В голове Кайена вспыхнули руны, которые он видел на запечатанной двери снаружи. «Уничтожить комплекс при нарушении целостности».

Был протокол самоуничтожения. Их единственный, безумный шанс.

— Мне нужно к саркофагу! — крикнул он, хватая Лиру за руку.

Они бросились вперед, прямо через ауру, исходившую от Черной Звезды. Это было все равно что бежать под водой. Воздух стал плотным, их движения — медленными. Кайен почувствовал, как его воспоминания начинают тускнеть, а цвета на одежде Лиры — блекнуть. Их стирали из реальности.

Они достигли расколотых останков саркофага. Кайен, используя свою Эпитафию Инженерии, просканировал пол. Он увидел его — главный силовой кабель, уходивший глубоко в основание горы. И на нем, рядом с местом, где стоял саркофаг, был узел управления — панель с комплексом рун, защищенная силовым полем.

Взломать его не было времени.

— Отойди! — крикнул он Лире.

Он встал перед панелью. Ему нужен был мощный, нестабильный всплеск энергии, чтобы пробить защиту и вызвать короткое замыкание, которое запустит протокол.

Он погрузился в свою душу. Он взял два самых несовместимых наследия, что были у него. Изящный, гармоничный золотой лист Лиана. И грубый, яростный железный комок Корвуса.

И он со всей своей воли столкнул их.

Его внутренний мир взорвался болью. Это было все равно что смешать огонь и воду в замкнутом пространстве. Гармония и ярость, столкнувшись, породили волну чистого, хаотичного, неуправляемого хаоса.

Кайен закричал, и изо рта у него пошла кровь. Он направил эту разрушительную энергию вдоль своей руки в «Незапятнанный».

Клинок взвыл. Его спокойная, серая сталь замерцала, покрывшись трещинами золотого и алого света. Он был на грани разрушения.

Кайен вонзил перегруженный клинок прямо в центр рунической панели.

На мгновение наступила абсолютная тишина.

А затем из самых недр горы донесся низкий, нарастающий гул. Древний механизм, дремавший тысячу лет, получил свою последнюю команду.

Вся гробница, вся крепость Орлиный Покой, начала светиться изнутри ярким, белым светом. Стены пошли трещинами, но из них бил не мрак, а ослепительное сияние.

Черная Звезда, почувствовав новую, враждебную энергию, прекратила свое расширение. Она сфокусировалась на двух букашках, посмевших бросить ей вызов.

Они оказались заперты между двумя концами света: медленным небытием и мгновенным огненным забвением.

Белый свет, бивший из трещин в стенах, становился нестерпимо ярким. Гул от перегрузки древних механизмов превратился в оглушительный вой, от которого, казалось, сама гора скоро рассыплется в пыль. А в центре зала Черная Звезда, почувствовав угрозу своему существованию, перестала медленно расширяться и сфокусировала всю свою мощь небытия на двух живых существах.

— Похоже, это конец пути, Летописец, — сказала Лира, ее голос был на удивление спокоен. Она встала рядом с Кайеном, вытащив свой нож. — По крайней мере, это будет ярко.

Она была готова умереть, сражаясь. Но Кайен еще не был готов.

Он оглядел их тюрьму. Выход, которым они вошли, уже был поглощен Пустотой. Стены вибрировали, готовые взорваться. Не было ни одного безопасного направления. Не было ни одного выхода.

И в этот момент, на краю гибели, к нему пришло озарение. Урок его последнего мастера. «Лист не борется с ветром. Он танцует с ним».

Он не мог бороться со взрывом. Он не мог бороться с Пустотой. Значит, он должен был найти третий путь. Не сражаться с правилами этого мира, а переписать их.

— Доверься мне! — крикнул он, хватая Лиру за руку. Ее ладонь была ледяной.

Он потащил ее к ближайшей, монолитной стене гробницы, в сторону от основного выхода.

— Что ты делаешь?! — крикнула она.

Он не ответил. Он приложил свою свободную ладонь к гладкому, вибрирующему камню. Вся гора кричала о своем скором разрушении.

