Петербург

21 ноября 1795 года

Какой-то человек потребовал от меня написать донос на Куракина. Не представившись, прямо на улице, в грубой форме мне поставили ультиматум: либо я пишу на князя кляузу, да такую, чтобы того стабильно убрали из столицы, либо сам могу исчезнуть. Намек был на мое прямое физическое устранение.

Если раньше я думал, что «платоно-салтыковцы» ведут себя со мной крайне грубо и слишком напористо, то сейчас вижу их полнейшую глупость и профессиональную непригодность. Хотя где тут профессионалы? Тут бы аккуратно, через мотивацию как страха, так и выгоды, тонко нужно подходить к делу, тогда и дело сладится. Но, нет — только грубая сила. Не слабые люди живут в этом времени, редко у кого подкашиваются ноги от первой угрозы.

Но, видимо, недруги Куракина, а, следовательно, они мне друзьями быть не могут, спешили. Алексей Борисович окончательно утвердился в статусе друга наследника. Весь Петербург услышал слова Павла Петровича:

— Куракины умеют быть друзьями, чем они отличаются от многих льстецов и притворщиков.

Удружил Павел, так удружил. Эти слова были сказаны Николаю Ивановичу Салтыкову, которого наследник более не желал видеть подле себя. Прерывалась связь между Павлом и его матерью, императрицей. Салтыков же терял свою значимость, как посредник. Простить такого властолюбец Николай Иванович Салтыков не мог.

Так что я не уверен, что человек, который меня выследил на улице и подкараулил по дороге к рынку, не от Платона Зубова, о скорее от Салтыкова. Хотя они там повязаны прочной паутиной.

Меня, получается, прижали к стене. А что делает зверь, которого зажимают и не оставляют пути для отхода? Правильно, он кидается на своих обидчиков. Я не могу напрямую вызвать на дуэль Салтыкова, или еще как-то действовать в рамках дозволенного в обществе, но я могу действовать нелинейно и в рамках недозволенного. Может и того, что это самое общество еще не знало, с чем не сталкивалось.

Все мои мысли сводились к тому, что нужно убирать Зубова. Пусть Екатерина и переживет это, не случиться сердечный приступ, хотя, скорее всего он будет, но возле императрицы начнется такая толкотня, что будет не до Павла Петровича, Куракина, и уж тем более не до меня. Ну а подобрать момент для акции, так можно на год приблизить воцарение Павла.

Я хотел бы ответить на вопрос о том, почему я не делаю ставку на Александра Павловича. Отвечу. Во-первых, я пока что не хочу сильно менять ход истории. По разным причинам, главная же будет звучать, как «не навреди». Во-вторых, я убежден, что Александр пока что не способен к управлению государства, от слова «совсем». Он был не так уж и хорош в первые годы своего правления в иной истории. Много суетился, принимал романтические законы, которые никем не исполнялись. Если бы не победа над Наполеоном, историки могли бы пересмотреть свое отношение к Александру. Нет, они бы обязательно пересмотрели его, потому как экономика России и без Наполеона была не очень. Заграничные походы и вливания в Российскую империю английского серебра чуть улучшили ситуацию.

Есть и в-третьих — я слишком слаб, пока слаб, чтобы решать такими категориями, как и кого назначать русским императором. Могу лишь поспособствовать, как и любой другой человек. В конце концов, пуля-дура может прилететь и в императора, или в претендента на трон.

Но бездействовать и ждать, когда оно само рассосется, я не собирался. Нужно бить на упреждение, иначе прилетит по тебе. Ну а то, что я могу и умею, так это стрелять, маскироваться и продумывать отход.

Первоначально я думал сделать взрыв или поджог кареты с Платоном Зубовым внутри. Много крутил в голове варианты, при которых карета взрывается или горит, а я в это самое время дома пью кофе. Нет, не выходило. Быстро на коленке сообразить детонатор с замедлителем, я бы не смог. Проблемой стало бы и то, как прикрепить бомбу к карете, она же не может быть в килограмм, тут нужно полпуда пороха, чтобы наверняка. Порох — это не пластид, или динамит, он, как взрывчатое вещество слабоват.

