Тут были пять парней. Вернее, двоих можно было и вовсе назвать молодыми мужчинами, два подростка и один парень лет десяти, не старше. Каждый имел небольшое, но все же сходство с Осипом.

— Сыны мои, — сказал Осип, вошедший следом за мной в сарай. — Я же казав, что есть у меня нешта рабочее. А еще три девки нарадил. Ты, барин, жанатый, али как?

Пришлось смутиться. Не хотелось этому человеку отвечать, что жениться я и не против, но позже и явно не на его дочерях, а вот в гости прийти они могли бы, да хоть и все разом. Отсутствие чистой и светлой любви, той, что на разочек на сеновале, напрягало. В этом отношении Надеждин полностью завоевал нишу в сознании. Сперанского подобные низменности никогда не волновали.

— Жинка моя взвар добрый варит. Не желаете испить? — спросил Осип и у меня сложилось впечатление, что этот человек умеет общаться с людьми более высокого статуса, но, от чего-то со мной ведет себя беспардонно.

— А, давай! Но ты же расскажешь, где руку потерял? — не стал я чиниться и согласился на взвар.

Что-то подсказывало, что начни я нос задирать, так просто получил бы отворот-поворот и дело с концами. Так что придется побыть простоватым.

Осип лишился руки во времена очаковские и покоренья Крыма, которые, впрочем, были весьма близки к современности. Вот рекрута, умудрившегося дослужиться до сержанта, и отправили со службы. Не годен он оказался даже для обучения молодняка. Но Осип не отчаялся, у него уже была зазноба, к которой бегал даже в самоволку. Вот и женился, как оказалось, удачно.

К слову, подворье Осипа одно из самых богатых среди крестьян в имении, хотя он и не крепостной, а числится слугой при княжеской усадьбе. Где починить забор, выезд, даже мельницу, почти что угодно. Может даже сам умудриться это сделать, но теперь, когда правильно воспитал сыновей, образовывалась целая артель рукастых мастеров-Кулибиных. Кулибин… а как он там поживает?

Мои руки не были заточены под плотницкую работу, такие себе — аристократические ручки. Все равно придется это менять, но не сейчас. Тут нужно было держать фасон. Некоторое панибратство с людьми подлого сословия я уже себе позволил, на грани, но возьмись я за пилу, топор, или молоток, то такой порыв только повредил бы.

Я не сноб, самооценку не поднял к облакам. Тут иное. Это время не Петра Великого, когда увидеть власть имущего за работой было чудно, но в рамках поведения государя. Сейчас иная эпоха. И я просто рисковал перестать быть для людей «барином». Но я же к высотам устремился. И так папович — клеймо на всю жизнь, а тут еще якшаться с крестьянами.

Потому я бросал деловые, короткие, но внимательные взгляды на то, как работала плотницкая артель, претворяя в жизнь проект улья. Мое участие заключалось в том, что я чуть поправлял и нагружал всех действующих лиц работой. Все равно за сегодня не удалось сделать и одного домика для пчел, но изделие, когда я уже возвращался домой, имело контуры окончательного варианта улья.

— Господин Сперанский, меня послали Его Светлость, чтобы служить Вам, — встретила меня возле дома девушка.

Вот это поворот! Лучшая красотка из всех служанок, дочь одной, особо уважаемой женщины из прислуги, если не ошибаюсь, молоденькую зовут Агафья. Это проверка от князя? Хочет посмотреть, как я с такой вот прислугой начту чудить? Змий искуситель!

— Проходи! Жить будешь со мной? — сказал я, любуясь, как девушка зарделась.

— Если так Вам будет угодно, — отвечала Агафья.

— Угодно, — говорил я, так же чувствуя неловкость.

Но нельзя. Вот чую, что не стоит давать волю своим желаниям. Хотя один момент нужно обязательно выяснить, как бы это неудобно не звучало.

— Ты девица? — набравшись решительности, спросил я.

Да, вопрос звучал, словно у девушки в будущем при знакомстве спросить, как она относится к разврату, при этом просветив, что разврат — это когда один раз в рот, два раза в зад. Пошло? Неуместно? Такая шутка прогонит более-менее нормальную девушку, даже при условии, что для нее озвученный разврат лишь разминка перед основными упражнениями.

