— Вот. Вы просили одежду, пан княжич. Могу предложить только это, — сказал старик на русском, которым тоже, оказывается, неплохо владел.

И служанка, размотав тюк, выложила на мою кровать крестьянские штаны и рубашку из холстины.

— А лучше ничего у вас не нашлось, чем это рубище? — спросил я, давно обратив внимание, что и Степан носит подобную одежду.

Мельник покачал головой:

— Другого нету, пан. Мы бедные крестьяне. Откуда у нас лишняя одежда? Зато есть у меня к вам просьба подписать вексель. Я учел все расходы на ваше содержание. Вот здесь, пожалуйста, подпишите, раз уж вы в себя пришли.

— Но, вы же получили от французов деньги за наш постой, разве не так? — попытался я возразить.

Но, дедок гнул свое:

— За постой получил. Но не за содержание.

Он протянул мне бумагу, свернутую трубочкой и составленную на французском языке. Заглянув в нее, я обнаружил, что старичок отличался педантичностью прямо-таки немецкой, содрав отдельную плату не только за прокорм, а еще за покупку мази у аптекаря, за кусок мыла и за свечи, которые использовали за это время. Впрочем, Чехия расположена совсем близко от Германии, значит, можно предположить, что чехи недалеко ушли от немцев в вопросах стяжательства. Да и просил мельник всего какие-то тридцать рублей серебром. Сущая ерунда для аристократического семейства, владеющего многими тысячами крепостных крестьян и дворцами. Потому я, прикинув, что сумма, которую старикашка запрашивает, не сделает дыру в княжеском бюджете, все-таки подписал вексель, не желая ссориться с хозяином мельницы.

Подписывая долговую бумагу гусиным пером, обмакнув его в маленькую оловянную чернильницу, которую тут же услужливо из другой комнаты принесла женщина, помогавшая мельнику по дому, я поймал себя на том, что мышечная память тела никуда не исчезла. И я, несмотря на слабость в руках, старательно вывел на векселе замысловатую княжескую подпись. Это обнадеживало, значит и фехтованием, и здешним примитивным огнестрельным оружием, дульнозарядным с кремневыми замками, сумею овладеть быстро. А еще и верховой ездой, как навыком не менее важным в этом времени, чем умение управлять автомобилем в двадцать первом веке.

Как только мельник с его прислугой ушли, я проворчал:

— Наверняка, этот скряга цены раза в полтора завысил. Не меньше! Каков хитрец!

— Они тут все скупые, ваша светлость. Лишнего никому не дадут, а сами ничего не упустят. Хваткие люди эти моравы, — поделился Степан своими наблюдениями. И добавил:

— А еще этот дед заставляет меня вместо истопника печи в доме топить и дрова для растопки рубить, хоть и видит, что я сильно хромаю, да и левая рука моя после ранения силы лишилась.

— Рану на руке покажи, — попросил я.

Коротаев взглянул удивленно, но стянул рубаху через голову. А в левом бицепсе у него имелась широкая выемка, через которую проходила красная полоса зашитой кожи. Впрочем, вражеская пуля задела парня возле плеча лишь по касательной, вырвав кусок мяса, но не достав до кости.

— Болит? — спросил я.

— Побаливает, — кивнул Степан.

— Тогда не понимаю, как же твой форменный колет сохранился в целости? Подумал я даже, что ты про рану в плечо мне соврал, — честно высказал я свои подозрения.

— Как можно-с, ваша светлость! То французы перепутали-с. Когда из госпиталя меня выписывали, так другой конногвардейский колет случайно отдали с чужого плеча. Я сразу не посмотрел. А потом заметил, что он мне маловат немного. Ну, не проситься же поменять обратно целый на тот, что на левом плече разодран? Так и остался этот у меня, — оправдывался Степан.

Я сказал:

— Ладно, с этим теперь понятно. А скажи-ка, братец, какие вести доходят сюда о войне? Не слыхал ли о том, что после битвы случилось?

