Дважды за день путники натыкались на трупы людей и животных, а в какой-то момент на вершине пологого холма увидели прибитого гвоздями к дереву фомора с распоротым брюхом. Чудовище, как и все твари бездны, обладал мощным, но ассиметричным телом — с маленькой головой и крупной клешней вместо правой руки.

— Разгарнак, — пробормотал в бороду Ёррин, который спрыгнул с фургона и осматривал темную тварь. — Готов покляться, эти гвозди были изготовлены…

— О, Творец Всемогущий, гноме, у тебя с вечера в голове вместо мозга иль-де-ружский плавленый сыр! — не выдержал Буревестник. — А ну, полезай обратно в фургон, легендарный вождь, иначе я отправлю тебя пешком в Аскерон! Гвозди! Подумать только! Кто о чем, а гном — о гвоздях и подковах! Двигаемся, двигаемся, друг мой Сверкер, если хотим живыми добраться до Соляных Столбов — мы должны пошевеливаться! У меня нехорошее предчувствие!

— Так и у меня тоже! — возмутился кхазад, который в это время кузнечными клещами ухватил за шляпку гвоздь, торчащий из клешни фомора, напрягся, потянул и — извлек кусок металла на свет Божий. Клешня при этом безвольно ляпнулась на землю. — Я же и говорю, что готов поклясться, что эти гвозди…

— Лезь на козлы, Ёррин Сверкер, или видит Бог, я слезу сам и надеру твою коренастую задницу! — рявкнул Аркан.

— Надиралка не выросла! А ну иди сюда, морда герцогская, ща-а-ас я тебя буду уму-разуму учить! — гном тут же принял бойцовскую стойку и стал демонстративно двигать кулаками в воздухе, как бы нанося удары невидимому противнику. — Давно тебе по жопе не давали, мамин сын! Ишь, жени-и-и-лся, важным почувствовал себя, такой солидный, тошный!

— Я тошный? — Рем спрыгнул с козел и нарочито вальяжной походкой двинулся в сторону друга, разминая руки и явно намереваясь легендарно отлупить легендарного вождя.

— Тошный, тошный! — покивал гном, приплясывая на своих коротких крепких ногах вокруг приближающегося боевого товарища и сеньора. — Иди сюда, иди, давно пора размять тебе потроха кулаками!

— Мальчики! — возмутилась Габи, высовывая свое хорошенькое личико из-за полога фургона. — Ну что за глупости?

Мальчики только отмахнулись, и уже примерялись, как бы так половчее наподдать друг другу и не получить в ответ, но голос герцогини Аскеронской стал тверже стали:

— Маэстру муж и маэстру гном! Немедленно прекратите и взгляните уже в долину! Там бой идет!

— А? — они моментально бросили дурачиться и синхронно повернулись в сторону, куда указывала Зайчишка.

— Это твои соплеменники, Ёррин, или какие-то другие коротышки с боевыми молотами? — житейским тоном уточнил Рем, одновременно с этим затягивая шнуровку на куртке и передвигая ножны с мечом.

— А я тебе о чем говорю! Гвозди-то из подземных кузниц! — потряс с воздухе блестящим скобяным изделием кхазад. — А вот и они — гномы! Гляди, как хэрсиры разделывают фоморов, любо-дорого… А, нет. Хэрсирам, то, похоже, разгарнак-и-разгарнак эп куач эп арсе!

Габи тут же покраснела и сказала:

— Фу-у-у-у!

А Аркан, про себя удивившись, откуда его милая женушка знает такие грязные ругательства, проговорил:

— Предположим, этой дюжине хэрсиров разгарнак-и-разгарнак и все остальное наступит если мы прямо сейчас не вмешаемся. Ёррин, решать тебе — это твои родичи!

— А что тут решать? Я уже настроился надирать задницы и потрошить потроха, и если не удалось это провернуть с твоей герцогской рожей, то я с удовольствием размозжу пару фоморов! Погнали лупить фоморов, погнали!

И они погнали.

Хирд Гарма Рукастого выслеживал напавших на медный рудник тварей третий день, но фоморами управлял злой и неожиданно изощренный разум: в темные часы исчадья мрака поднимались на поверхность и скрывались там, уходя все дальше на Юг!

