Ассасины клана, как и планировали, использовали этот хаос. Двое из них, быстрые как тени, метнулись к черному озеру, держа в руках странный артефакт — клетку из рунического серебра, очевидно, предназначенную для захвата осколка. Трое оставшихся, включая их лидера, двинулись на Кайена и Лиру, чтобы связать их боем.

Лира отреагировала мгновенно. Две ее стрелы полетели в сторону ассасинов у озера. Но те двигались с нечеловеческой грацией, и стрелы лишь чиркнули по их доспехам, не причинив вреда, но заставив на мгновение замедлиться.

Кайен стоял в центре назревающей бури. Он не мог одновременно сражаться с тремя элитными убийцами, защищать Лиру и разбираться с ордой пробуждающихся древних существ. Физическое решение было невозможно. Значит, нужно было найти иное.

Он увидел все три проблемы не как отдельные угрозы, а как части единой системы. Спящие были не врагами, а жертвами, разбуженными в мире боли. Ассасины были хищниками, использующими эту боль в своих целях. А осколок в озере был камертоном, задававшим тон всему этому безумию.

Он повернулся спиной к нападавшим ассасинам.

— Кайен! — крикнула Лира, видя его самоубийственный маневр.

Он шагнул к самому краю черного озера. Он вонзил «Незапятнанный» в топкую землю. Он закрыл глаза и открыл свою душу.

Он не стал поглощать осколок Стазиса. Вместо этого он использовал его как гигантский усилитель.

Он обратился к двум самым противоположным наследиям, что жили в нем. К идеальной, чистой гармонии «Танца Осеннего Листа» Лиана. И к безграничной, вселенской скорби Сердца Эха.

Он не атаковал. Он не защищался. Он начал транслировать.

По всей площади, по всему древнему городу, усиленная энергией осколка, прокатилась беззвучная, ментальная волна.

Спящие, пробуждавшиеся в агонии и ужасе, внезапно услышали нечто иное. Они услышали тихую, печальную колыбельную. Скорбь в этой мелодии была им знакома, она резонировала с их собственным тысячелетним одиночеством. Но гармония давала им то, чего у них никогда не было — покой. Принятие. Их яростные, безумные крики стихли, сменившись тихим, mournful гулом. Они перестали ломать свои тюрьмы. Они просто… слушали. Пробуждение не остановилось, но оно перестало быть агрессивным.

Ассасины же были совершенно не готовы к такому. Их разум, закаленный для убийства и защиты от ментальных атак, был беспомощен перед этой силой. Это была не атака. Это была эмоция в ее самой чистой, первозданной форме.

Волна скорби ударила по ним, как физический удар. Их отточенная дисциплина рассыпалась в прах. Двое, что бежали к озеру, рухнули на колени, их плечи затряслись от беззвучных рыданий. В их разумах всплыли все их подавленные страхи, вся их боль, все их потери. Лидер группы, «Скорпион», замерла на месте, ее лицо исказилось от ужаса, когда перед ее мысленным взором предстали призраки всех, кого она когда-либо убила.

За несколько секунд вся элитная группа убийц была полностью нейтрализована.

Кайен вытащил меч из земли. Он был бледен, по его губе стекала тонкая струйка крови. Трансляция на таком уровне стоила ему дорого.

Площадь погрузилась в тишину, нарушаемую лишь тихим гулом успокоенных Спящих и всхлипами сломленных ассасинов.

Лира медленно опустила лук. Она смотрела на Кайена, и в ее глазах был трепет. Он не просто выиграл бой. Он остановил войну, даже не нанеся ни одного удара.

Кайен медленно подошел к лидеру ассасинов. Женщина, которая еще минуту назад упивалась своей хитростью, теперь смотрела на него так, словно он был самим богом смерти и отчаяния.

— Ты хотела забрать осколок, — сказал Кайен, и его тихий голос был единственным звуком на затихшей площади. — Хорошо. Сначала я заберу твои секреты.

Лидер ассасинов, чье имя было Таша, попыталась подняться, но ее тело не слушалось. Волна скорби парализовала ее волю. Она могла лишь с ужасом смотреть, как Кайен приближается, его спокойные глаза казались ей двумя безднами.

