И это казалось полковнику вполне достижимым. Ведь даже маршал Иоахим Мюрат начинал военную службу в Арденнском конно-егерском полку. И Верьен вполне разделял мнение Мюрата, что конным егерям по плечу на войне многие задачи: тщательная разведка местности, стремительные рейды в тыл неприятеля, налеты на посты и обозы, прикрытие флангов собственных войск, охрана и зачистка тыла с патрулированием занятых территорий. Вместе с тем, могли конные егеря использоваться и в атаке, проявляя себя, если надо, не сильно хуже тех же гренадеров. Во всяком случае, вражеские пехотные каре они рассеивали неоднократно.

Егеря в полку Анри Верьена носили зеленые гусарские доломаны, а отличившиеся в сражениях получали медвежьи шапки вместо киверов. Впрочем, кроме этих заметных предметов обмундирования, егерям не полагалось излишних роскошеств, поскольку от них требовалось уметь маскироваться. Внешне они напоминали гусар, только менее ярких, в мундирах попроще, имеющих сочетание зеленого и черного цветов, позволяющее становиться незаметными в лесу. Ведь само понятие «егерь» подразумевало охотника, стрелка и следопыта, умеющего выслеживать и поражать «дичь», даже если в качестве этой дичи выступали солдаты противника. На первый взгляд, эти всадники выполняли задачи, сходные с гусарами, поскольку тоже принадлежали к легкой кавалерии, однако, в отличие от гусар, конные егеря были хорошо обучены не только конному бою, но и пешему.

А еще они прекрасно ориентировались на пересеченной местности, умея преодолевать лесные массивы, находить броды в реках и даже карабкаться по крутым горным тропинкам, ведя лошадей в поводу. Помимо пистолетов и сабель, они вооружались еще и карабинами образца 1801 года AN-IX со штыками, необходимыми в пешем сражении, а у офицеров имелись «тромблоны», представляющие собой короткие дробовики с раструбами, заряжаемые картечью. Такое оружие считалось в ближнем бою очень опасным для противника, поскольку картечь, разлетаясь при выстреле из раструба широким веером, находила цель, даже если обладатель тромблона почти не целился, стреляя по противнику навскидку от седла своей лошади, летящей в галопе.

Прибыв на место, полковник Анри Верьен с удовлетворением отметил, что его конные егеря, разместившись в заброшенном и полуразрушенном монастыре, тщательно соблюдают маскировку, разжигая огонь, чтобы согреться и приготовить пищу, лишь ночью, да и то таким образом, чтобы остатки монастырских стен, башен и прочих построек надежно защищали все костры лагеря от посторонних взглядов. А на подходах к монастырю со всех сторон, не только на дорогах, но и на лесных тропинках, были устроены не просто охранные посты, а самые настоящие охотничьи засады. Благодаря этому и удалось поймать австрийских лазутчиков без лишнего шума.

Разведчики, отобранные из самых лучших егерей-следопытов, которые постоянно наблюдали за обстановкой, сразу сообщили полковнику, что незадолго до его прибытия к австрийцам присоединились русские с большим обозом. И вместе с австрийцами они встали лагерем на заброшенном руднике, перегородив своими обозными телегами оба подхода к руднику по дороге с востока и с запада, выставив с этих направлений усиленные посты. Так что атака с этих направлений обещала французам слишком большие потери. А отвесная скала, нависающая над лесом, мешала атаковать неприятельский лагерь с северной стороны. И потому для начала активных действий полковнику оставалось только южное направление через вершину холма, если, конечно, он хотел ошеломить неприятеля внезапностью. А он, разумеется, хотел именно этого, потому и приказал для начала тихо нейтрализовать неприятельский караул на вершине возвышенности.

Французы, а Дорохов не сомневался, что это были они, хотя и не видел четко их знаки отличия в темноте, продолжали упорно подниматься к вершине холма. Несмотря на то, что большая разлапистая ель с толстым стволом скрыла силуэт поручика, снизу кто-то упорно продолжал стрелять. И пули свистели близко, не давая ему высунуться из-за дерева, а одна из них даже выбила щепу из древесного ствола у Федора над головой, заставляя думать, что кто-то из противников стреляет весьма неплохо. Сам же Дорохов пытался поскорее перезарядить пистолет. Хотя бы один из двух, имеющихся у него.

