал на секунду, а потом бросился ко мне, обхватив руками мою талию так сильно, как только мог. Я тут же обнял его в ответ, крепко прижав к себе.

Взгляд Тедди встретился с моим над головой Луки, и он беззвучно произнес:

— Ты попал.

Я и так это знал. Потому что прошло меньше двух недель с тех пор, как они вошли в этот дом, а я уже не мог вспомнить, каким он был без них. И это было чертовски неправильно. Потому что после той первой ночи на кухне Саттон будто снова выстроила стены между нами —и на этот раз из самого прочного на земле металла.

Но она допустила одну роковую ошибку. Она не учла, что я слишком хорошо знаю, как ломаются стены. И сколько бы синяков и ран мне ни досталось в этом бою, я не сдамся. Особенно если в конце пути — ее свет.

Свисток тренера Кеннера пронзил воздух, и четверо ребят вылетели на лед. Лука был вторым слева, в паре с теми, кто на два-четыре года старше него. Но это не имело значения. Уже на середине дистанции он начал вырываться вперед.

— Черт, чувак. Ты не шутил. Этот мелкий и правда с талантом, — пробормотал Тедди, не отрывая взгляда от Луки.

— Знаю. Если не бросит, далеко пойдет.

— А его мама как к этому относится?

Я усмехнулся, вспомнив, как на днях мы смотрели старую хоккейную запись, и Саттон назвала матч настоящей кровавой бойней.

— Хоккей для нее слишком жестокий. Она бы предпочла, чтобы Лука выбрал что-то вроде гольфа.

Тедди скривился, будто ему под нос подсунули тухлую рыбу.

— Гольф? Это же пытка.

— Не мне рассказывать. Только Маркусу не говори. Этот придурок в гольф тащится.

Тедди расхохотался:

— Вот что бывает, когда у тебя папа — хоккейный бог. Начинаешь увлекаться всякими элитными хобби. Надо будет подарить ему шапку с помпоном перед сезоном.

Я покачал головой, с трудом сдерживая улыбку:

— Я бы заплатил хорошие деньги, чтобы на это посмотреть.

Четверо ребят мчались обратно, но Лука уже опережал всех метров на десять. Он пролетел мимо нас, резко затормозив на ребре коньков. Иногда он еще падал, но становился все устойчивее.

— Малыш! — крикнул Тедди. — Это было чертовски круто!

Хотя бы не выругался. Кеннер уже не раз делал Тедди замечания по поводу языка, и я заметил, как Эвелин Энгел хмуро смотрит на нас с трибун. Ну вот.

Я дал пятюню остальным ребятам, а потом подошел к Луке. Тедди уже присел рядом, объясняя нюансы поворотов и остановок. Лука буквально ожил, впитывая каждое слово, тут же пробуя повторить, чтобы убедиться, что правильно понял. Мне нравилось, что Тедди дал ему это. Да, я был быстрым, но Тедди — король скорости. Если кто и мог сделать из Луки настоящего профи, так это он.

Лука поднял на меня сияющий взгляд, в дырке от выпавшего зуба уже начинал расти новый:

— Мы можем остаться после и еще потренироваться?

— Ты катался уже несколько часов. Разве не устал? — спросил я с улыбкой, катясь вместе с ним к борту.

Лука мотнул головой:

— Я мог бы кататься вечно!

Тедди усмехнулся:

— Может, ты и мог бы. Но я вот проголодался. А еще слышал, что у твоей мамы лучшая пекарня на свете. Покажешь, что там брать?

Лука засиял:

— Конечно, тренер Джексон! Я знаю все лучшие кексы. Мама всегда дает мне один после школы или тренировки.

Сзади раздалось пренебрежительное фырканье, и я поднял взгляд на Эвелин, стоящую у борта с плотно скрещенными на груди руками. Глубоко внутри во мне вспыхнуло раздражение. Я поднял бровь:

— Что-то сказать хотите?

Эвелин резко выдохнула:

— Просто считаю, что давать ребенку сахар каждый день — не совсем правильно.

Лука сверкнул на нее взглядом:

— Просто вы злитесь, потому что Дэниел ненавидит ваши кексы. Он говорит, что вы делаете их с морковкой вместо нормального сахара. И все время просит меня тайком принести ему один из маминых.

Эвелин выпучила глаза, а Тедди с трудом сдержал смех, прикрывшись рукой. Она выпрямилась, будто проглотила палку.

— Это не морковка, а кэроб. И это совершенно замечательно.

— Продолжайте так думать, леди, — пробормотал Тедди.

— Дэниел, нам пора. У тебя урок виолончели, — завизжала Эвелин.

Тедди покачал головой:

— Бедный пацан. Наверняка у него расписание расписано по минутам.

Дэниел закатил глаза, проходя мимо Луки, и я похлопал его по защите на плече:

— Отлично стрелял сегодня. Так держать.

Мальчишка улыбнулся мне снизу вверх:

— Спасибо, тренер Жнец. Я сегодня еще потренируюсь.

— После виолончели, — резко напомнила Эвелин.

Дэниел поник:

— После виолончели.

Черт побери. Да этой мамаше срочно нужны брауни Лолли с травкой. И не один.

17

Саттон

Мелодичный кантри, льющийся из колонок, сопровождал меня, пока я лавировала между столиками, балансируя с подносом, полным кофе, чая и выпечки. Этот танец я отточила до автоматизма за годы работы официанткой — задолго до того, как наскребла денег на покупку этой пекарни и превратила ее в The Mix Up. Сейчас поднос был продолжением моих рук.

По пути я останавливалась поболтать с туристами и завсегдатаями. Даже сделала для приезжих небольшую брошюру с местными рекомендациями — так хотелось хоть чем-то отплатить сообществу, которое когда-то приняло меня с распростертыми объятиями в самый трудный для меня момент.

Я поставила на стол стакан со льдом и бутерброд, улыбнувшись женщине, сидящей за ним:

— Один панини с курицей и песто, с добавкой вяленых томатов.

Фэллон подняла на меня взгляд и улыбнулась:

— Спасибо, Саттон. Это мой любимый обед.

Я заметила тени усталости под ее глазами и знала — она этого заслужила.

— Рада, что ты нашла время позаботиться о себе. — Я кивнула на стопку папок. — Или хотя бы поесть, пока работаешь.

Она усмехнулась:

— Жизнь — это баланс.

— О да, мне это знакомо.

Фэллон задержала на мне взгляд:

— Ты как там, держишься?

Я быстро кивнула: