Они остановились. Впереди виднелся последний пролет лестницы, ведущий на залитую рассветным солнцем площадку.

— Он будет драться не головой, а ненавистью, — тихо сказала она. Ее голос был ровным, но Кайен уловил в нем стальное напряжение. — Используй это.

— Я знаю, — ответил он.

Она на мгновение коснулась его плеча.

— Выживи, Летописец.

Он кивнул и, не оборачиваясь, начал свое восхождение.

Вершина была круглой площадкой из отполированного тысячами ветров черного камня, нависшей над облаками. С одной стороны открывался захватывающий вид на все Пристанище Великанов. С другой — была лишь бездонная, головокружительная пропасть.

Зрители уже были на своих местах. На каменном троне, высеченном из самой горы, сидел Правитель. Рядом с ним стояли Фориан и Капитан Стражи. Напротив, на специально возведенном помосте, сидела делегация клана Алого Кулака во главе с мрачным, бородатым старейшиной.

Кайен вышел в центр площадки и замер, его дыхание было ровным, а разум — чистым.

Затем вывели его противника.

Хо Цзянь был едва узнаваем. Он был крупнее, чем Кайен его помнил, его мышцы неестественно раздулись, а по коже, словно ядовитый плющ, вилась сеть почерневших вен. Его глаза были налиты кровью и лишены всякого осмысленного выражения. В них горела лишь чистая, первобытная ненависть, сфокусированная на Кайене. Он не держал щита. Обеими руками он сжимал гигантский, зазубренный меч, который был скорее обломком металла, чем оружием. Он рычал, и двое гвардейцев с трудом удерживали его.

Капитан Каменной Стражи вышел вперед. Его голос, усиленный акустикой гор, разнесся над Вершиной.

— Суд Вершины! Чемпион клана Алого Кулака, Хо Цзянь, против гостя Пристанища, Кайена! Битва до смерти или до признания поражения! Победитель уходит свободным. Проигравший... остается на Горе. Да свершится правосудие!

Он ударил в огромный бронзовый гонг.

Гулкий, вибрирующий звук прокатился над городом и затих.

И в наступившей тишине гвардейцы отпустили Хо Цзяня.

ГРРРАААААА!

Рев, вырвавшийся из груди берсерка, был нечеловеческим. Он не тратил время на стойки или тактику. Он просто бросился вперед, и земля, казалось, содрогнулась под его ногами. Его гигантский меч опустился на Кайена, неся в себе всю тяжесть его ярости, горя и позора.

Толпа ахнула. Этот удар мог бы расколоть скалу.

Но Кайен не стал его встречать.

В последнюю долю секунды он сдвинулся. Его тело, казалось, потеряло вес. Он не отпрыгнул. Он протек в сторону, как осенний лист, подхваченный порывом ветра. Его ноги исполнили первое движение «Танца», и сокрушительный удар Хо Цзяня обрушился на пустое место, выбив из каменного пола сноп искр.

Берсерк, промахнувшись, по инерции пронесся вперед, на мгновение открыв свой бок.

И в этот миг танец Кайена закончился. Плавность сменилась жестокой эффективностью. Он развернулся, и его тело налилось силой. Это была грубая, прямолинейная мощь Корвуса.

«Незапятнанный», окутанный едва заметной красной аурой, нанес удар. Это был не укол, не порез. Это был рубящий удар, нацеленный на брешь в защите.

Клинок Кайена, несущий в себе ярость мертвеца и грацию мастера, врезался в бок берсерка.

Но Хо Цзянь даже не вздрогнул. Он не почувствовал боли. Он лишь развернулся, и в его безумных глазах горел огонь, обещавший, что этот поединок будет выигран не техникой, а тем, кто сможет дольше выдержать агонию.

Удар «Незапятнанного» должен был, если не убить, то серьезно ранить любого воина. Лезвие пробило кожаную броню Хо Цзяня и вошло в плоть. Но берсерк, казалось, лишь разъярился еще больше. Он проигнорировал рану, из которой хлынула темная, почти черная кровь, и его зазубренный клинок снова обрушился вниз.

Кайен был вынужден отступить. Он снова использовал «Танец Осеннего Листа», чтобы уйти с линии атаки, но на этот раз Хо Цзянь был готов. Он не пытался попасть в Кайена. Он атаковал пространство вокруг него, превращая площадку в зону смерти. Его удары были хаотичными, непредсказуемыми, как ураган. Он рубил воздух, землю, самого себя, не заботясь о защите.