Но знать про девственность крайне важно. Это тот барьер, через который переступать нельзя, или по крайней мере имеет большие последствия для жизни девчонки. Если она девица, то даже думать не следует о чем-то, даже если я и такой себе важный. Хотя до действительно важного мне еще очень далеко.

— Да, господин учитель, — сказала Агафья и превратилась в помидор, ее лицо покрылось нездоровой краснотой.

— Не смущайся! От тебя только то, что делают слуги, а спать станешь в другой комнате. Утром чай или кофе, вареные яйца, каша, обед с мясом, лучше телятина или курица, ужин творог. Если продукты нужны, да и вообще, стоит обращаться к управляющему Николаю Игратьевичу Тарасову, он поспособствует. Ну об этом после. Я буду много работать и ночью, но ты можешь в это время спать, мешать сильно не стану, — озвучивал я условия общежития.

Интересно, а чего хотел добиться Куракин, направляя миловидную девицу ко мне? Или тут без умысла, все так поступают и мне, как молодому мужчине предлагают не страдать отсутствием женского внимания? Или это вообще не инициатива князя, а его дворецкого Ивана? В любом случае, я не должен совращать Агафью уже потому, что не хочу идти на поводу у кого бы то ни было.

Но проблема остается. Я был в будущем весьма привередлив к женщинам. Почему бы и нет? Выглядел всегда подтянутым, образован, коммуникабелен и изобретателен в общении. А еще я обладал очень сексуальным атрибутом для мужчины — толстым… кошельком. Но тут, в этом времени, еще немного, и я начну засматриваться и на дородных баб-вдовушек. Знаю, такие в имении в наличие.

— Как скажете, господин учитель, — отвечала девушка уже почти избавившись от покраснений.

— Так и скажу, — пробурчал я и отправился умываться.

Было бы хорошо истопить печь, нагреть воды, но вот коробило приказывать сделать эту работу появившейся служанке. Как-то мужская это работа. А тот слуга, что периодически приходил ко мне для таких работ, отчего-то сегодня не явился. Вероятно, что на Агафью и должна лечь и тяжелая работа.

Стук в дверь прервал мои терзания.

— Дозволите, господин учитель, открыть? — деловитым тоном спросила Агафья.

— Открой! — брякнул я не решаясь снимать рубаху, чтобы обмыться.

— Приказано мне следить тута за печью, да водой и всем, что потребно, — отвечал вошедший мужик, после глубокого поклона.

Агафья встала и загородила проход собой, не впуская мужика. Она еще и мой охранник!

— Вот и следи! Холодно тут, да и вода нагретая должна быть утром и вечером. Еще найди какую бочку, или еще что, чтобы я мыться мог, — приказывал я, вживаясь в роль барчука.

С завтрашнего дня начинаю плотные тренировки, потому и нужны условия для гигиены. Не являться же мне пред светлые очи князя вонючим? А так, все готово: подобраны бревна, чтобы работать с утяжелителями, камни, поставлена деревянная перекладина и брусья. А еще Северин будет давать мне азы сабельного боя, ну а я ему рукопашного. Это мне сложно продемострировать то, или иное упражнение, или комбинацию, но я немало знаю, как это нужно делать. А растяжку, силу наработаю, как и укреплю связки и мышцы.

Глава 8

Базыль

5 апреля 1795 года (Интерлюдия)

Франсуа Бартелеми сидел за столом и смотрел на прусскую делегацию, возглавляемую Карлом Августом фон Гарденбергом. По лицу этого уже не молодого мужчины, одного из видных членов Конвента, изворотливого французского политика, смене политических взглядов которого мог позавидовать даже Змей Толеран, нельзя было сказать, смеется ли он, насмехается ли или вовсе грустит. Мимика Бартелеми неизменно была таковой, будто он смеется над своими собеседниками и оппонентами.

На самом деле, Франсуа был столь истощенным и утомленным, что сил на радость и веселье не было никаких, несмотря на то, что повод был более, чем значимым. Сегодня он смог, наконец, добиться сепаратного договора с Пруссией, чем расстроил антифранцузскую коалицию.