Кайен, в свою очередь, не был бесполезным грузом. Он молчал, но его обостренные чувства постоянно сканировали окружение. Несколько раз он замечал движение на периферии — затаившихся хищников, которых не видела даже Лира. Он не кричал и не паниковал. Он просто тихо говорил:

— Слева, в расщелине, на ста метрах.

Лира не задавала вопросов, откуда он знает. Она просто верила ему и меняла маршрут. Между ними зарождалась странная, безмолвная синергия. Ее опыт и его сверхъестественное восприятие.

Пейзаж медленно менялся, становясь все более враждебным. Гигантские кости здесь были темнее, многие покрыты странной, фосфоресцирующей плесенью. Воздух стал тяжелее, и в нем появился едва уловимый, сладковатый запах гниения.

— Мы входим в Преддверие, — сказала Лира, останавливаясь на вершине очередного хребта. — Дальше охотники станут крупнее, а добыча — умнее.

Она указала на землю впереди. Кайен увидел то, что заставило его похолодеть. Это был след. Огромный, в три раза больше, чем след Песчаного Бегуна. Но страх вызывал не размер. След был нечетким, его края словно плавились, а земля вокруг него была покрыта тонким слоем инея, несмотря на теплую погоду.

Разум Райкера перерыл все свои архивы и не нашел ничего похожего. Эта тварь была за пределами его знаний.

— Что это? — спросил Кайен.

— Призрачный Охотник, — тихо ответила Лира, и впервые в ее голосе прозвучали нотки суеверного страха. — Его не видят глаза. Его не слышат уши. Ты просто чувствуешь холод, а потом умираешь. Легенды говорят, что это дух одного из наших предков, сошедший с ума от горя и теперь охотящийся на все живое.

Она посмотрела на Кайена.

— Твои странные чувства… они могут его заметить?

Кайен закрыл глаза и сосредоточился. Он пытался просканировать местность, но не чувствовал ничего, кроме разлитой в воздухе угрозы.

— Не знаю. Я не чувствую жизни. Но я и не чувствую пустоты.

— Он уже близко, — констатировала Лира. — След свежий. Нужно найти укрытие до заката. Ночью его холод становится смертельным.

Они ускорили шаг, двигаясь теперь почти бок о бок. Прежняя дистанция стала непозволительной роскошью перед лицом общей угрозы.

Они нашли убежище, когда небо уже начало темнеть. Это была не пещера, а остов гигантского черепа, лежавшего на боку. Они забрались внутрь через пустую глазницу.

Лира развела небольшой, почти бездымный костер из сухих, похожих на торф, наростов, которые она собрала по пути. Пламя отбрасывало пляшущие тени на внутренние стенки их временного дома.

Они сидели в тишине, по разные стороны от огня, каждый погруженный в свои мысли. Хрупкое перемирие. Недоверие все еще висело между ними, но теперь к нему примешалось нечто еще — осознание взаимной зависимости.

— Зачем клану Алого Кулака так отчаянно нужен твой меч? — внезапно спросила Лира, нарушив молчание. Ее глаза в свете костра казались почти черными.

Кайен колебался. Рассказать ей правду о наследии Райкера было слишком рискованно.

— Это был меч их капитана. Для них это дело чести.

Лира усмехнулась.

— Честь — это сказка для детей и дураков. Великие кланы не посылают элитные отряды в Отстойник из-за простого куска металла, каким бы он ни был. В твоем мече есть что-то еще. Что-то, чего они боятся.

Она была умнее, чем он думал.

Кайен не ответил. Он лишь крепче сжал рукоять черного меча, лежавшего рядом с ним.

Лира не стала настаивать. Она снова посмотрела в темноту за пределами их укрытия.

— Спи. Я буду дежурить первой, — сказала она. — Если Призрачный Охотник придет, я разбужу тебя. Если смогу.

Кайен кивнул. Он знал, что не сможет уснуть. Он сел, прислонившись спиной к костяной стене, и стал смотреть на огонь, слушая, как ветер поет свою бесконечную, тоскливую песню в черепе мертвого гиганта.