Кайен закрыл глаза и погрузился в свою душу. Он собрал всю до последней капли силу, что у него была. Не ярость, не тактику, не гармонию. Он обратился к самой своей сути. К Эпитафии Пустоты, что стала частью его.

Он не думал о том, чтобы «сломать» стену. Это было бы слишком просто и грубо.

Он сосредоточился на самом понятии «стены». На ее концепции. На неписаном законе реальности, который гласил, что два объекта не могут занимать одно и то же пространство.

И он внес правку.

Он не уничтожил стену. Он создал парадокс. Он вписал в реальность крошечную, временную сноску, действовавшую лишь на прямоугольный участок камня перед ним.

«На этом участке стена обладает свойством 'прохода'».

Лира, стоявшая рядом, увидела это.

Каменная стена не взорвалась и не рассыпалась. Она… пошла рябью. Как раскаленный воздух над пустыней. Она все еще была здесь, твердая, каменная, но в то же время ее не было. Она стала полупрозрачной, мерцающей, существующей и несуществующей одновременно.

— Идем! — прохрипел Кайен, его голосом сорвался от нечеловеческого напряжения. Кровь хлынула у него из носа.

Он шагнул прямо в мерцающий камень, увлекая Лиру за собой.

Ощущение было непередаваемым. На одно мгновение их тела, казалось, были разобраны на атомы, пропущены сквозь иглу времени и пространства и собраны заново. Их окутал ледяной холод и оглушил шепот миллионов голосов.

А потом они вывалились на твердую землю, кашляя и задыхаясь.

Они были снаружи. На узком уступе на внешней стороне горы, далеко от входа в крепость. Над ними было багровое небо. Под ними — километровая пропасть.

Они обернулись как раз вовремя.

Вся гора, на которой стоял форт Орлиный Покой, вспыхнула изнутри ослепительным, беззвучным белым светом. Но взрыва не последовало.

Белый свет творения столкнулся с абсолютной пустотой Черной Звезды.

На одно мгновение две противоположные силы — бытие и небытие — аннигилировали друг друга в катаклизме, который не издал ни звука. Гора, крепость, гробница, все тайны и проклятия клана Алого Кулака — все это просто… исчезло.

Схлопнулось в точку и пропало.

На месте горы остался лишь гигантский, идеально гладкий, оплавленный кратер, дно которого курилось дымкой.

Проблема была решена. Окончательно.

Кайен, чья последняя капля силы ушла на создание парадоксальной двери, рухнул на уступ без сознания.

Лира поймала его, не дав упасть в пропасть. Она смотрела на гигантский, дымящийся кратер, а затем на человека, который создал дверь там, где ее не было.

Она поняла, что их война с кланом Алого Кулака только что закончилась. Они потеряли свою гробницу, свое проклятие, свою цель. Они проиграли.

Но в то же время началась куда более опасная игра. Игра с миром, который теперь будет охотиться на Кайена не за то, что он украл, а за то, кем он стал — сущностью, способной переписывать саму реальность.

Она взвалила его на свои хрупкие, но сильные плечи. Их путь еще не был окончен. Он только начинался.

Лира не знала, сколько она несла его. Дни и ночи слились в один бесконечный цикл из боли, усталости и упрямой решимости. Она тащила его бесчувственное тело через скалистые перевалы и дикие леса, подальше от дымящегося шрама на лице земли, который когда-то был Орлиным Покоем.

Она охотилась. Она искала воду. Она отбивалась от хищников, привлеченных запахом их слабости. И каждую ночь она сидела у костра, глядя на неподвижное лицо Кайена. Он не был просто в обмороке. Он был... далеко. Его дыхание было ровным, но поверхностным, словно его душа покинула тело и путешествовала в неведомых краях.

Через три недели, когда ее собственные силы были уже на исходе, она нашла его. Забытый домик дровосека, затерянный в глубине древнего леса. Здесь она устроила их убежище.

Пока Лира обеспечивала их физическое выживание, Кайен вел свою собственную, внутреннюю битву.