Кайен инстинктивно шагнул вперед, закрывая собой Лиру. Он не пытался блокировать осколки. Вместо этого он использовал «Танец Осеннего Листа», превращаясь в размытое пятно. Его тело двигалось с нечеловеческой грацией, и смертоносные куски камня проносились мимо, не задев его, словно он был призраком. Лира, стоявшая за ним, почувствовала лишь порывы ветра от пролетавших мимо обломков.

Когда пыль улеглась, они увидели его.

Из расколотого саркофага медленно поднималась фигура. Она была огромной, почти трехметровой. Это был воин, закованный в архаичные, ритуальные доспехи из черного, как сама пустота, металла, покрытого алыми, пульсирующими рунами. Его лицо было скрыто шлемом с забралом в форме черепа, из глазниц которого исходило то же багровое свечение. Он не держал оружия. Его руки, закованные в латные перчатки, медленно сжимались и разжимались, и с каждым движением воздух вокруг них трещал.

Это был не человек. И не призрак. Это было нечто среднее. Тело было физическим, но аура, исходившая от него, была аурой чистой, концентрированной ненависти и мощи. Это была живая, ходячая Эпитафия.

— Плоть… — пророкотал голос в их головах, и фигура сделала свой первый за тысячу лет шаг. Каменный пол под его сапогами треснул. — Я чувствую… тепло… жизнь…

Его скрытый шлемом взгляд остановился на них. На двух крошечных, хрупких источниках жизни в его вечной тюрьме.

— Вы… разбудили меня, — продолжал он. — Вы сломали печать. Вы… мои спасители. И вы станете моей первой трапезой.

Он не бросился на них. Он просто поднял руку.

И весь воздух в гробнице превратился в вязкую, давящую субстанцию. Кайен и Лира почувствовали, как невидимая сила сдавливает их, пытаясь раздавить их кости и выжать из них саму жизнь.

Лира рухнула на колени, ее лук выпал из ослабевших рук. Она не могла дышать.

Кайен устоял, но его ноги дрожали. Он чувствовал, как его собственная сила Пустоты сопротивляется, создавая вокруг него крошечный кокон, но давление было слишком велико. Он был как песчинка, пытающаяся остановить ледник.

Он заглянул в душу этого существа. И то, что он увидел, заставило его похолодеть от ужаса.

Это не была Эпитафия, как у Райкера или Лиана. Это был не осколок. Это был целый, завершенный мир. Гигантский, кроваво-красный кристалл, размером с гору, испещренный не историями, а целыми эпохами боли, битв и безумия. А в его центре горела черная, голодная звезда — та самая инопланетная сущность, что поглотила и осквернила Первого Предка.

Это существо было не просто воином. Это был бог. Безумный, умирающий бог, запертый в собственном теле.

— Отчаяние… страх… — голос Предка был полон наслаждения, он смаковал их эмоции. — Давно я не пробовал таких изысканных блюд.

Кайен понял, что обычное сражение бессмысленно. Их убьют, даже не пошевелив пальцем. Единственный шанс — атаковать не тело, а разум. То, что держало эту сущность в узде.

Собрав последние силы, он сделал нечто немыслимое. Он не стал защищаться. Он открыл свою душу. Он позволил ментальному давлению Предка хлынуть внутрь.

Но он направил этот поток не на себя. Он направил его прямо на железный комок Корвуса.

«ТЫ ХОЧЕШЬ ЯРОСТИ?!» — беззвучно взревел Кайен в своей душе. — «ПОПРОБУЙ ЭТОЙ!»

Он выпустил подавленную, очищенную, но все еще первобытную ярость Корвуса наружу.

Предок на мгновение запнулся. Он ожидал страха, а получил чистую, незамутненную агрессию. Словно хищник, укусивший камень.

Давление ослабло. Лира смогла вздохнуть.

— Что ты делаешь?! — прохрипела она.

— Покупаю нам время! — ответил Кайен, его лицо было покрыто потом. — Стреляй! Целься в руны на его доспехах! Они — часть тюрьмы!

Лира поняла. Она вскинула лук. Ее руки дрожали, но воля была тверда. Она выпустила первую стрелу.