Он присел перед ней на корточки.

— Кто вас послал? — спросил он. Его голос был тихим, но он проникал в ее разум, как холодная сталь.

Таша стиснула зубы, пытаясь собрать остатки своей воли.

— Я… ничего… не скажу…

— Скажешь, — просто ответил Кайен.

Он не стал ее пытать. Он не стал угрожать. Он просто приложил кончики пальцев к ее вискам.

И поделился.

Он не стал транслировать скорбь Сердца Эха — это бы просто убило ее или свело с ума. Он выбрал нечто более личное. Он открыл ей доступ к Эпитафии Корвуса. Не к его силе, а к его предсмертному моменту. К грубой, животной ярости, смешанной с шоком и болью от того, что его жизнь обрывается.

Таша закричала. На одно мгновение она перестала быть элитным убийцей. Она стала простым гвардейцем, чье тело пронзает холодная сталь, чья жизнь утекает в грязный снег.

— Хватит! — взмолилась она, когда Кайен убрал руку.

— Кто вас послал? — повторил он.

— Старейшина… Старейшина Ву, — выдохнула она, ее тело дрожало. — После провала Фэя… он возглавил операцию…

— Где он?

— Он… он ждет на границе болот. Ждет, когда мы принесем ему осколок…

Кайен получил то, что хотел. Он узнал имя лидера и его местоположение. Но ему нужно было больше.

— Что вы знаете об осколках? Откуда клан узнал об этом месте?

Таша молчала, ее взгляд снова наполнился упрямством.

Кайен вздохнул. Он снова коснулся ее висков. На этот раз он поделился с ней другим наследием. Падением Королевы Паучихи. Он заставил ее почувствовать, каково это — быть гигантским, могущественным существом, чей мир рушится, чьи опоры подрезаны, чье тело падает в темноту, чтобы разбиться о камни.

Приступ ужаса и бессилия был еще хуже, чем предсмертная ярость. Когда он убрал руку, Таша рыдала.

— Из библиотеки… — прошептала она, ее воля была сломлена окончательно. — У нас был шпион в Корвусе. Он добыл копию нескольких страниц из… из Зала Забытых. Там говорилось о «точках резонанса». Местах, где спят осколки. Это место было первым в списке…

Теперь картина была полной. Клан не просто искал. У них был список целей.

— Что теперь? — спросила Лира, подходя к нему.

Кайен посмотрел на сломленных ассасинов, затем на затихающих Спящих.

— Мы забираем осколок. И уходим.

Оставить ассасинов здесь означало позволить им перегруппироваться или быть убитыми пробудившимися Спящими. Убить их было бы милосердием. Кайен выбрал третий путь.

Он подошел к каждому из них и коснулся их лба. Он не стирал их память. Он стер их намерение. Он нашел в их разумах концепцию «верности клану Алого Кулака» и стер ее.

Они не умерли. Они не сошли с ума. Они просто… опустели. Их многолетняя служба, их клятвы, их миссия — все это превратилось в бессмысленный набор слов. Они стали просто людьми, без цели и направления, потерянными в центре проклятого болота. Это была участь, возможно, худшая, чем смерть.

Закончив, он повернулся к черному озеру.

— Пора.

Он снял сапоги и одежду, оставшись в одних штанах. Он передал «Незапятнанный» Лире.

— Если я не вернусь через час… уходи. Не оглядываясь.

Лира молча кивнула, ее лицо было серьезным.

Кайен сделал глубокий вдох и шагнул в неподвижную, черную воду.

Вода не была холодной. Она не была и теплой. У нее не было температуры. Погружение в черное озеро было похоже на погружение в ничто. Кайен не чувствовал давления на уши или сопротивления воды. Он просто опускался в абсолютную, безмолвную тьму.

Свет от его медальона здесь не работал. Он просто гас, поглощаемый этой вязкой пустотой. Кайен был слеп. Единственным его ориентиром был сам осколок, который теперь ощущался не как точка в пространстве, а как центр гравитации, тянувший его вниз.

Он опускался все глубже. Вокруг него не было ни рыб, ни водорослей. Лишь изредка он проплывал мимо идеально сохранившихся, затопленных зданий древнего города.