Князь Андрей стоял в тени высоких колонн, отголоски церковного хора доносились до него, словно далекие волны, разбивающиеся о камни. Он пытался сосредоточиться на молитве, но мысли его, как непослушные птицы, разлетались в разные стороны. Взгляд его скользил по стенам, украшенным иконами, но внутренний мир оставался мрачным и пустым. Перед его глазами снова и снова возникал образ Иржины — женщины, чья красота и ум однажды пленили его сердце.

И мысли об Иржине не отпускали его, как будто в наказание за то, что обстоятельства отняли у него возможность хотя бы как-то загладить свою вину перед баронессой. Теперь, когда он находился в этом храме, демонстрируя окружающим скорбь и смирение, он не мог избавиться от чувства, что сам стал жертвой своих собственных решений. Словно это было его собственное сознательное предательство. И он никак не мог простить себя за тот шаг, который навсегда разорвал их с Иржиной судьбы. Служба продолжалась, но ему казалось, что время замедлило свой ход. И он чувствовал, как его сердце сжимается от тоски по этой женщине. И этот груз давил на него, словно бы он невольно сделался узником воспоминаний о баронессе из Моравии, о которой он, вообще-то, старался не думать в последнее время.

А тут, внутри церкви у могилы Лизы, эти воспоминания, как нарочно, нахлынули вновь, царапая душу Андрею. И полузабытый образ Иржины становился снова все более четким в его сознании, а вместе с ней перед глазами вставали образы его погибших солдат. Силясь отогнать наваждение, Андрей вновь перекрестился, взглянув на иконы. И в святых ликах он увидел не только страдание, но и надежду, подумав, что, возможно, искупление для него сейчас не в том, чтобы исправить содеянное, а в том, чтобы научиться жить с этим дальше, понимая собственную человеческую слабость, ведь любовь, даже потерянная, всегда оставляет шрам в душе.

Выходя из церкви, княжна Марья и Амели Бурьен тихо обсуждали статую ангела над могилой Лизы, чьи черты, по их мнению, были настолько похожи на покойницу, что казались живыми. Но, князь Андрей так не считал. Он долго смотрел на статую, разглядев ее во всех подробностях, пока молился с ней рядом, но в его сердце она не вызвала ни единой эмоции. Этот ангел с безмятежным выражением лица был лишь изваянием, не способным понять чувства людей.

— Как вы можете говорить о сходстве? Это лишь камень, и в нем нет души! — произнес он, не удержавшись от резкости, когда девушки обратились к нему, чтобы узнать его мнение.

Марья, слегка смутившись, опустила взгляд, а Амели, едва сдерживая улыбку, попыталась перевести разговор на другую тему. Но, князь Андрей, чувствуя, как внутри него все еще присутствует глухая тоска по Иржине, вновь замолчал. Он понимал, что его молчание и его холодность воспринимаются окружающими, как знак скорби, и это было единственным, что могло его сейчас спасти от лишних вопросов.

В последующие дни в Лысых Горах развилась бурная деятельность. Крепостные мужики под руководством архитектора Михаила Ивановича начали расчищать площадку под строительство завода в паре верст от барской усадьбы. Николай Андреевич по такому поводу даже не пожалел участок, заросший лесом, где повелел произвести вырубку и поставить лесопилку, чтобы изготавливать на месте доски, которые пригодятся в предстоящем строительстве. А в овраге по соседству давно уже были обнаружены залежи глины, пригодной для производства кирпичей. И потому старый князь, вспомнив об этом, приказал еще и кирпичный заводик организовать, чтобы почти весь необходимый строительный материал для возведения оружейного предприятия производился на месте.

Тем самым, отставной генерал-аншеф собирался не только сэкономить, но и планировал наперед после окончания строительства оружейного завода продавать доски и кирпичи соседям, получая с этого прибыль. И это, на первых порах, по его мысли, должно было существенно покрыть издержки, которые будет приносить изготовление опытных образцов оружия поначалу. Николай Андреевич не просто так баловался высшей математикой. Считать и просчитывать все заранее он умел отлично. И князь Андрей, глядя на рациональный подход к делу, демонстрируемый стариком, не мог про себя не отметить, что отец, хоть и князь, а талант предпринимателя в нем проявляется не хуже, чем у любого матерого купчины.

