— Не смотри на них, — тихо сказала Лира, ее голос был напряжен. — Не пытайся их понять. Это Тени. Отпечатки, оставленные в момент катастрофы.

Они пошли дальше, и таких Теней становилось все больше. Маг, снова и снова воздевавший руки к небу, из которых вырывались лишь потоки пыли. Женщина в богатых одеждах, прижимавшая к груди сверток, который был лишь сгустком тьмы. Стражник, вечно поднимавший щит против невидимого удара.

Они были повсюду. Город призраков, запертых в последней секунде своей жизни. Они не замечали Кайена и Лиру. Они не замечали ничего. Их отчаяние было настолько всепоглощающим, что стало частью ландшафта, как камни и песок.

— Их горе заразно, — прошептала Лира. — Легенды моего народа говорят, что если долго смотреть на Тень, ее отчаяние может найти трещину в твоей душе и поселиться там.

Кайен понимал, о чем она. Даже Эпитафии в его душе съежились. Ярость Корвуса притихла, а холодный разум Райкера не находил в этом явлении никакой логики, лишь чистое, метафизическое безумие. Его собственная Эпитафия Выживания излучала слабое тепло, создавая барьер против этой волны безысходности.

Наконец, они достигли подножия зиккурата.

Масштаб строения был нечеловеческим. Оно уходило в багровое небо так высоко, что вершина терялась в дымке. Стены были сложены не из блоков, а казались вырезанными из единого куска черного, как полночь, камня. На ощупь он был ледяным и абсолютно гладким, но если присмотреться, вся его поверхность была покрыта спиральными рунами, которые, казалось, медленно плыли и меняли форму.

Перед ними зиял вход — гигантская арка без дверей, похожая на разинутую пасть. Из нее несло холодом, пылью и едва уловимым запахом озона и сожаления.

Здесь, у входа, концентрация Теней была максимальной. Десятки, сотни призрачных фигур метались в беззвучной панике, повторяя свои последние действия. Это был вечный театр ужаса, разыгрываемый на пороге их собственного творения.

Кайен и Лира остановились, глядя в эту манящую и одновременно отталкивающую тьму. Все их инстинкты кричали, что нужно бежать отсюда как можно дальше.

Внутри не было сокровищ. Внутри была лишь смерть, возведенная в вечность.

Но путь назад был отрезан. Клан Алого Кулака был где-то там, за спиной. А все ответы, вся надежда на будущее были здесь, впереди.

Кайен посмотрел на Лиру. Ее лицо было бледным, но решительным. Она всю жизнь слышала об этом месте, о величайшем враге своего народа. Теперь она стояла на его пороге. Это была ее судьба.

— Карта вела сюда, — сказал Кайен, его голос был тихим, чтобы не нарушать жуткую тишину. — Все, что я ищу, должно быть внутри.

Лира крепко сжала свой костяной лук, ее костяшки побелели.

— Я знаю. То, что уничтожило клан Черного Солнца, все еще там. Ждет.

Она встретилась с ним взглядом. В ее глазах не было страха. Лишь мрачная, холодная решимость. Она была Хранительницей. И пусть ее гробница осталась позади, ее долг был здесь — увидеть конец истории.

Они обменялись последним, понимающим взглядом. Никаких слов больше не требовалось. Это было их общее решение. Их общая судьба.

Вместе, плечом к плечу, они сделали первый шаг, пересекая невидимую границу между отравленным миром и сердцем самого безумия. Они вошли в зиккурат.

Как только они пересекли порог зиккурата, звук внешнего мира исчез. Свист ветра, шорох песка — все пропало, сменившись гнетущей, противоестественной тишиной. Но это была не пустота. В воздухе висел низкий, подпороговый гул, который чувствовался скорее костями, чем ушами. Вибрация, от которой начинали ныть зубы.

Они оказались в зале, чьи размеры было невозможно определить. Пол был из того же гладкого черного камня, но стены и потолок терялись в абсолютной темноте. Не было ни факелов, ни окон, но откуда-то исходил слабый, рассеянный фиолетовый свет, рождавший длинные, неправильные тени, которые, казалось, жили своей жизнью.