Началась жестокая игра в кошки-мышки. Кайен был неуловимым листом, а Хо Цзянь — бурей, пытавшейся его разорвать.

Зрители на трибунах затаили дыхание. Они видели не дуэль, а противостояние двух стихий. Изящная, почти неземная грация Кайена против сокрушающей, безумной мощи берсерка.

Кайен уклонялся, парировал, контратаковал. Каждый его удар оставлял на теле Хо Цзяня новую рану. Но берсерк, казалось, становился лишь сильнее от собственной боли. Его тело было лишь сосудом для ненависти, и пока она горела, он будет сражаться.

«Он не чувствует боли», — понял Кайен, уворачиваясь от очередного удара, который выбил каменную крошку из пола там, где он стоял мгновение назад. — «Сражаться с его телом бессмысленно. Я должен сражаться с тем, что им движет».

Он изменил тактику.

Он перестал наносить глубокие, рубящие удары. Вместо этого его «Незапятнанный» начал свой собственный, смертоносный танец. Он наносил десятки легких, почти поверхностных порезов. Не по торсу или конечностям. А по сухожилиям. По запястьям. По лодыжкам. Он не пытался убить. Он пытался разобрать своего противника на части, как сложный, вышедший из-под контроля механизм.

Хо Цзянь взревел от ярости. Он не чувствовал боли, но его тело переставало его слушаться. Его хватка на мече ослабла. Его шаги стали неуверенными. Он был как гигант, которому подрезали сухожилия.

Но ненависть, что питала его, была слишком сильна. Даже спотыкаясь, даже теряя контроль над своим телом, он продолжал наступать. В одном из отчаянных выпадов ему почти удалось достать Кайена. Его зазубренный клинок чиркнул по плечу Кайена, разорвав кожу и оставив глубокую, рваную рану.

Кайен отшатнулся, его лицо исказилось от боли. Кровь окрасила его темную одежду.

Толпа ахнула. Первая кровь была пролита.

Увидев кровь, Хо Цзянь взревел от триумфа. Он забыл о своих ранах, о своем слабеющем теле. Он бросился вперед для решающего удара.

И попал в ловушку.

Кайен ждал этого. Он намеренно подставился под удар, чтобы создать это окно.

Когда берсерк бросился на него, Кайен не стал уклоняться. Он шагнул навстречу.

Он не использовал ни «Танец Листа», ни ярость Корвуса. Он обратился к своей самой глубокой, самой опасной силе. К Пустоте.

Он не стал стирать меч врага или его доспех. Он сосредоточился на одном-единственном, крошечном участке пространства. На воздухе прямо перед лицом Хо Цзяня.

И он стер его.

На одну неуловимую долю секунды перед берсерком образовался вакуум.

Хо Цзянь, несшийся вперед на полной скорости, внезапно лишился воздуха для дыхания. Его легкие инстинктивно сжались в спазме. Его безумный рывок прервался. Он споткнулся, его глаза расширились от шока и удушья.

Этого мгновения хватило.

Кайен, преодолевая боль в раненом плече, шагнул в сторону и нанес свой последний удар.

«Незапятнанный» не целился ни в сердце, ни в горло. Он вошел точно в солнечное сплетение, в центр ненависти, питавшей это тело.

И Кайен не просто пронзил его. Он влил в клинок всю ту гармонию и покой, что получил от Лиана. Не разрушительную пустоту, а тишину осеннего леса.

Ярость, горевшая в Хо Цзяне, столкнулась с этой абсолютной, непоколебимой тишиной.

И погасла.

Безумие в глазах берсерка исчезло. На его место на одно короткое, последнее мгновение вернулось осознание. Он посмотрел на Кайена, и в его взгляде была не ненависть, а лишь бесконечная, всепоглощающая усталость. Он увидел не демона, а человека, который освободил его от мучений.

Он попытался что-то сказать, но с его губ сорвался лишь тихий, благодарный вздох.

Затем его тело обмякло, и он рухнул на каменный пол Вершины.

Тишина.

Ветер свистел над пропастью. Капли крови Кайена медленно падали на черный камень.