«Оно ушло на восток, — писал архимаг. — Туда, где море встречается с пустыней. Туда, где соль плачет на костях мира. Я иду за ним. Моя последняя экспедиция. Мое последнее искупление».

— Соляные Пустоши, — сказала Лира, найдя это место на карте. — Одно из самых безжизненных мест в мире. Что он мог там искать?

— Не он, — поправил ее Кайен. — А то, что он преследовал. Осколок Эха. Оно было не просто одиноким. Оно было… потерянным. Возможно, оно шло туда, чтобы найти что-то, что оно когда-то утратило.

Они спустились с гор и направились на восток. Их путешествие в неизвестность началось. А в кожаном переплете, который Кайен носил в своей сумке, на первой странице, под символом Плачущего Ока, появилась первая, написанная его рукой, строчка.

«История начинается с поиска…»

Путь на восток был долгим и пыльным. Величественные горы Пристанища остались позади, сменившись бескрайними, выжженными солнцем равнинами. Здесь, вдали от политических интриг кланов и магов, жизнь текла по своим, более простым и древним законам. Они видели кочевые племена, гнавшие стада гигантских, похожих на бизонов, ящеров, и редкие, построенные у оазисов, города из глины и камня.

Они больше не прятались. Амулет Совета был их охранной грамотой, а их собственная, тихая уверенность отпугивала большинство проблем еще до их начала. Они были просто двумя странниками, идущими своей дорогой.

Через два месяца пути ландшафт начал меняться. Плодородная земля уступила место потрескавшейся, белой корке. Воздух стал сухим и соленым. Они достигли Соляных Пустошей.

Это было место абсолютной тишины и ослепительного света. Куда ни глянь, до самого горизонта простиралась идеально ровная, белая поверхность, сверкавшая на солнце так, что было больно смотреть. Это было дно высохшего древнего океана.

— Ничто не может здесь выжить, — прошептала Лира, ее голос звучал глухо в этой беззвучной пустоте. Даже она, дитя дикой природы, чувствовала себя здесь неуютно.

— Не совсем, — ответил Кайен.

Он указал на горизонт. Там, в мареве дрожащего от жары воздуха, виднелись странные, темные силуэты. Они были похожи на гигантские, скрюченные деревья, растущие прямо из соли.

Они пошли к ним.

Когда они подошли ближе, они поняли, что это были не деревья. Это были соляные столпы. Но не простые. Они имели причудливые, почти человеческие очертания. Некоторые были похожи на коленопреклоненные фигуры. Другие — на людей, воздевших руки к небу в отчаянии.

А в центре этой рощи из соляных статуй, они нашли его.

Это был скелет. Древний, идеально сохранившийся в соленом воздухе, сидящий, прислонившись к самому большому столпу. На нем были истлевшие остатки одежды ученого. А в его костлявых руках был зажат толстый, кожаный дневник.

— Валериус, — сказал Кайен. Он узнал герб Великой Библиотеки, вытисненный на обложке.

Они нашли последнего хранителя тайны.

Лира осталась на страже, а Кайен осторожно взял дневник. Страницы были хрупкими, как осенние листья, но записи, сделанные особыми, алхимическими чернилами, прекрасно сохранились.

Он начал читать.

Это была история отчаяния и одержимости. Валериус писал о своем величайшем открытии — «Первозданном Эхе», запертом им в Зале Забытых. Он писал о своем ужасе, когда понял, что существо сбежало, оставив лишь таинственный символ.

«Оно разумно», — писал Валериус. — «Оно учится. Оно скопировало мою собственную магию телепортации, чтобы пробить печать. Оно ушло, а я даже не заметил. Моя гордыня ослепила меня».

Дальше шли записи о его многолетних поисках. Он шел по следу из аномалий, по слухам о «плачущем призраке», который появлялся в самых пустынных уголках мира. И след привел его сюда, в Соляные Пустоши.

«Я понял, куда оно шло», — писал он на одной из последних страниц. — «Это место — не просто пустыня. Это кладбище. Кладбище его брата. Когда Творец пожертвовал собой, чтобы запечатать Черную Звезду, его тело не исчезло. Оно упало на эту планету, и его смерть создала первый океан. Теперь, когда океан высох, его кости лежат под этой солью. Эхо пришло сюда, на его могилу, чтобы скорбеть».

