Кайен кивнул. Он понял. Его победа была настолько невозможной, что клан не мог поверить, что их элитный отряд пал от руки двух оборванцев. Они искали более сложное объяснение. Искали заговор. Он не просто победил их. Он посеял в их рядах паранойю. Это давало им драгоценное время.

На седьмой день Кайен прекратил свои тренировки. Он был спокоен. Его тело окрепло. Его разум был острым, как никогда. Он сидел в медитации, и его внутренний мир был в полной гармонии. Железный кулак Корвуса, обсидиановая сеть Королевы и золотой лист Лиана вращались в медленном, идеальном танце вокруг его собственного, окрепшего кристалла. Он был готов.

Они ждали. Вечер наступил, и город за окном погрузился в огни. Каждый стук в коридоре заставлял их напрягаться.

Когда стук наконец раздался, он был не таким, как они ожидали. Не громкий и требовательный. А тихий, почти вежливый.

Кайен открыл дверь. На пороге стоял юноша, почти мальчик, одетый в простой рабочий фартук кузнеца. Он молча, с легким поклоном, протянул Кайену длинный, тяжелый предмет, завернутый в промасленную грубую ткань и перевязанный кожаным ремнем. Затем, не сказав ни слова, он развернулся и ушел, его шаги быстро затихли в коридоре.

Кайен занес сверток в комнату и положил его на стол. Лира подошла и встала рядом.

Воздух в комнате, казалось, застыл. Семь дней ожидания, вся их кровь и пот, все их надежды — все свелось к этому моменту.

Кайен медленно протянул руку и коснулся грубой ткани, под которой спала его новая душа.

Кайен медленно, с благоговением, развязал кожаный ремень. Слои грубой, промасленной ткани скрывали под собой плоды его невозможной миссии. Он откинул последний слой.

На их кровати лежали ножны и рукоять.

Они были воплощением его пути. Рукоять была выполнена из гладкого, черного металла его первого меча, но теперь она была обвита спиралью из серебристой стали клинка Лиана. Гарда была простой, изящной, повторяющей форму кружащихся листьев, но в ее линиях угадывалась смертоносная эффективность. Это был идеальный союз двух стилей, двух философий.

Ножны были новыми. Простыми, из черной, небликующей кожи, без единого украшения.

Сердце Кайена забилось чаще. Он взял меч в руки. Рукоять легла в ладонь так, словно была ее продолжением. Он медленно, плавно потянул клинок из ножен.

Раздался не резкий скрежет металла, а тихий, мелодичный шепот, словно вздох.

Клинок, показавшийся из ножен, был не черным и не серебряным. Он был цвета грозового облака. Глубокий, матовый серый цвет, в котором, казалось, клубились невидимые тени. Поверхность стали была идеально гладкой, но создавалось впечатление, что смотришь в бесконечную глубину. Воздух вокруг лезвия едва заметно мерцал, искажаясь, словно от жара, хотя клинок был холоден на ощупь.

На нем не было ни узоров, ни рун. Он был чист. Идеально чист.

В тот миг, как Кайен полностью обнажил клинок, он почувствовал это. Связь. Меч был не просто куском металла. Он был частью его души. Он чувствовал, как в его сердцевине горит неугасимое пламя Сердца Саламандры. Он чувствовал, как по его структуре струится гибкая, уступчивая мудрость «Танца Осеннего Листа». И он чувствовал, как все это объединено его собственной силой Пустоты, которая сделала этот клинок пустым сосудом, готовым принять любую его волю.

В его разуме родилось имя. Не придуманное, а очевидное. Истинное.

Незапятнанный.

Клинок, чья история еще не написана.

Лира смотрела на оружие с благоговейным трепетом. Она чувствовала его мощь. Она исходила не грубой силой, а абсолютной, совершенной концепцией.

— Он… прекрасен, — прошептала она.

Кайену нужно было проверить его. Убедиться. Он взял с пола тяжелый драконий клинок командира Цзяо — трофей, который они так и не продали.

Он не стал рубить. Он осторожно, почти нежно, приложил режущую кромку «Незапятнанного» к широкому лезвию палаша.