Всадив саблю в землю рядом с собой, отработанным движением он зажал пистолет в левой руке, а правой выхватил заряд из своей сумки-лядунки, в которой лежали пули и бумажные патроны с порохом, отмерянным для каждого выстрела. Раскусив патрон, поручик высыпал порох в дуло, оставив совсем чуть-чуть для затравки. Потом он забил пулю в ствол пистолетным шомполом, не забыв и сыпануть остатки пороха из патрона на затравочную полку. Федор выполнил перезарядку в темноте, скорее, по наитию. Тем не менее, взведя курок, Дорохов был готов произвести следующий выстрел из пистолета быстрее, чем через полминуты, готовясь дорого продать свою жизнь.

Луна снова вылезла из-за тучи желтым боком, осветив каменистую площадку вершины. И как раз в этот момент Дорохов увидел, как еще два силуэта выскочили из-за края площадки. Подняться сюда с той стороны холма, откуда атаковал неприятель, было возможно лишь по узкой звериной тропке, круто поднимающейся по склону, заросшему лесом. А перед самой верхней каменистой площадкой, где располагался караул, склон больше напоминал обрыв, вздымаясь в этом месте еще круче. И потому одновременно наверх не могло вылезти с той стороны слишком много солдат. Это обстоятельство и спасло поручика. Прицелившись из-за елки, он выстрелил в одного из французов, и тот, всплеснув руками и выронив оружие, завалился назад за край, упав вниз вдоль крутого подъема и, судя по воплям и ругательствам на французском языке, сбив по дороге своим телом кого-то из поднимавшихся за ним следом товарищей.

Второй французский солдат, добравшийся до вершины холма, успел сделать пару шагов вперед от края площадки, оказавшись подле затушенного костра. Вот только, ружье его, когда карабкался на холм, висело на ремне за спиной. И он не успел его сразу снять с плеча, в отличие от товарища. Впрочем, тому ружье тоже никак не помогло. А этому и подавно, поскольку, стремительно выскочив из-за елки и набросившись на противника со своей саблей, Дорохов разрубил шею французу.

И тут позади Федор услышал громкий голос Кирилла Ширяева, который кричал:

— Быстрее, братцы! Защищайте вершину!

Вахмистр с двумя солдатами, предназначенными на замену проштрафившегося караула, подоспел как раз вовремя.

— Не подходите к краю обрыва! Оставайтесь за деревьями! Супостаты хорошо стреляют! — выкрикнул поручик.

Но, было уже поздно, потому что одна из пуль сразила наповал молодого солдата, который неосторожно заглянул за край площадки. Отчего через мгновение боец откинулся назад с простреленным лбом. И унтер Ширяев с оставшимся при нем солдатом тут же укрылись за деревьями, выставив вперед стволы заряженных ружей, оснащенные штыками. Внизу в лагере выстрелы на вершине холма, разумеется, были услышаны. Там уже вовсю трубачи играли тревогу, и солдаты, посланные на усиление обороны высоты, уже поднимались по склону. Но, Дорохов понимал, что, несмотря на всю возможную скорость реакции, подкрепление прибудет только через сколько-то минут, необходимых бойцам для того, чтобы подняться наверх. И эти минуты нужно суметь продержаться на вершине. Поэтому он снова перезарядил свой пистолет.

Между тем, французы предприняли еще одну попытку вылезти на караульную площадку. На этот раз они пошли на хитрость, зайдя с той стороны, откуда кинулись в сторону Дорохова в начале атаки трое с кинжалами. Но, Ширяев и его боец среагировали вовремя, сразив двумя меткими выстрелами двоих противников. А еще одного вахмистр пронзил штыком быстрее, чем тот сумел навести ружье на цель. Потому выстрел, произведенный французом, не принес ему результата. Проколотый штыком, француз упал, скатившись с площадки еще живым, и, вопя от боли, полетел вниз, ударившись о камни склона. После чего его вопль оборвался.