Наконечник из кости горного дракона с пронзительным звоном ударился в алую руну на нагруднике Предка. Руна вспыхнула, и стрела рассыпалась в пыль. Но на руне осталась крошечная, едва заметная трещина.

— Снова! — крикнул Кайен, его носом пошла кровь. Он с трудом сдерживал ментальный шторм.

Предок взревел от ярости. Он понял, что эти букашки пытаются сделать. Они пытались не убить его, а снова запечатать.

— Глупцы! Вы не сможете снова запереть бурю в бутылке!

Он опустил руку, и давление исчезло. Вместо этого он шагнул вперед, и земля содрогнулась. Он решил покончить с ними по-старинке. Физически.

Лира выпустила еще одну стрелу, раскалывая вторую руну.

Предок проигнорировал ее. Его целью был Кайен. Он занес свою закованную в латы руку для удара, который мог бы превратить гору в пыль.

Кайен знал, что не сможет увернуться. Не сможет заблокировать.

Он сделал единственное, что мог. Он поднял свой «Незапятнанный». И влил в него всю свою Пустоту.

Он не пытался стереть Предка. Он не пытался стереть его доспех.

Он нацелился на саму концепцию его атаки. На его намерение ударить.

В тот миг, когда кулак Предка должен был столкнуться с Кайеном, он просто… остановился. В сантиметре от его лица.

Безумный бог смотрел на свою собственную руку с недоумением, словно она перестала ему подчиняться.

На одно короткое, драгоценное мгновение его атака была стерта из реальности.

И в это мгновение Лира выпустила свою последнюю, самую лучшую стрелу. Она целилась не в доспех. Она целилась в единственное уязвимое место. В щель в шлеме, там, где забрало соединялось с основной частью.

Стрела вошла точно в цель.

Раздался не крик боли. А оглушительный вой, который, казалось, расколол саму гору.

И из трещин в доспехах Предка хлынул не кровь, а чистый, черный свет. Тюрьма была сломана. И ее содержимое вырывалось на свободу.

Пронзительный вой, вырвавшийся из шлема Предка, был не криком боли, а криком освобождения.

Черные доспехи, служившие ему и броней, и тюрьмой тысячу лет, покрылись сетью трещин. Из этих трещин хлынул не кровь и не свет, а чистая, концентрированная тьма. Это была не просто темнота, а субстанция, сама суть которой была отрицанием. Она поглощала свет, звук и даже тепло.

Физическое тело Первого Предка, больше не сдерживаемое магическими печатями, начало распадаться. Его доспехи рассыпались в пыль, а тело под ними испарилось, как капля воды на раскаленной плите. Он был лишь оболочкой, давно выжженной изнутри.

Вся энергия, что была им, вся чужеродная сущность, что поглотила его тысячу лет назад, хлынула в центр зала. Черная субстанция начала сжиматься, уплотняться, втягивая в себя пыль, остатки доспехов, и даже само эхо отчаяния, которым был пропитан этот зал.

Через мгновение в центре гробницы, на месте, где стоял саркофаг, висела она.

Черная Звезда.

Идеальная сфера абсолютной пустоты, размером с человеческую голову. Она не излучала свет, а поглощала его, создавая вокруг себя область искаженной, плывущей реальности.

Кайен посмотрел на нее своей душой и понял, что все его предыдущие битвы были детскими играми. Это существо не было ни хищником, ни воином. У него не было ни ярости, ни голода. У него была лишь одна цель, одна функция. Стирание. Оно было космической энтропией, обретшей сознание. Его целью было вернуть все сущее в первозданное небытие, из которого оно когда-то вышло.

— Что это такое? — прошептала Лира, чувствуя, как жизненные силы медленно, словно вытекая, покидают ее тело. Ее не атаковали. Просто само ее существование рядом с этой вещью становилось… менее вероятным.

— Конец, — ответил Кайен. — То, что они пытались контролировать. И то, что теперь освободилось.

Черная Звезда начала медленно расширяться. Каменный пол, которого она касалась, не трескался и не горел. Он просто исчезал, оставляя после себя идеально гладкую, ничем не заполненную пустоту.

Они должны были бежать. Но куда? Дверь, через которую они вошли, была на другом конце зала, и путь к ней уже начинала поглощать расползающаяся аномалия.