В отличие от тех офицеров, с кем довелось служить Дорохову до этого, ротмистр не гнушался военных хитростей, говоря, что еще генералиссимус Александр Суворов придумал принцип: «кто удивил, тот победил». Да и вообще, как понял Дорохов, любимым полководцем князя Андрея был именно Суворов, и ротмистр при любом удобном случае повторял его изречение, что побеждать нужно не числом, а умением. Впрочем, Федор разделял такие взгляды ротмистра, потому что и сам уважал Суворова, как очень успешного полководца.

Князь Андрей разительно отличался от других штабных офицеров, кого знавал Федор. Правда, он никогда раньше со штабными бок о бок не служил. Но, Дорохов был знаком с некоторыми из них достаточно близко, пообщавшись с ними вдоволь в компании Анатоля Карягина. И там большинство из штабистов проявляли себя совсем не какими-то особенными умными людьми, а такими же, как и все остальные в том обществе: напыщенными индюками, любящими грубые развлечения, картежные игры, постоянные кутежи, пошлые шутки и падших женщин. Например, таков был Василий Жирков, который тоже служил при штабе Кутузова, хоть и на третьих ролях, но дистанция между беззаботным гусарским корнетом и вдумчивым князем Андреем была огромная.

Дорохову казалось просто удивительным, что ротмистр владеет еще и медицинской наукой, постоянно заботясь о раненых и лично взявшись делать операцию Жиркову. Ни один штабной офицер, насколько знал Дорохов, такими лекарскими талантами не обладал. А большинство дворян и вовсе считало, что лечить людей — занятие недостойное и плебейское. Но, сам Дорохов так отнюдь не считал, прекрасно понимая, насколько важно оказывать раненым быструю помощь. Ведь он и сам истекал кровью от сабельных порезов после штурма Гельфа, когда князь лично зашил ему раны. И потому Волконский для Дорохова являлся приятным исключением из всех правил. «Эх, да если бы все наши штабные офицеры хоть немного походили на нашего ротмистра, то давно, наверняка, победили мы уже Наполеона!», — рассуждал Федор, проверяя караулы вместе с вахмистром Кириллом Ширяевым.

Однако, когда они с вахмистром поднялись на вершину холма, Федор сразу заметил нарушение. Два молодых солдата, поставленных там в дозор, решили согреться. И поэтому они, думая, что начальство не заметит, разожгли небольшой костерок. Разумеется, поручик сразу пресек безобразие. Но, вполне возможно, что кто-нибудь костер уже увидел издалека. И если пламя на вершине холма заметили французы, которые преследуют отряд, то последствия не заставят себя ждать. А Дорохов чувствовал, что в покое французы их не оставили. Как и сам он не спустил бы с рук неприятелю рейд по тылам, если бы командовал каким-нибудь тыловым гарнизоном.

У каждого стрелка Семеновского полка, как и у пехотинцев других полков, с собой обязательно имелся достаточно удобный кожаный ранец. Потому у любого солдата за спиной, помимо пуль и пороха, всегда лежало достаточно различных мелочей, необходимых в походе. В солдатском ранце обязательно содержались: неприкосновенный запас сухарей и жестяная фляжка-манерка, запасное белье, пуговицы и нитки с иголками, щетки для приведения в порядок мундира и сапог, а также принадлежности для чистки оружия. Находились в солдатском ранце и необходимые инструменты: шило, нож, ножницы и даже отвертка для закручивания винта крепления кремня в замке ружья. Запасные кремни в ранце тоже обязательно имелись. А еще, конечно же, там находилось огниво и трут для разведения огня. И этим обстоятельством воспользовались солдаты, стоявшие в карауле на вершине холма и запалившие там костер.

Конечно, небольшой костерок Дорохов с Ширяевым, взбежав на холм, сходу затоптали. Дорохов шикнул на солдат:

— Вы что же делаете, мать вашу три раза! Хотите, чтобы французы нас увидали!

А вахмистр Ширяев порывался сразу устроить мордобой нарушителям дисциплины, отвесив каждому из солдат по внушительной оплеухе, но поручик остановил его. Раньше и сам Федор настучал бы нерадивым бойцам по ушам за такое дело, но в последнее время Дорохову хотелось походить во всем на князя Андрея, а ротмистр не считал битье солдат рациональным. Более того, князь ни разу еще не ударил при поручике ни одного солдата. Потому Дорохов ограничился ругательствами и отправил нарушителей дисциплины в штрафники, приказав им поступить в распоряжение фельдшера для ухода за ранеными. Поручик распорядился:

— Ширяев, отведи их к нашему фельдшеру. Пусть ему помогают, как санитары, а дальше посмотрим на их поведение. Да приведи сюда на пост двух других стрелков вместо этих.