Вскоре воздух над местом предстоящего строительства наполнился ароматами смолы и хвои свежесрубленных деревьев, а также глиняной пыли там, где крестьяне разрабатывали площадку под производство кирпичей. Михаил Иванович почти постоянно находился на объектах строительства. Пожилой архитектор регулярно сверял свои чертежи с тем, что начинало строиться на местности. Он руководил процессом с энтузиазмом. И его уверенный голос раздавался среди глухих стуков лопат и топоров. А крепостные трудились в охотку, поскольку обещана была плата, да и понимали они, что принимают участие в создании чего-то нового и необычного, чего в Лысых Горах никогда не было прежде.

А Николай Андреевич, внимательно наблюдая за работами по несколько часов ежедневно и раздавая указания, обнаруживал в себе все больше способностей к предпринимательству. Он хорошо понимал, что каждое дерево, срубленное в лесу, из которого сделают доски, и каждый пуд глины, из которой сделают кирпичи, предназначались для будущего успеха всего предприятия, которое, развиваясь, потянет за собой и развитие всего этого края русской глубинки. Он уже мечтал о том, как через несколько лет его новый оружейный завод и сопутствующие предприятия станут центром притяжения для всей деловой жизни губернии, а то и округа. А у крестьян и купцов его имя будет ассоциироваться с процветанием и благополучием.

Князь Андрей часто находился рядом с отцом, прислушиваясь к разговорам старика с архитектором. Он восхищался тем, как Николай Андреевич, несмотря на свои немалые годы, оставался полон энергии и стремления вникать во все нюансы строительства. «А старый князь совсем не самодур и не пустобрех, каким казался поначалу! Скорее, он демонстрирует собой пример истинного рационального ума. Удивительно, что и князья, оказывается, могут быть вовсе не праздными беспечными барчуками, а иметь внутри железную деловую хватку. Во всяком случае, старик точно знает не только, как обращаться с цифрами, формулами и законами геометрии, но и как практически все организовать наилучшим рационалистическим способом», — думал Андрей, радуясь, что ему повезло привлечь родителя, обладающего подобными талантами, к делу прогресса.

Однако, среди этой бурной деятельности, развернувшейся в самом сердце Лысых Гор, вскоре обнаружились и проблемы. Слухи о грандиозных планах князя начали сначала распространяться среди крестьян. А некоторые из них, особенно старые и уставшие от тяжелого труда, смотрели на новое предприятие с большим недоверием. Они вспоминали, как в прошлом их много раз обманывали, и мечты о лучшей жизни часто оборачивались разочарованиями. «Неужели снова барин задумал обмануть нас каким-то новым хитрым способом? Обещает нам богатство и процветание, а на деле получим, как всегда, лишь новые подати и дополнительные работы!» — ворчали старики, тертые жизнью.

В то время, как князь Андрей радовался той деятельности на благо прогресса, в которую втянул своего отца, вокруг Лысых Гор разгорались нешуточные страсти. Когда слухи о строительстве завода, передаваемые крестьянами, дошли до соседей, обычных и недалеких помещиков, плохо образованных и чуждых, конечно, высшей математике и рационализму, начала проявляться зависть. И поползли исподволь не только неприятные разговоры по округе, но и жалобы начали соседи писать на то, что воду в речке князь Николай Андреевич, мол, своим строительством загрязняет. Его глина для кирпичей, которая в овраге на берегу речки добывается, воду мутит, да рыбу травит. А из этой речки пьют и кормятся рыбкой ниже по течению несколько деревень, принадлежащих разным хозяевам. И вскоре эти жалобы послали не только местным властям, но и в столицу, и их нельзя уже было игнорировать.