Коротаев кивнул, помрачнев:

— Слыхал кое-что, ваше высокоблагородие. По деревне слухи ходят, что двадцать тысяч наших попали в плен, десять тысяч погибли, а вся остальная армия разбежалась. Еще говорят, что австрийский император Франц предал нашего императора и переметнулся к Наполеону на следующий день после сражения. Не знаю, правду ли говорят. Ясно мне только, что потерпели мы поражение весьма разгромное.

И тут мне почему-то вспомнилось, как в высшем свете, где в своих салонах фрейлины императорского двора, вроде Анны Павловны Шерер, принимали гостей, уже заранее устоялось мнение, что Австрия обязательно предаст Россию. И в этом, как ни странно, посетители светских салонов оказались абсолютно правы! Да еще эти самые австрияки подсунули нашему государю императору негодный план сражения. И Александр, вместо того, чтобы выслушать план Кутузова накануне битвы, пошел на поводу у австрийских генералов.

А еще, помнится, на посиделках у Анны Павловны все дворяне выделывались друг перед другом, кто лучше похвалит государя. Но, хвалить Александра, получается, особо и не за что, поскольку генеральное сражение при Аустерлице он проиграл, имея численное преимущество над французскими войсками в десять тысяч солдат, как минимум. Да еще и репутация отцеубийцы за Александром водилась. Если он и не сам лично угробил императора Павла, то, во всяком случае, знал о заговоре, приняв власть после убийства своего отца, как ни в чем не бывало. Ходили, правда, слухи, что Екатерина II мечтала, якобы, передать престол любимому внуку, потому заговор и созрел постепенно. Но, это, конечно, заговорщиков не оправдывало.

К тому же, вместо того, чтобы попытаться заключить с Наполеоном союз континентальных держав против властителей морей англичан, Александр выступил вместе с англичанами против Наполеона. Что же касается австрийцев, то они предавали Россию не в первый раз. Еще во время знаменитого альпийского похода Суворова австрийцы вовремя не предоставили свои войска для укрепления флангов. Из-за чего Суворов оказался в трудном положении, поскольку угроза окружения со стороны французов была тогда вполне реальной. И только мастерство и мужество гениального полководца позволили ему избежать ловушки.

Обнаружив, что союзники ведут себя вероломно, император Павел I начал подумывать о том, как бы из антифранцузской коалиции выйти и, возможно, заключить союз с Наполеоном. Вот только его планы очень не понравились Великобритании. Ведь по дипломатическим каналам уже начали обсуждаться идеи совместного с французскими войсками похода в Индию. Узнав об этом, английская монархия сразу же усмотрела в попытках сближения России с Францией реальную угрозу своим интересам. И потому английские шпионы при русском дворе сделали все возможное для того, чтобы ликвидация Павла состоялась.

Александр I, заполучив власть, сразу же снял все ограничения на торговлю с англичанами, установленные Павлом. И вскоре новый государь России выступил против Франции, отказавшись от нейтралитета, которого придерживался в отношении Наполеона отец Александра в последнее время перед своей гибелью. Получалось, что Александр втянул русских в войну на стороне англичан и австрийцев. Непосредственным поводом для вступления в третью антинаполеоновскую коалицию и войну с Францией стало для Александра I возмущение казнью по приказу Наполеона герцога Энгиенского, планировавшего свержение Наполеона вместе с другими заговорщиками. Раздражение убийством чистокровного аристократа высокого ранга во Франции явилось для Александра достаточным поводом для войны, которая велась, скорее, ради союзников, чем ради интересов России.

Причем, хитрые англичане старались поберечь в этой войне собственных солдат. Они обязывались помогать союзникам по коалиции своим флотом, а также предоставить финансирование. Таким образом, основное бремя боевых действий легло именно на русскую армию, которая выдвинулась к границам Австрии и Пруссии, пытаясь очистить от войск Наполеона территории, занятые ранее французами. Своей конечной целью коалиция ставила низложение Бонопарта и реставрацию Бурбонов на французском престоле. Вот только было непонятно, какие же выгоды от этого получит Россия? Фактически выходило, что русским солдатам приходилось воевать за чужие интересы.