— Они их встретили и употребили, употребили всех троих! Ганса, Йоханеса, Ульбрехта… И забрали с собой!

Габи с большим беспокойством и очень серьезным незаданным вопросом в глазах подошла к Фридриху и протянула ему кубок с териаком. Популяр принял питье и не глядя проглотил его залпом, а потом продолжил бормотать:

— Это ведь демоницы, сущие демоницы! Куда они его забрали? Корабль ведь мертв! Куда можно было их забрать? Я ведь сам видел ржавый остов, а потом, потом… Этот голос, и эта музыка! Маэстру Беллами — как вы остановили их? Вы молились, а потом между нами и ими встала стена огня!

Тут Габриель, похоже, получила ответ по крайней мере на один из своих вопросов и, моргнув несколько раз, кивнула.

— Почему мы не спасли их? — наконец популяр сфокусировла взгляд на лице Аркана. — Почему мы оставили их там?

— Разве сторож я брату своему? - Буревестник пожал плечами. — Я говорил, что смогу помочь только тебе, Фридрих. Они — взрослые люди с оружием в руках, и считали себя много знающими и много понимающими про этот мир и порядок вещей. Были, да… Они были такими. И сделали то, что считали нужным. Как и твой дядя, который остался в Кесарии перед ночью святого Фарадея. Они погибли потому, что такова была плата за ложные представления о происходящем. Скажи мне, Фридрих, ты теперь можешь сказать, что понимаешь — что происходит в мире?

— Н-н-нет… — видимо, териак начал действовать. — Я н-н-не…

— А хочешь понять? Ты хочешь во всем разобраться, а уже потом вести свой популярский народ черт знает куда на черт знает какую войну, а? Или ты собираешься и дальше утверждать, что выдуманный и несуществующий никогда башелье Ромул Беллами может решить ваши проблемы только потому, что его прихлебатели прикончили парочку эльфов, а сам он отпинал какого-то волшебника в предгорьях?

— Несуществующий?.. — тимьянец помотал головой, а потом вдруг его взгляд стал твердым. — Да! Да, я хочу узнать про порядок вещей! Да, я хочу узнать что на самом деле произошло в Кесарии, что такое Феникс, причем тут Синедрион и эльфы, и что именно я видел тут, в заливе Устриц!

— Вот что, Фридрих Вермаллен, который вполне может стать следующим курфюрстом Тимьянским… Ты сейчас отогреешься у костра, и поешь, и будешь сидеть здесь и читать Писание — вслух, громко и вдумчиво, понял? И не будешь по вашему популярскому обычаю искать в нем подтексты и скрытые смыслы, ясно тебе? Будешь читать его так, будто это твой далекий отец говорит с тобой, как будто он написал тебе письмо — истинную правду. А ты — маленький ребенок, который безумно доверяет отцу, но не всегда понимает, что он имеет в виду, потому что отец — в тысячу раз умнее и опытнее тебя. Понял?

— Д-да!

— А после этого, когда я допишу письмо Экзарху, ты возьмешь его, спрячешь за пазухой, у самого сердца, и поскачешь в Аскерон, имея двух лошадей — одну под тобой, вторую — заводную. И расскажешь там, в монастыре святого Завиши Чарного, все, что видел здесь, и передашь Его Высокопреосвященству низкий поклон от Тиберия Аркана Буревестника, герцога Аскеронского.

— Ваше высочество! — вскочил Вермаллен.

— Мое высочество, — усмехнулся Рем. И, глянув на Габи, продолжил: — И ее высочетсво… Оба наших высочества и его милость легендарный вождь свободного клана Свекеров — все мы очень сильно расстроимся, если ты сейчас не сделаешь то, что тебе говорят. А ну, ешь быстрей!

И сунул в руку популяру миску с рагу, в котором мяса было как бы не больше, чем овощей.

Уже потом, спустя пару часов, когда Вермаллен ускакал на Север, в сторону Аскерона, Буревестник позволил себе на секунду опереться лбом о плечо жены и проговорить:

— Очень, очень страшная химера. Мне удалось лишь позорно сбежать и увести с собой одного популяра, Габи. Это все, на что я оказался способен! Надеюсь, Разор прибудет сюда с флотом как можно скорее, и расстреляет Ковчег из аркбаллист с далекого расстояния и зальёт весь залив Устриц ворванью, и сожжёт всё дотла. И, я надеюсь, что Экзарх согласиться сопровождать эскадру Ордена, потому что мне страшно представить себе кого угодно другого, кто попытается противостоять этому кошмару… Знаешь, Габи, что было самое страшное?