Затем он закрыл глаза и направил в свой новый клинок крошечную, почти неощутимую частицу своей силы Пустоты. Он не приказал «сломать» или «разрезать». Он приказал «стереть».

Эффект был тихим и ужасающим.

Там, где серый клинок касался палаша, металл просто исчез. Он не рассыпался, не расплавился. Он беззвучно превратился в ничто. На великолепном клинке Цзяо остался идеально ровный, глубокий вырез, словно его выгрызла сама реальность.

Кайен отнял свой меч. Лира сглотнула, глядя на испорченное оружие. Она видела, как он стирал шрамы и враждебность. Но видеть, как он стирает закаленную, магическую сталь… это было на совершенно ином уровне.

В этот момент триумфа и тихого ужаса их прервали.

С улицы донесся не стук в дверь. А рев. Пронзительный, гулкий рев сигнальных рогов, эхом отразившийся от стен горного города. Звук общей тревоги.

Они бросились к окну.

То, что они увидели, заставило их замереть. Улицы внизу, еще минуту назад полные людей, опустели. Жители и наемники в панике прятались по домам. А по главному пандусу, чеканя шаг, маршировали отряды Каменной Стражи. Их серые доспехи блестели в свете городских огней. Они не бежали. Они шли, занимая оборонительные позиции на стенах, у мостов, у ворот. Весь город-крепость превращался в военный лагерь.

— Что происходит? — спросила Лира.

А затем они услышали крики глашатаев с башен.

— Внимание всем жителям Пристанища! Клан Алого Кулака нарушил священный нейтралитет! Их армия стоит у Восточных Ворот! Они требуют выдать им беглеца по имени Кайен, обвиняемого в убийстве их командира!

Сердце Кайена пропустило удар. Они не стали высылать убийц. Они не стали действовать тайно. Ослепленные яростью и позором, они пошли на немыслимое. Они привели армию к порогу неприступного города.

Тишина его новой души была нарушена ревом тревожных рогов. Клан Алого Кулака больше не прятался в тенях. Они принесли свою войну прямо к воротам Пристанища.

И «Незапятнанный», его только что рожденный клинок, уже чувствовал жажду своей первой битвы.

Рев сигнальных рогов отражался от каменных стен, превращаясь в оглушительный, всепроникающий вой. В комнате на постоялом дворе Кайен и Лира переглянулись. Миг триумфа от обретения нового клинка сменился ледяной реальностью.

— Они безумны, — прошептала Лира, подбегая к окну. — Осаждать Пристанище Великанов… Ни один клан не решался на такое уже сотни лет.

— Это из-за меня, — тихо сказал Кайен. Это не было чувством вины. Это была констатация факта. Он смотрел на свой новый меч. «Незапятнанный». Ирония была жестокой. Его рождение ознаменовалось тем, что он запятнал целый город угрозой войны.

В дверь настойчиво, но не агрессивно, постучали.

Они замерли. Лира бесшумно наложила стрелу на тетиву. Кайен взял в руку свой новый клинок. Он еще не чувствовал его веса, не привык к его балансу.

— Именем Правителя Горы! — раздался снаружи спокойный, властный голос. — Кайен и Лира. Вас вызывают на Вершину. Немедленно.

Это была не просьба.

Двое воинов Каменной Стражи сопроводили их. Улицы города были пусты. Все жители укрылись в своих домах. Единственными, кто был снаружи, были отряды Стражи, занимавшие позиции на стенах и мостах. Город превратился в молчаливый, напряженный улей, готовый к обороне.

Их вели вверх, по спиральным дорогам, мимо богатых особняков и древних храмов, туда, куда обычным жителям вход был заказан — к самой вершине горы, где располагалась Цитадель Правителя.

Зал аудиенций не был тронным залом. Это была огромная, естественная пещера в самой сердцевине горы. Свод ее терялся во тьме, а в центре был проем, через который виднелось багровое небо. Посреди зала, на возвышении из цельного, необработанного камня, сидел человек.

Он был стар. Невероятно стар. Его кожа была серой и потрескавшейся, как камень, а длинная белая борода, казалось, была частью скального мха. Он сидел неподвижно, и было неясно, дышит ли он вообще. Но когда он открыл глаза, в них была мудрость и тяжесть самой горы. Это был Правитель Пристанища.