Хэрсиры сыпали проклятьями, пили поску из фляжек, жевали свиную солонину и преследовали их день за днем, час за часом, настигая отставших и убивая без всякой жалости самок, детенышей и раненых фоморов — в Подгорных Чертогах и на поверхности. Гномы Прибрежного хребта предпочитали не показываться под открытым небом, слишком опасные игры затеяли Дылды, и слишком ожесточенно занимались уничтожением себе подобных в последний год. Однако, Гарм Рукастый был младшим и любимым сыном Царя-Под-Горами и ему было дозволено гораздо больше, чем любому другому вождю.

Потому он и не боялся выбираться под свет звезд, чтобы убить еще больше фоморов. Потому он и услыхал очень знакомый перестук молота в ночи. Тогда он сказал Хельгу Биргеру, своему заплечнику:

— Работает кто-то из шахтеров.

— Пф! Да уж не Граббе, — понимающе хмыкнул Биргер, прислушиваясь. — Дилетант какой-то.

И хирд снова устремился в погоню, без устали топча землю стальными сабатонами. Найти и уничтожить! Кхазад аи-мену!

Их было два десятка, закованных в броню, до зубов вооруженных воинов, с цельнометаллическими щитами с бритвенно-острой кромкой… Они убивали на своем пути каждого фомора, жестоко и с выдумкой, ибо гнев подгорных воителей был велик, а месть — справедлива. Полсотни тварей напало на рудник, и половину из них прикончили хэрсиры в ходе погони, Но в ярости своей они забыли об осторожности, и заколачивая гвозди в лапы очередного чудища, вдруг обнаружили, что со скал по их души спускается не меньше сотни фоморов — кровожадных и неплохо вооружённых!

— В круг, в круг! — закричал Гарм Рукастый. — Отступаем в долину, там должен быть путь вниз!

И они отступали и сражались, поражая извечного врага боевыми молотами и широкими тесаками, кромками щитов и твердыми кхазадскими головами, закованными в стальные шлемы… Кровь лилась рекой, отрубленные конечности тварей, мерзкие головы, размозженные мощными ударми, и искаженные скверной тела устилали весь путь небольшого хирда от места нападения к спасительному потайному ходу в подземелья. Шаг за шагом они пробивали себе дорогу.

Однако чудовищ было больше, много больше чем храбрых, но усталых хэрсиров. И то один, то другой воин оказывался выхвачен из плотного строя, и фоморы набрасывались на него и топтали ногами, и рвали на части, сдирая доспех.

— Время умирать, — констатировал Гарм Рукастый, когда бестия с длинными извивающимися щупальцами вместо верхних конечностей обвила его молот и рывком выдернула из рук.

Тесак и щит — не то оружие, с которым можно победить орду монстров! И насупились гномы, и приготовились броситься в последний натиск, чтобы перед смертью у порога дома унести с собой в могилу как можно больше мерзких отродий, но…

— И-и-и-и-ха!!! — раздался дикий крик, и с фоморы на миг замешкались.

Еще бы не замешкаться! С горки несся вниз фургон, запряженный двумя мулами, из-под копыт которых летели искры. Крыша фургона натуральным образом горела синим пламенем, на козлах восседал долговязый ортодокс в шапели и с пылающим ярким огнем мечом в руках…

Резко дернулись поводья, мулы заревели, фургон пошел юзом — и ударил бортом в толпу фоморов, одновременно разбрызгивая жидкое пламя на спины, головы и конечности чудовищ. Многоголосый вопль разнесся над долиной…

А потом Гарм Рукастый, который, кажется, передумал умирать, увидел, как высокий воин сиганул с козел прямо в середину ошеломленных фоморов и пошел хлестать их своим огненным мечом, прорубая настоящую просеку в их рядах. Его спину прикрывал какой-то коренастый боец с мечом и щитом — он действовал не менее эффективно. Чудища гибли одно за другим!

— Навалимся, братцы! Ай-ой! — воспряли духом хэрсиры.

— Ай-ой!!! — и ударили, сминая уже и не думающих атаковать, чудищ. Хирд заработал как одна большая мясорубка, ободренный неожиданной подмогой, полетели ошметки фоморской плоти…

Враги были обращены в бегство и бежали прочь из долины, бросая увечных и раненых. Подгорные воители валились с ног, обессиленные: даже двужильных гномов доконала эта безумная схватка. В вертикальном положении оставался только Гарм Рукастый, ибо — вождь и принц, и невместно встречать неожиданных союзников валяясь ничком.