— А хватит ли восьми часов, ваше сиятельство? Тут же пока на постой станут, пока потрапезничают? — выражал сомнения Иоганн Фридрих Антинг, уже как полковник на службе…

А вот тут было не совсем понятно, точно ли художник и литератор был на военной службе у Ее Императорского Величества, или же являлся слугой другого человека. Доказательством того, что Антинг был на службе матушки-императрицы, являлся факт получения им жалования, как полковника. Впрочем, это было и главное доказательство, ну и единственное.

— Ты, Ванька, дурень! Все же подсчитано, при переходах есть дневной отдых. Да чего я тебе разъясняю? Твое дело скрипеть по бумаге,- в своей неизменной манере говорил нынче очень даже не последний помещик.

Поместье Кобринский ключ было выдано Александру Васильевичу Суворову матушкой-императрицей в начале этого года. Более семи тысяч душ! Очень существенно.

Но этого ли хотел Александр Васильевич за то, что он, по сути, польской кровью, залил ошибки молодого Валериана Зубова, брата любимого фаворита Екатерины Великой. Конечно, набирали вес тенденции, которые все равно привели бы к восстанию, но увеличение масштаба польского бунта было не без влияния скверных дел Валериана.

Красавец, может и самый красивый мужчина среди всех приближенных к императрице, тот, кто вполне мог оказаться на месте брата Платона у кровати Екатерины Великой, вел себя жестко и еще более высокомерно, чем какой-нибудь чванливый шляхтич, хотя, казалось, это не возможно. Валериан Александрович решал кому жить, а кто может и умереть, не желал слушать свой разум.

И вот вспыхнуло. И что смог Валериан? Встать за спину Суворова и уже оттуда продолжать делать все то, что и до присяги Тадеуша Костюшко в Кракове, что стало началом восстания. И насколько такое поведение вызвало неприятие у Суворова? Да, нисколько.

Гениальный полководец, нынче же диктующий полковнику Антингу труд всей своей жизни «Науку побеждать», не собирался ссориться с Зубовыми. Да и как можно было ругаться с родственниками. Доченька, Суворочка, единственный признанный полководцем ребенок, в отличие от сына, который, по мнению Александра Васильевича, был нагулян женой Варварой, была замужем за Николаем Александровичем Зубовым.

Что чувствовал Суворов, когда сблизился с Зубовыми? Как ощущал себя? Ведь получалось, что он предал Григория Потемкина. Никак не чувствовал. Ничего личного, только бизнес. Зато сейчас Александр Васильевич в полном фаворе и фельдмаршал. Спасибо полякам, которые так упорно сопротивлялись, с каждым днем увеличивая значимость победы Суворова.

— И на чем я запнулся? — после паузы спросил Александр Васильевич.

— Так, ваше сиятельство… — Иоганн Фридрих Антинг был перебит помещиком Суворовым.

— Ты же, Ваня, военный человек, цельный полковник. А как ко мне обращаться повинен? — Александр Васильевич навис над немцем-летописцем.

— Ваше Высокопревосходительство! — подражая вышколенному военному, выкрикнул Антинг.

— А вот и не верно. Коли лицо генеральствующее граф, то повинно обращаться к нему Ваше Сиятельство, — Суворов засмеялся.

На самом деле Александр Васильевич скучал. Вот есть такие намерения в жизни, которые постоянно откладываешь. Нужно сделать, да все недосуг. Жить течет бурным потоком и бьет ключом и тогда все, что откладывается, так и остается нереализованным. А тут скука и абсолютно нечего делать, потому именно сейчас и рождается гениальная, настольная книга для военных.

Александр Васильевич пробовал осматривать поместье, словно прусский король Фридрих, кое кем названный «Великим», общался с крестьянами и ремесленниками, подбадривал их. Но Суворов никогда не занимался хозяйством, даже не знал, как к такой деятельности подступиться.

— Ваня, может у тебя есть кто знающий, чтобы всем хозяйством занялся? — вдруг сменил тему Суворов.

Антинг привык к подобному. Ненадолго хватает Александра Васильевича, когда речь идет о писательстве. Если фельдмаршал перескакивает с темы на тему, то не хочет работать.

— Обед подавать, ваша сиятельство? — спросил Иоганн Фридрих.

