Не удержавшись на скользких каменных ступенях, она полетела вниз, разбивая голову в кровь. Но её князь этого даже не заметил, он стоял, вцепившись в перила и старался унять набат в своей груди. Князя лихорадило, колотило так, что зуб на зуб не попадал, и по всему телу ядовитой лавой растекалось бешенство. Он буквально физически ощущал, как его глаза заволакивает яростно-красная пелена. А потом он вспомнил её… Влажный молящий взгляд и дрожащие искусанные ми губы.

Одним махом он дернул дверь, сорвав засов, на который закрыл этэри и ворвался внутрь.

Лилулай сидела на полу, подобрав колени к подбородку, и затравленно взирала на него снизу вверх, путая дрожащие пальцы в своих волшебных волосах.

Страх, которым пропахла вся её келья, словно бальзам усладил вскипевшее сердце князя. Он резко поднял её с холодного пола, бегло осмотрел и, не найдя следов увечья, взял на руки и отнес на топчан. Этэри сжалась, словно пружина, как только её тело коснулось гладких мехов, но Таймар не намерен был мучить её. Он взял вязаную накидку и, накрыв ею своё сокровище, ушёл, так и не сказав ни слова.

Лишь затворив за собою дверь и пройдя пару ступеней, Таймар заметил бесчувственное тело Алии, валяющееся на лестнице.

— Твою же мать! — выругался он, вдарив кулаком по перилам.

Осознав, что вновь причинил своей наложнице боль, а возможно и убил её, князь спустился и, взяв обмякшую женщину на руки, поторопился в каморку ведьмы. Он надеялся, что та сможет исправить его очередную ошибку.

— Что, касатик, опять шалим? — спросила Шема, провожая взглядом князя, вносящего Алию.

Тот ничего не ответил, лишь смахнул со скамьи тряпьё, положив на неё рабыню.

— Сделай, что сможешь? — попросил он и удалился.

Китэрия лежала в постели, натянув покрывало до самого подбородка и тихонько всхлипывала. Её терзали мысли о том, что она смалодушничала, не выдержала испытания и теперь не скоро узнает, что за тайну хранит сердце Таймара.

Поначалу, когда он лишь изучающе разглядывал её, она и не предполагала, что всё зайдет так далеко. Но как только князь потерял над собой контроль, позволив себе то, о чём грезил уже не раз, у этэри появился превосходный шанс «считать» его.

Находящийся во власти своих желаний, он ослабил все защиты, и видящая смогла преодолеть тот рубеж, за который князь её никогда не пускал. Чувствительный молодой человек, уходил каждый раз, как только ей удавалось заглянуть за ширму его парадного облика. Стоило ей нащупать хоть что-то личное, как он замыкался, возводя такую непробиваемую стену, что даже Китэрии с её даром, сложно было разглядеть что-то конкретное. До сегодняшнего дня она довольствовалась лишь смазанными контурами чувств без каких-либо деталей, да догадками о его мыслях. И вот настал момент его слабости, во время которого этэри открылось много больше, чем она смогла вынести.

Таймар действительно не был простым смертным, в нём текла сила верхних кругов. Но она была трансформирована в некую субстанцию, властвующую над князем. Сердце наследника Дей-Айрака словно неисправная шарманка пыталось воспроизводить сразу две мелодии. Они спорили, накладываясь друг на друга и, образуя безобразную какофонию, а несчастный князь сходил от этой полиритмии с ума.

Китэрия чувствовала, что молодой мужчина борется, с внедрившимся в него солистом, который упорно навязывал свою партию. Но также она видела и то, что именно этот серый кукловод, тайком ото всех дергающий князя за струны его души, дарует невероятную мощь, заставляющую всех трепетать пред ним.

Поймать неуловимого шептуна, поселившегося в груди великого князя, этэри удалось лишь благодаря своей мнимой покорности, усыпившей бдительность Таймара. Она не знала, сколько сможет продержаться, ведь даже направив всё внимание в пучины княжеской души, она продолжала ощущать прикосновения его властных рук и горящих губ. Она чувствовала его неуёмное сердцебиение и напрягшуюся плоть.