Кайен поднял взгляд от дневника. Он посмотрел на соляные столпы. Это были не просто статуи. Это были слезы. Гигантские, кристаллизовавшиеся слезы скорбящего бога, оставленные им на могиле своего брата.

Последняя запись в дневнике была короткой и полной смирения.

«Я нашел его. Оно здесь, подо мной, спит в соляной пещере. Оно больше не плачет. Оно просто… ждет. Я чувствую, как моя жизнь подходит к концу. Я сделал все, что мог. Я оставляю этот дневник и этот символ как предупреждение. И как надежду. Возможно, однажды придет тот, кто сможет не запереть, а понять. Тот, кто сможет закончить то, что я начал».

Под записью был вырезан символ. Плачущее Око.

Кайен закрыл дневник. Теперь он знал почти все.

— Оно здесь, — сказал он Лире. — Прямо под нами. Спит.

В тот же миг земля под их ногами дрогнула. Не сильно. Но достаточно, чтобы с соляных столпов посыпалась белая пыль.

Компас Изольды, который до этого был спокоен, внезапно ожил. Его кристальная стрелка начала бешено вращаться, а затем замерла, указывая не на горизонт, а прямо вниз, в соляную толщу под их ногами.

Осколок Эха, спавший здесь тысячи лет, почувствовал присутствие другого осколка. Своего брата.

И он начал просыпаться.

Дрожь земли была едва заметной, но она несла в себе обещание пробуждения колоссальной силы. Лира инстинктивно вскинула лук, ее глаза обыскивали горизонт, ожидая угрозы. Но Кайен смотрел вниз, на белую соляную корку.

— Оно не враждебно, — тихо сказал он. — Оно просто… отреагировало. Узнало нас.

Он чувствовал это. Сознание, спавшее под ними, было похоже на глубокое, безбрежное море. Спокойное, но обладающее безмерной мощью. Оно не излучало ни скорби, ни ярости. Лишь бесконечное, древнее одиночество.

— Что мы будем делать? — спросила Лира. — Разбудим его? Попытаемся поговорить?

Кайен отрицательно покачал головой. Он вспомнил урок, который усвоил в монастыре. С такими силами не говорят. С ними резонируют.

— Оно пришло сюда, чтобы скорбеть, и уснуло, когда его слезы иссякли, — сказал он, скорее размышляя вслух. — Оно потеряло своего брата, Творца. И оно не знает, что крошечный осколок его брата все еще жив. Здесь.

Он указал на восток, в сторону монастыря, который они покинули много месяцев назад. Туда, где росло Сердце-Древо.

— Наша задача — не разбудить его, — продолжил он. — А дать ему то, ради чего оно сюда пришло. Дать ему попрощаться.

План, который созрел в его голове, был прост в своей сути и невозможен в исполнении. Он собирался стать мостом. Мостом через континент, через пространство и время.

Он сел на землю, скрестив ноги, там же, где когда-то сидел и умер Валериус. Он положил перед собой пустую книгу-летопись.

— Мне нужно время, — сказал он Лире. — И абсолютная тишина. Охраняй меня.

Лира молча кивнула. Она взобралась на самый высокий соляной столп и замерла на нем, как изваяние, ее зоркий взгляд сканировал пустыню.

Кайен закрыл глаза. Он погрузился в свою душу, но не для того, чтобы черпать силу из наследий. Он искал другое. Он искал воспоминание. Воспоминание о том, как он стоял у подножия Сердце-Древа и соединял две космические силы. Он нашел это ощущение — чистую, созидательную гармонию, эхо голоса Творца.

Затем он протянул свое сознание вниз, сквозь толщу соли, к спящему разуму осколка.

Это было похоже на погружение в теплый, тихий океан. Он не встретил сопротивления. Спящий разум впустил его, узнав в нем родственную душу.

И Кайен начал свой рассказ.

Он не использовал слов. Он использовал образы и чувства. Он показал Спящему все, что пережил сам. Падальщика в грязи. Ученика под деревом. Воина на вершине горы. Летописца в библиотеке.