— Это да! Щей бы похлебал, да с хлебом душистым, — оживился Суворов. — Никитка, неси обед мне солдатский!

— Я ж нынче ж, батюшка, вот сей же час и все будет. Сегодня щи настоялись, со вчерась стоят, добрые щи, — приговаривал уже не молодой Никита Рябов, чаще остальных сопровождающий фельдмаршала и взятый в имение, чтобы хоть кто-то разобрался, что тут да как.

— Я подумаю, ваше сиятельство, к кому обратиться, чтобы имения оживить и зарабатывать на них, а то после всех событий, только семь тысяч людишек и осталось, а ранее было сильно больше, — говорил Антинг, собирая в папку исписанные за сегодня листы.

— Ваня, а ты щей со мной отведаешь? — прозвучала очередная шпилька от Суворова.

— Э-э, — замялся полковник.

— Да не пугайся ты так. Никита принесет и тебе чего. Куда тебе, немцу, наши русские щи хлебать? Такие щи и сами поедим, — у Александра Васильевича проснулось хорошее настроение.

Во дворе послышалась возня, словно кто-то ругался.

— Ну? Иди проверь, что там! — повелительно сказал Суворов, сразу посерьезнев.

Через пять минут по всему немаленькому дому началась суета. Об прибывшем человеке знали многие. И, если к одному фельдмаршалу уже все привыкли, то другие генералы, появляющиеся в Кобринском ключе, это событие. Ну а если это родной брат самого Платона Александровича, так вообще нужно с почетом встречать.

Засуетился и Суворов. Александр Васильевич только на показ, или со своими простак простаком, но фельдмаршал прекрасно знал все расклады при дворе и что Валериан Александрович Зубов даже без ноги не растерял своей красоты, Суворов понимал, пожилой военачальник даже делал ставку на то, что Валериан потеснит у кровати императрицы своего брата Платона.

Просто Валериан, когда государыни нужен был новый предмет… в смысле, фаворит, был столь юн, что даже Екатерине Алексеевне это казалось слишком. А сейчас Валериану уже почти двадцать четыре и этот возраст самое то. Ну а что до ноги, то государыня любит красивых и статных калик.

— А что? — говаривал фельдмаршал. — Был одноглазый Потемкин, отчего матушке не полюбить и одноногого Валериана?

При этом Валериан был более приятен Суворову, да и понятен, чем Платон. Младший Зубов, в отличие от своего брата-фаворита, действительно, был в бою, да и офицер стоящий, пусть и заносчивый вне службы. Может рано ставить Валериана Александровича на армию, но на корпус, если рядом будут грамотные офицеры, можно.

— Ну, и как ты тут, Валериан Александрович? Решил порадовать старика? — Суворов предпочитал общаться с Валерианом на «ты», если только наедине.

— Александр Васильевич, отец родной, — Валериан обнял Суворова. — Вот ехал мимо, думаю, что и заехать к тебе нужно.

— Тыща верст то мимо, не далече. Ты же из Санкт-Петербурга? Это матушка Екатерина просила проведать? Или еще что? Что-то со вторым Новгородским полком, или с Самарским, али с Астраханским? — тон Суворова был игривым, но в нем звучал металл.

Фельдмаршал знал, что начинается формирование новой армии и выдергиваются полки с разных мест, в том числе из польских земель… Суворову даже писали, в каком именно направлении отправляются озвученные, и не только, войска. Под Москвой и в Воронеже идут формирования армии. И обидчивый фельдмаршал ждал. Он, может и отказался бы от высокой чести возглавить новый поход, если только это был не приказ, но должны же были и с ним обсудить. А так получается, что Кобрин — это ссылка.

— Господин фельдмаршал, — Зубов-младший сделал акцент на звании. — Так Вы же сами казались уставшим, о чем и мне говорили. Но я, может так статься, прибыл узнать мнение лучшего русского полководца.

— Тебя, что ли, Валериан Александрович на турку посылают? — Суворов усмехнулся.

— Меня! — подбоченился Зубов. — Лейб-медики сладили такую деревяшку, что и ходить могу. Только, видать не на турку идем, а на персов. Ага Мухаммед-хан потребовал со всего Кавказа ему присягнуть, а у нас Георгиевский трактат с Картли-Кахетии.