— Что? — Зайчишка чувствовала, как физически плохо мужу, она обняла его и принялась гладить по волосам.

— Это и вправду было частью мира прежних, понимаешь? Все, что я там видел! Предки рыцарей Запада так и жили… Для них это было нормальным! Какой народ вырастет из такого корня? Габи, я бы хотел увидеть каждый из ковчегов, чтобы понять — что мы за люди, понимаешь?

— Но ведь все это было ужасненько давно, и…

— … и все ковчеги проржавели и сгнили за полторы тысячи лет, — мрачно кивнул Аркан, а потом распрямился, прижал к себе жену и сказал: — Будем собираться в дорогу!

Участок пути от залива Устриц до границы владений голубоглазых и черноволосых орра — местности под названием Соляные Столбы — считался самым опасным. Здесь бродили шайки изгоев и бандитов, водились хищные горные звери. Говаривали, что и фоморы появлялись здесь, и нападали на одиноких путников.

— Смотри, какая цаца! — Ёррин Сверкер повертел в руках блестящую шипованную подкову. — Пока вы там с демонами прошлого хороводы водили, я вона — подковки сладил! Ща-а-ас наших кастратиков подкую, как им сразу сподручно станет по здешней паршивой местности бегать и лбы всяким тварям разбивать, а?

На его лице сияла яркая улыбка, почти такая же яркая, как восходящее солнце. Гном, похоже, был счастлив в полной мере. А как же? В Турнепсе он сумел добыть походную наковаленку и кое-какой инструмент, а при помощи алхимических составов Габриель, небольших кожаных мехов и силы рук сумел добиться нужной температуры в сложенном из камней и промазанном глиной эрзац-горне. И поработать как следует! Конечно, Сверкеры — забойные мастера и шахтеры, а не кузнецы, но настоящему кхазаду всегда приятно поковыряться с металлом, почувствовать жар горящх углей, подержать в руках какую-нибудь твердую и блестящую штуковину, которую сделал сам!

— Они не кастратики, — Аркан закончил грузить пожитки в фургон. — Кастратики — это мерины. А это — мулы. Они гибриды лошади и осла, и бездетны от рождения, им ничего удалять не надо для этого. А вот тебе, Ёррин Сверкер, похоже, удалили часть мозга, если ты стучал молотом здесь, в трех верстах от Святой Отмели!

— Я тихонько, монсеньерище! — отклинкулся Ёррин, но было видно, что ему стало неловко. — Ну, подковать-то я этих… Гибридов… Все равно должен, а? А еще — попоны надеть и шоры с налобниками. Потому как всякое может быть!

С этим сложно было не согласиться — подготовить животных к тяжелому пути следовало, так как остаться с полутонной золота посреди диких скал Прибрежного хребта без всякого гужевого транспорта — такого и врагу не пожелаешь!

Так что выезд задержался еще на час или около того, но зато мулы теперь напоминали настоящих боевых скакунов — экипированных, сытых и ретивых.

— Я дала им по столовой ложке териака, — пояснила Габриель. — Кажется, ушастикам понравилось!

Рем только головой покачал, и полез на козлы. Гном устроился внутри фургона — спать, чтобы перехватить управление через несколько часов, Габи с арбалетом в руках выглядывала из-за плотного полога с тыла.

— Пшли, — сказал Аркан и щелкнул поводьями.

Дорога в целом выдалась спокойной. Узкая тропа расширилась до стандартных размеров имперского тракта, подъемы и спуски стали более пологими, повороты — менее крутыми. Мулы неутомимо цокали новенькими подковами по камням, по небу пробегали пушистые, похожие на барашков облачка, время от времени заслоняя палящее летнее солнце и давая возможность отдохнуть от жары — и тягловым животным, и пассажирам фургона.

Виды здесь представали глазам путников в целом однообразные: заброшенные людьми горные долины, со скудной растительностью и виднеющимися там и сям развалинами каменных крестьянских домишек и разрушенных неприятелями и временем рыцарских замков… А ещё — горные гряды с заснеженными пиками и темными перевалами, синеющее на западе Последнее море и клубящиеся над ним иссиня-серые дождевые облака — картина живописная, но навевающая мысли о конечности человеческой жизни и бренности бытия в целом: ранее бывший колыбелью одного из очагов человечества край нынче пребывал в запустении.