И всё же, несмотря на то, что он трогал её не спросясь, Китэрию поразила трепетность, с которой завоеватель обращался со своей собственностью. Пытаясь разобраться в неясном и таком противоречивом слепке его души, лилулай с изумлением поняла, что князь надеется доставить ей удовольствие, не догадываясь, конечно, что она в этот момент на грани распада, потому как боится его больше чем кары Богов.

Этот страшный, могучий и взрывной мужчина как мог обуздывал бурлящее в нём желание, лишь бы не спугнуть птицу, что и так уже была загнана в клетку. Лишь бы победить её, если не силой, то лаской. И это поражало Китэрию не меньше, чем тайна, спрятанная на дне его каменного сердца. Когда же он, увидев её слезы, смог сдержать всех демонов страсти, что обуревали как его тело, так и сердце, Китэрия по-настоящему устрашилась. Ни разу в своей жизни она не встречала человека со столько несокрушимой волей. Таймар мог сравниться с Ерикой или даже Рокуто-Нами. Но они были ат-этэри, к тому же вряд ли испытывали столь безудержные страсти. А вот принц Дей-Айрака этэри не был и, несмотря на то, что в нём текла сила высших кругов, он оставался человеком — человеком сохранившем самое ценное, что только может быть у юной этэри.

Когда Таймар поднялся с её постели и вышел вон, девушка чуть было не лишилась чувств. Она потратила все свои силы на ощупывания его души и на блуждания по чертогам его мечущегося в агонии разума. За это короткое свидание с князем мрачных земель молодая и неискушённая видящая получила больше опыта, чем могла снести. Она натянула покрывало на голову, будто это могло оградить её от надвигающегося мира и, закрыв глаза, провалилась в забытье.

К реальности её вернул крик, донёсшийся из-за деверей. Кричала её служанка, и насколько этэри могла понять не от наслаждения. На трясущихся ногах девушка подошла к дверям и попыталась открыть их, но ей ничего не удалось. Тогда она принялась колотить в них своими маленькими кулачками, потом стала звать князя и умолять пощадить бедняжку. Но никто не откликнулся.

До слуха Китэрии ещё долго доносились вопли и стоны несчастной Алии, которая приняла на себя гнев князя. Китэрия плакала, понимая, что оккупант княжеского сердца, прочно занявший там весьма знаковое место, всё же взял над Таймаром верх, превратив его в ненасытного коршуна. Но потом крики смолкли, а ещё через несколько минут в дверь ворвался не человек, но зверь. Он бросил на неё воспалённый безумием взгляд, шумно втянул воздух и будто бы опьянел от него.

Этэри ощутила, что ударная волна, бьющая от князя фонтаном, немного поутихла — это завладевший им зверь, сдался, отступив на второй план. Теперь география её жилища, была наполнена пульсацией человеческих переживаний, и оказались они столь противоречивы, что Китэрия даже растерялась, не поняв, как в одном мужчине вообще возможен такой калейдоскоп чувств. Ненависть, испуг, надежда, вожделение, отчаяние и ярость закручивались внутри таймаровой души смерчем, грозя засосать его в такие пучины, из которых не выбраться и аллигатору. А чуть погодя, князь подошёл к ней и закрутил в свой стремительно ускоряющийся водоворот страстей. Он поднял Китэрию на ноги, осмотрел беглым взглядом, выдыхая ей в лицо весь коктейль раздирающих его переживаний, а потом опять потащил на кровать.

Но каково же было удивление этэри, когда завидев её неподдельный испуг, он вдруг подобрал с пола плед и, накрыв её им, снова ушёл.

Оставив покалеченную Алию на поруки Шеме, Таймар вышел из ведьминого подвала и направился прямиком к отцу. Его всего трясло от перевозбуждения и злости на проклятую звезду, которая опять одержала над ним верх. Князь решил, что хорошо бы держаться от слабых женщин как можно дальше. Не то чтобы его терзало чувство вины, но легкие уколы всё же щемили ему сердце, ведь это были его рабыни, а к своему имуществу Таймар старался относиться бережно.

Он рассудил, что лучшим решением будет немедленно отправиться в экспедицию за виманой и потерянным артефактом.