Их путешествие только началось, а он уже стоял на пороге мира легенд и кошмаров, о которых не было написано ни в одной книге. И единственным его союзником была девушка, которая ждала его смерти.

Кайен не спал. Он сидел, прислонившись к холодной кости черепа, и наблюдал за Лирой. Она была воплощением бдительности. Каждое ее движение было выверенным и бесшумным. Она была хищником в своей стихии, и Кайен понимал, что без нее он был бы уже мертв.

Пока она охраняла физический мир, он погрузился в свой собственный. Он вошел в пространство души и снова обратился к рубиновому кристаллу Райкера.

«Призрачный Охотник», — мысленно сформулировал он вопрос.

Ответ пришел не в виде четких фактов, а как обрывки легенд и полузабытых докладов разведчиков. «...сущность чистого инея... не имеет физического тела... охотится не на плоть, а на тепло и жизненную силу... следы — это не отпечатки, а вымороженная земля, где оно прошло... обычное оружие бесполезно... Легенды Ордена Целителей говорят, что их отпугивает концентрированная жизненная воля...»

Информация была скудной, но тревожной. Их враг был не просто монстром. Он был стихийным бедствием.

Время шло. Костер, который развела Лира, начал чадить и уменьшаться, несмотря на то, что дров было достаточно. Пламя стало тусклым, вялым.

— Что-то не так, — прошептала Лира, ее голос был напряжен. Она потерла плечи. — Холодает.

Кайен тоже это почувствовал. Но это был не обычный ночной холод. Этот холод шел не снаружи, а изнутри. Он пробирал до костей, заставляя кровь стынуть. Дыхание Лиры превратилось в облачка белого пара.

Он закрыл глаза, снова концентрируясь на своем внутреннем мире. И увидел это.

В серой пустоте его души, на самой ее границе, появилось темное, расползающееся пятно. Оно было как клякса абсолютного нуля, как дыра в ткани реальности, которая высасывала тепло и энергию. Оно не двигалось. Оно просто расширялось, медленно поглощая его ментальное пространство.

Призрачный Охотник. Он нашел их.

— Он здесь, — сказал Кайен, его голос был тихим, но твердым.

Лира резко развернулась, ее лук был наготове.

— Где? Я ничего не вижу!

— Везде, — ответил он, открывая глаза и видя, как иней начинает расползаться по стенам их укрытия. — Оно не входит. Оно... просачивается.

Теперь он понимал. Тварь не собиралась нападать. Она просто ждала. Ждала, пока они не замерзнут насмерть, пока их жизненная сила не иссякнет, после чего она поглотит то, что останется.

Лира выпустила стрелу в темноту за пределами глазницы черепа. Стрела бесшумно исчезла во мраке, не встретив никакой преграды. Бесполезно.

Нужно было действовать. И действовать должен был он.

«Концентрированная жизненная воля...» — эхом пронеслось в его голове знание Райкера.

У него не было своей собственной развитой воли. Но у него были чужие.

Он схватил черный меч. Он не знал, сработает ли это, но другого выхода не было. Он встал посреди их укрытия, игнорируя нарастающий холод, который делал его движения скованными.

Он сосредоточился. Он проигнорировал холодный, расчетливый кристалл Райкера. Вместо этого он обратился к уродливому, подавленному железному комку в своей душе. Он снял с него свои ментальные оковы.

«Проснись!» — мысленно взревел он.

В его разуме взорвалась слепая ярость. Тупая, бычья, но невероятно живая энергия Корвуса хлынула наружу. Это была воля человека, который любил драку, любил жизнь в ее самых грубых проявлениях. Это была воля, полная горячей крови и адреналина.

Кайен направил эту первобытную энергию не в мышцы, а вдоль руки, в черный меч.

Клинок, будучи высококачественным духовным артефактом, отреагировал мгновенно. Он не загорелся, но по всей его длине пробежала едва заметная красноватая пульсация, словно по венам меча на мгновение пустили горячую кровь. От него начало исходить слабое, но ощутимое тепло.

Кайен не видел врага. Но он чувствовал его. Он чувствовал средоточие холода, которое теперь концентрировалось прямо перед ним.

Он сделал выпад.