— Так это… Поживают… Князь… — глотая слова, проговорил смотровой.

— Я хочу их видеть.

— То есть его? — переспросил дежурный.

— Нет, обоих.

— Так ведь это… Мой князь, тут такое дело… Она же… — мямлил перепуганный парень.

— Что ещё?! — взревел Таймар, врываясь в огороженный тяжёлой решёткой коридор, где располагались специальные камеры.

— Нэвра… Она… — продолжал лепетать дежурный, следуя за своим князем.

— Где она! — вскричал Таймар, обнаружив камеру воительницы пустой.

— Сбежала! — на одном дыхании выпалил смотровой. — В тот вечер когда, когда…

— Когда я убил капитана? — понял князь, чувствуя, что парню грозит реальная опасность.

— Д-да-а, — закивал он головой.

— Приведи того, кто дежурил в тот вечер.

— Так его это… У-убили. Наверное, те, кто с капитаном был, чтобы он их не опознал. Убили и сбежали, а вслед за ними и Нэвра.

— Тогда и ты беги, — прорычал князь, чувствуя, что ещё мгновение и он точно выпотрошит кого-нибудь, просто чтобы сбросить пар.

Заставлять повторять дважды Ягера не пришлось, как только он увидел, как глаза Таймара наливаются кровью, утёк словно вода через дуршлаг.

Бросив воспалённый взгляд на припавшего к решётке Сиху, князь рванулся к нему и, схватив за лацканы, впечатал в железные прутья с такой силой, что у жреца чуть было не треснул череп.

— Надеешься, что она поможет и тебе бежать? — процедил он. — Не надейся.

Жрец ничего не ответил, лишь смиренно опустил глаза. Да и не мог он ответить, ведь Таймар продолжал держать его, вжимая в решётку.

Как князь сумел остановиться и не пришибить единственного оставшегося в особом секторе валамарца, он не знал. Видимо, этого человека хранили его Боги. Таймар вышел из подвалов замка и, кипя от злости, направился в казармы.

Весть о том, что он потерял одну из самых опасных пленниц, чуть было не уничтожила последние крупицы княжеского самообладания. Ворвавшись в казармы смерчем, он принялся рвать и метать, учинил допрос с пристрастием, на котором выяснил, что среди сочувствующих капитану были в основном солдаты средней руки, и лишь два сотника. Но в день смерти Харуха именно их и настигла стрела расплаты, пущенная князем в порыве мщения.

— Если я не получу имена остальных людей к завтрашнему дню, — прохрипел Таймар, вытирая с лица кровь измученных в пытках солдат, — всех на рудники сошлю.

Воины не роптали, они знали, что оскорблений их князь не прощает, а расплачиваться за дерзость не преуспевших товарищей, им не хотелось, поэтому уже к ночи Таймару прислали список с десятью именами.

— Арестовать и разослать глашатаев с вестью о казни, — велел Таймар, злясь, что поход за виманой придется отложить.

Недовольства по поводу нарушения «воинского слова», которых так опасался Деорак, были ущемлены в самом зародыше. И всё благодаря демонстративной казни.

Когда Таймар показался в триумфальной арке на главной площади Вайрука со своим легендарным мечом, которым прорубил себе путь к славе, шумевшая толпа, состоявшая в основном из вояк, смолкла. И император, ожидающий тишины на ораторском балконе, наконец, смог взять слово.

— Я Деорак Маелрах, император Дей-Айрака, первый в своём имени обвиняю этих солдат в неповиновении короне и попытке разжечь беспорядки в рядах императорской армии. Правом, данным мне Богами, я приговариваю их к смерти. Приговор в исполнение приведёт командующий армией — принц Таймар Маелрах.

Князь, восседающий на вороном жеребце, и, облачённый в цвета своего дома, двинулся прямо на плотно сжавшуюся людскую массу. Его конь нёс своего седока как Бога, излучающего в этот момент ореол непоколебимой власти и могущества. Легендарный меч завоевателя, покоился за спиной князя, взирающего на десятерых смутьянов холодным, словно застывшие звёзды взглядом. Таймар не видел толпы, расступающейся перед копытами его жеребца, не видел императора, с тревогой взирающего на наго — идущего в эту толпу возмущённых солдат, он смотрел в глаза, осуждённых, которые застывали под этим взглядом, как застывает в зимнюю пору река.