Когда вахмистр, подталкивая солдат в спины, двинулся выполнять приказание, Дорохов сам остался в дозоре на вершине холма. Нехорошее предчувствие сдавило его грудь, словно бы в самом воздухе невидимо разлилось нечто тревожное. А от растоптанного костра все еще поднимался под порывами ветра едкий дым и летели красные искры. Потоптавшись на углях как следует до полного прекращения горения, поручик растянул телескопические сочленения своей трофейной подзорной трубы и направил зрительный прибор в темноту леса. С каменистой площадки, на которой поставили дозорный пост, открывался хороший вид. Вот только темнота мешала разглядывать даль.

Впрочем, что-то разглядеть было все-таки возможно, поскольку облачность, налетевшая к вечеру при северном ветре, все еще оставалась рваной и рыхлой, потому луна, уже показавшаяся на небе, время от времени выглядывала из-за облаков, подсвечивая зимний пейзаж своим мертвенным бледным светом. И этот свет отражался от снега, покрывшего лес предгорий, который так и не успел полностью растаять за время недавней короткой оттепели. Теперь же легкий морозец прекратил таяние, а промозглый северный ветер намекал на то, что вскоре вполне может начаться новый снегопад.

Когда Дорохов внимательно вгляделся в темноту леса, то внезапно увидел между деревьями силуэты, крадущиеся от подножия холма к вершине с того направления, в котором располагался заброшенный чумной монастырь. В подзорную трубу он насчитал пять фигур, но в игре теней поручик не мог рассмотреть детали. «Вот черт! Должно быть, это вражеские лазутчики! Надо поднимать тревогу!» — подумал Дорохов. И в этот момент еще трое, которых Федор не заметил сразу, выскочили из-за ближайших елок с другой стороны на скальную площадку вершины возвышенности, успев подняться раньше других.

Причем, все супостаты кинулись к поручику не с ружьями, а с обыкновенными кинжалами в руках, желая, видимо, прикончить его без лишнего шума, приняв в темноте за обычного караульного. Но, застать врасплох офицера им не удалось, поскольку Федор среагировал вовремя, развернувшись и точно разрядив оба своих пистолета в двух противников, отчего те упали, а против третьего, отступив назад, поручик выхватил саблю из ножен. И с кинжалом противостоять длинному клинку у нападавшего не было никаких шансов, когда Дорохов провел быструю и умелую атаку, рубанув саблей по шее врага.

С тремя противниками Дорохову удалось покончить, но снизу по склону поднимались остальные лазутчики. Их оказалось больше, чем первоначально насчитал поручик. Похоже, первые выстрелы их не испугали. И они с завидным упорством собирались овладеть вершиной холма. В темноте было не ясно, кто они такие, из какого полка, но то, что это французы, Дорохов даже не сомневался. К тому же, как только грохнули пистолетные выстрелы, лазутчики пустили в дело свои ружья. И эхо от выстрелов, распространившееся в предгорьях, быстро превратило стрельбу в канонаду.

Поручик знал, что стрельба, наверняка, уже услышана в лагере отряда. И снизу с той стороны холма уже бегут на помощь ему вверх по склону стрелки-семеновцы. Потому Дорохову необходимо было продержаться в одиночестве совсем недолго. Вот только, пули не ждали. Одна из них свистнула рядом с ухом, и поручику не оставалось ничего иного, как попытаться скрыться за стволом ближайшей толстой елки и попробовать успеть перезарядить пистолеты до того момента, как враги ворвутся на верхнюю площадку возвышенности.

Пока русский поручик, укрывшись за вековой елью, перезаряжал свои пистолеты, все остальные участники событий тоже не дремали. Те французы, которые еще не произвели выстрелы из ружей, продолжали подъем на холм. А их товарищи, уже истратившие пули на выстрелы в сторону одинокого караульного, пытающегося героически оборонять вершину холма вместо того, чтобы сдаться французам, остановились ради перезарядки оружия. То были конные егеря маршала Мюрата, брошенные на перехват вражеского отряда, неожиданно заявившего о себе сначала разгромом гарнизона в замке Гельф, потом роты фуражиров, а потом и эскадрона гусар, посланных вдогонку из Ольмюца.