Архитектура была безумной. Колонны уходили вверх под невозможными углами. Арки изгибались так, словно камень был мягкой глиной в руках сумасшедшего бога. Это место бросало вызов логике и здравому смыслу.

Тени здесь были другими. Более плотными, более отчаянными. Некоторые были вплавлены прямо в стены, их беззвучно кричащие лица проступали на камне, словно на барельефе. Другие, бесформенные, как сгустки дыма, дрейфовали под недостижимым потолком.

Из зала вело несколько коридоров. Все они были одинаковыми — темными, прямоугольными провалами в неизвестность.

— Который? — шепотом спросила Лира, ее голос казался крошечным в этой огромной пустоте. Ее навыки следопыта здесь были бесполезны. Не было ни следов, ни запахов, ни потоков воздуха.

Кайен не ответил. Он закрыл глаза. Он пытался ощутить мир, как научился в пустоши, но его чувства были сбиты с толку. Это место было мертвым, но в то же время оно было… живым. Гудело. Двигалось.

Он обратился к своей новой Эпитафии Инженерии. Он перестал пытаться «почувствовать» и начал «видеть» структуру. Линии. Векторы. Напряжение.

И он понял.

— Они все ведут в одно и то же место, — сказал он, открывая глаза. — Но не одновременно. Этот коридор… он живой. Он меняется.

Лира посмотрела на него с недоумением.

— Что ты имеешь в виду?

— Стены движуются. Медленно, но постоянно. Это не просто здание. Это механизм. Лабиринт, который сам себя перестраивает, чтобы никто не мог найти центр. Или выбраться наружу.

Теперь она поняла природу гула. Это был звук гигантского, неведомого механизма, частью которого они стали.

— Тогда мы в ловушке.

— Не совсем, — возразил Кайен. Он снова закрыл глаза, вглядываясь в невидимую структуру. — У любого механизма есть оси, несущие конструкции. Есть артерии, которые остаются неподвижными. Нам нужно найти одну из них.

Он выбрал коридор слева, тот, который, по его внутреннему чутью, вибрировал в унисон с основной структурой.

— Сюда. Идти нужно быстро.

Они двинулись вглубь. Коридор был таким же нереальным, как и главный зал. Иногда он резко уходил вниз, превращаясь в лестницу, ступени которой вели в никуда, заставляя их искать обходной путь по узкому карнизу. Один раз они увидели впереди развилку, но когда подошли ближе, один из проходов на их глазах затянулся, превратившись в гладкую стену. Позади них раздался скрежет — путь, которым они пришли, исчез. Лабиринт играл с ними.

Лира полностью доверилась Кайену. Ее лук был наготове, она сканировала тени на предмет любой физической угрозы, в то время как он был их лоцманом в этом океане архитектурного безумия.

После часа блужданий по этому кошмару они вышли в новое пространство.

Это был гигантский круглый зал, еще больше, чем первый. И в его центре находилось то, что заставило их обоих замереть в благоговейном ужасе.

В воздухе парила огромная, сложная модель солнечной системы. Десятки кристаллических сфер разных цветов и размеров медленно вращались по своим орбитам. Но в центре, вместо солнца, висела сфера из чистой, угольной тьмы, поглощавшая свет. Уменьшенная копия того, что они видели на вершине зиккурата. Вся конструкция медленно вращалась, издавая тот самый низкий гул, и отбрасывала на стены зала движущиеся цветные тени.

Пол под моделью был испещрен рунами.

— Что это? — прошептала Лира.

Кайен подошел ближе, его глаза пробегали по символам. Разум Райкера услужливо предоставлял перевод.

— Это не молитвы. Это… уравнения. Формулы. Расчеты орбит, гравитационных потоков, вибраций реальности… Они не поклонялись богам. Они пытались рассчитать вселенную. Низвести ее до формулы, которой можно управлять.

Это было святилище не веры, а науки. Ужасающей, богохульной науки.

И тут они заметили это.

Одна из кристаллических планет на этой модели была темной. Она не светилась, как остальные, а на ее поверхности виднелась огромная трещина. Она сошла со своей орбиты и хаотично кувыркалась в пустоте.