Войско Таймара хоть и не имело талантов этэри, а всё же чувствовало, как неведомая доселе мощь, что исходила теперь от их командующего, крошит волю каждого из них, заставляя расступаться в стороны.

Князь ощущал их внутреннее сопротивление, слышал, как шаркают по брусчатке сапоги, знал, что они осуждают казнь, потому что Харух был прав в своей претензии. Но проигнорировать оскорбление, нанесённое солдатнёй, которая не могла иметь лично к нему никаких претензий, Таймар не мог, иначе утратил бы лицо.

Таймар шёл не спеша, толпа молча расступалась, и вот он приблизился вплотную к эшафоту. Соскочив с коня, князь поднялся наверх, где десять приговорённых ждали встречи с его мечом.

— Я Таймар Маелрах, принц Дей-Айрака лично приведу приговор в исполнение, позволив вам смыть нанесённое мне оскорбление кровью, — прогремел голос князя, разносясь эхом по всей площади.

Не говоря более ни слова, потому как никого не надо было стращать предупреждениями (все и так знали, что любого, кто пойдёт против князя ждёт подобная участь), Таймар вынул свой меч из ножен и позволил осуждённым, сказать последние слова. На удивление застывшей толпе, все десять человек в один голос проговорили:

— Плачу кровью. Пусть смоется мой долг!

— Принимаю вашу плату, — отозвался князь. — Сложите головы и умрите достойными мужами.

Осуждённые повиновались, и князь исполнил приговор, залив помосты жертвенной кровью и завалив их отсечёнными головами.

За всё время, пока исполнялся приговор короны, в толпе не было издано ни единого звука. Люди, пришедшие проститься с сослуживцами, провожали своих друзей по мечу молча. Затем, Таймар позволил родным, забрать останки умерших и похоронить их как честных людей, которые заплатили за свой проступок.

Когда далеко за городом полыхал общий костёр и князь стоял с зажжённым в руках факелом, солдаты взирали не него не как на принца, а как на истинного правителя, потому что каждый понимал, что вовсе не император осудил этих бунтовщиков.

— Я суров, — говорил Таймар своим воинам, пришедшим похоронить оступившихся братьев, — но я и милостив. Они отходят к праотцам как воины. Они попадут в чертог Вату, где снова будут сражаться, но уже не на земле, а на просторах Бескрайнего океана. Выпейте за своих друзей, они признали вину и умерли достойно.

— За солдат Дей-Айрака, да встретит их Вату! — отозвалась толпа мужчин, подняв бурдюки с огненной водой.

— У нас впереди новые неслыханные походы, о которых вы даже помыслить пока не можете, — продолжал вещать князь. — И мне нужна мощная, а главное надёжная армия преданных воинов, потому что я задумал такое, на что в нашей империи ещё никто не решался. Пойдёте ли вы за мной?! Будете ли исполнять приказы, даже если они станут противоречить «воинскому слову»?! Рискнёте ли посягнуть на звёзды в короне Богов?

— Да! — взревели воодушевленные речью князя воины с такой силой, что у Таймара чуть было не полопались перепонки.

Солдаты больше не роптали, они взирали на своего князя как на титана, восхищаясь всё возрастающей мощью их предводителя. Если раньше Таймар брал победу яростью, способной проломить любую оборонительную стену, то теперь они чувствовали, как его воля накрывает всё обозримое пространство вокруг них. Отныне их вёл не просто будущий наследник империи, а истинный Бог войны. Таймар, всегда олицетворяющий некую монументальность и несокрушимость, обрёл в своём последнем походе величие, которого не было даже у его отца. Такому предводителю воины готовы были простить не то что нарушение кодекса, но и саму его отмену.

После столь показательной казни, а потом речи на похоронах император уже не мог перечить сыну. Он был вынужден сдаться и позволить ему поход за виманой, тем более что обещал поддержку. Скрипя сердцем, Деорак объявил о том, что сборы в экспедицию нужно ускорить. На срочное совещание явились ведущие инженеры, мореплаватели, ныряльщики и прочие малоизвестные князю специалисты.