– Он всего один!

– Да нет же, справа за кустами!

Выстрелы стали реже, голосов тоже поубавилось.

Внезапно стало тихо. Неверяще я вслушивался в тишину, но перестрелка и вправду закончилась. Только дождь меланхолично стучал по брезентовой крыше.

Фургон качнулся, когда в него запрыгнул Каролос. Он тяжело дышал. Металлические щелчки дали мне понять, что маршал перезаряжает свои парные револьверы. По полу покатились гильзы.

– Не иначе твои дружки решили тебя освободить? – сказал он сквозь зубы. – Но не думай, что твоя взяла.

Он рывком поднял меня и встал за спиной. В подбородок мне уперся еще горячий ствол револьвера. Кожа зашипела, я дернулся, но Каролос меня удержал .

– Успею тебя пристрелить, – сказал маршал. – Или сдохнешь еще раньше.

Он подтолкнул меня вперед, явно намереваясь использовать как живой щит, но я уперся.

– А ну пошел! – рявкнул он в ухо.

Я пошевелил пальцами левой руки, той, которую изготовил Змей. Она была шершавая и покрыта мелкими наклонными шипами, словно язык кошки. Пришло время опробовать ее в деле. Каролос держал меня за наручники, и я смог дотянуться до его руки.

Маршал вскрикнул от боли и попытался вырваться, но не тут-то было. Шипастой ладонью я сжал его запястье крепко-накрепко. В этот момент целью всей моей жизни стало только одно: удержать хватку, не дать ему вырваться во что бы то ни стало.

Я почувствовал, как через ладонь в меня струится жизненная сила. Зажили синяки и ссадины, разбитые губы и сломанный нос. Каролос, наоборот, терял здоровье и слабел. Он был намного сильнее меня, пожалуй, один из лучших воинов Луарции, однако сейчас это не имело значения. Его жизнь перетекала в меня бурным потоком.

Он отпрянул насколько мог и ударил меня рукоятью револьвера в висок. Голова дернулась, я услышал хруст собственного черепа, но в ту же секунду поток жизни исцелил рану, а Каролос по-прежнему продолжал умирать. Он тщетно пытался вырвать руку и наконец стал стрелять.

Одна за другой пули врезались в мою грудь и живот. Здоровье снижалось рывками, но тут же восполнялось за счет здоровья маршала. В этот момент я был бессмертен! Я отчаянно махал головой, опасаясь, что попадание в голову не переживу.

Шестая, последняя, пуля все-таки угодила мне в лицо. Меня швырнуло на пол, и вместе со мной повалился Каролос.

Я пришел в себя и сбросил с себя тело – неестественно легкое и негнущееся.

– Ничего личного, – сказал я, отдышавшись, – просто я не хочу сегодня умирать.

Я не спешил подниматься на ноги. Выжидал и слушал дождь. Мне повезло справиться с противником только благодаря близкой дистанции, а сейчас кто угодно может расстрелять меня хоть из рогатки. Лучше притвориться беспомощным калекой, каким я, собственно, по-прежнему оставался.

Послышались осторожные шаги. Кто-то медленно приближался к фургону, выдаваемый едва слышным чавканьем дорожной грязи.

Кто-то резко откинул полог. Я представил лихого стрелка из вестернов, который стоял на согнутых ногах, выставив перед собой револьвер, готовый выстрелить на опережение.

– Долго будешь прикидываться бревном? – ласково спросила Розет.

Эти слова были самым прекрасным, что касалось моих ушей за последние дни. Обостренный слух вознес голос Розет на пьедестал красоты и нежности. Честное слово, я едва не прослезился, словно после вечности в аду услышал любимую песню.

– Чего ты так долго? – буркнул я.

– И это говорит джентльмен, который пришел меня спасать, когда я была уже в гробу! – рассмеялась она. – Как дела, герой?

Я бессильно застонал.

– Этим вопросом ты меня добиваешь.

Она прошла вглубь фургона, наполняя пространство стуком каблучков, и склонилась надо мной. Донесся аромат духов.

Внезапно я ощутил беспокойство. Я сейчас абсолютно беззащитен. Будь у нее какие-то затаенные обиды, которые она вынашивала до сих пор, она может разделаться со мной самым изощренным способом. Ведь не просто так она вспомнила, как долго я не спасал ее. Я остро ощутил, что я далеко не хороший человек. Мой всплывший на поверхность страх расправы тому доказательство. У каждого второго есть за что меня ненавидеть.