Но мог бы устроить мозговой штурм и придумать и саму бомбу и как именно ее закрепить. Но… кареты, как правило, не стоят припаркованным рядом с домом, они заезжают во дворы и чаще под навесы, сараи, гаражи. Пройти туда, чтобы прикрепить устройство — крайне сложная задача. Ну а кидать бомбу под карету? Я Сперанский, а не Гриневицкий [убийца царя Александра II]. Тут нужно и Платона отправить на суд Божий, ну и оставить без ответа вопрос, кто именно это сделал.

Вариант с поджогом отмел тоже. Тут только чуточку реакции и сообразительности человеку и можно выпрыгнуть из горящей кареты. Платон достаточно ловок, чтобы это сделать. Ну а сам факт поджога, как и злой фаворит после этой акции — это введение военного положения в Петербурге и реальный поиск поджигателя. Нет мне нужна суета у трона, чтобы некому было ловить преступника.

Остается только штуцер, вернее, два штуцера и я, как стрелок. Такое оружие есть у Куракина, на том штуцере я и тренировался, но исчезновение этого оружия может вызвать подозрение. Нет же, обязательно вызовет, тем более, что по всем раскладам я буду вынужден оставить оружие, а не тягаться с ним после акции по всему городу. Даже то, что из штуцера стреляли недавно, опытный стрелок определит, не беря оружие в руки.

Потому мне нужно было нелегальное нарезное оружие. Казалось, что это невозможно, но нет, все можно купить и найти в Петербурге этого времени, вопрос только в деньгах. А штуцеры, на самом деле криминалу вообще постольку-поскольку. Нарезные ружья заряжаются долго, чистятся очень сложно, да и не нужно бандитам стрелять издали. У них же в основном гоп-стоп, накоротке, где пистолет, или даже нож — главное оружие.

— Вота! Есть, ваше благородие, нашел. Принесут через два часы, — сообщал мне Гришка Косой.

Этого деятеля я заприметил на рынке. Типичный криминальный элемент. Но важно было иное — он оказался не местным. Главное, не был связан ни с Бароном, ни с кем-то еще из питерской бандитской братии. Гришка только собирался влиться в одну из группировок. Косой был сообразительным и коммуникабельным, такой человек мне и нужен.

Для того, чтобы купить штуцер нелегально, а легально, может еще было сложнее, я собирался использовать человека, который бы меня не знал. Самому мне светиться было нельзя. Я знал, что, обратись я к Барону, тот в миг нашел бы штуцер на продажу. Но этот бандит смог бы сопоставить два плюс два и понять, кто именно произвел тот выстрел, что сразил самого всесильного фаворита императрицы. После только вопрос цены: кто заплатит больше за информацию о стрелке. А то, что покупатели нашлись бы, я не сомневался.

А так, купил Гришка Косой два штуцера, а потом нашли этого гастролера прирезанным. Концы в воду. Это в будущем посмотрели все возможные камеры наблюдения, поискали контакты Гришки, с кем встречался, составили бы фоторобот, пробили по программам распознавания лиц. Тут еще и отпечатки пальцев, да много чего. Крайне сложно было бы совершить акцию и уйти от правосудия. Но в этом времени и следователей нет, так, дилетантство одно.

— Поешь, выпей, но только кружку пива. После напьешься, — сказал я и положил на стол серебряный рубль.

На эти деньги можно ночь куролесить, не то, что пообедать.

Наша встреча была в одной, из не самых респектабельных харчевен. Но что хорошо, так то, что днем тут народу не было вовсе, только одна подавальщица и мы.

Легенда, которую я разыграл перед Гришкой Косым была проста для человека, не служившего, от того казалась правдивой. Я представился подпоручиком, который «пролюбил» два штуцера. Проиграл в карты ружья, которые числились на балансе полка. Какого полка, конечно же, не уточнял. И вот теперь, чтобы сохранить свою честь, я решил купить два других штуцера. Ну а так как я благородный человек, то не пристало мне скитаться по притонам и искать на продажу штуцеры у бандитов. Вот потому-то этим и занимается Косой. И пообещал я ему двадцать пять рублей за работу. Так что от жажды таких денег, Гришка вообще не вникал, что да как, а прямо носом землю грыз, но нашел штуцера.