Розет нежно провела пальцами по моему лицу, и все волнения растворились.

Щелкнули браслеты на моих руках, и кандалы глухо упали на пол. Я блаженно застонал, потирая запястья.

– Оставила без присмотра на пару дней, и вот, полюбуйтесь! – Она вздохнула. – Когда я сказала, что тебе идет шрам, я не имела в виду, что надо потерять и второй глаз.

– Некрасиво, что ли?

Она поцеловала меня в губы и сказала:

– Выглядишь очень мужественно. И двум рукам мы точно найдем применение... Но лицо все равно надо поправить.

– Каким образом?

– Твоими глазами буду я.

Я невесело рассмеялся. Чем хуже ситуация, тем сильнее хочется юморить.

– Станешь моим поводырем? Может, лучше заведем собаку? Они умные. Вряд ли умнее тебя, но все-таки…

– Молчи.

Она приложила к моим губам ладошку, а затем прильнула ко мне и крепко обняла. Неимоверно крепко.

Внезапно я как будто увидел все со стороны. Мое тело в рубахе и подштанниках лежит посреди фургона на досках, припорошенных грязной соломой. Глазницы закрывает бурая повязка, заскорузлая от засохшей крови и сукровицы. Меня обнимает женщина неземной красоты. Походное, но изящное платье обтягивает соблазнительные формы – даже францисканский монах согласился бы, что скрывать их – грех! Пышные волосы, завившиеся от дождя, струятся по ее спине безумным лабиринтом и ниспадают на меня, словно она обнимает не только руками и ногами, но и каждым волоском.

Происходило что-то странное.

Тело Розет стало прозрачным, будто туман. Она стала погружаться в меня, как вода впитывается в губку. Я все еще чувствовал объятия и ее живое присутствие, но она исчезала.

Я шевельнулся, и видение пропало.

Я лежал на дне фургона, дождь монотонно крапал по крыше. Я поднял руки, но нащупал лишь пустоту.

– Где ты? – спросил я, хотя чувствовал, что здесь никого нет.

Неужели мне все привиделось? Обезвоживание? Я обезумел от этой адской поездки и на самом деле валяюсь в бреду, пока меня по-прежнему везут на виселицу? Нет, это, пожалуй, чересчур – нападение на маршалов однозначно было.

Что-то давило на глаза. Я стянул с головы повязку и в изумлении застыл, распахнув глаза. Глаза, которые у меня появились и отлично видели. Первой мыслью было их потрогать, но я не решился их закрыть, чтобы это сделать. Даже моргал я нехотя, боясь, что это очередной морок. Но нет, глаза были настоящие. В груди затрепетало ликование, а вместе с тем пришло теплое спокойствие: такое чувство бывает, когда просыпаешься от чрезвычайно гадкого сна и с облегчением понимаешь, что приснившиеся лишения происходили не взаправду.

Оглядевшись, я увидел тело Каролоса в углу фургона, но мое внимание захватило другое. Рядом со мной лежали женские сапоги, платье, дорожная сумка, кобура с маленьким револьвером с костяной рукоятью.

– Розет? – позвал я.

– Да? – ответила она в моей голове, и я подпрыгнул от неожиданности.

– Ты куда залезла, бестолочь? – воскликнул я.

– Вообще-то я вернулась на свое исконное место.

Я ощупал голову, как идиот, который ищет дырочку, из которой доносится голос. Ее смех зазвенел в голове, и, как ни странно, это меня успокоило. Как будто и вправду ей там самое место.

Я вышел наружу и обвел взглядом место схватки. Кругом лежали тела моих конвоиров. С некоторой жалостью я заметил Ульриха. Его громадное тело навалилось на колесо фургона, словно маршал отдыхал. Стекая по его лбу, капли дождя натыкались на круглую дырочку, после чего сбегали на переносицу уже красным ручейком. По крайней мере, Ульрих погиб быстро. Другие воины лежали тут и там. Во время перестрелки они пытались укрываться за фургонами, но это их не спасло. Уцелели только лошади, запряженные в фургоны. Те, на ком ехали верхом, ускакали прочь.

– Они же первоклассные воины. Как тебе удалось? – спросил я уже не вслух, а мысленно.