С минуту князь сосредоточенно думал, хмуря кустистые брови и поглаживая двумя пальцами подбородок, как это делал его отец, а затем стал развязывать свой заплечный мешок и вываливать наземь его содержимое.

— Обрядимся в служителей храма, — заявил Таймар. — Пройдем пост охраны, где выезжающих обыскивают, и вывалимся на дорогу. Уверен, что там мы сможем решить вопрос с транспортом.

Так и сделали, нацепили прямо поверх кожанок шальвары, обмотались с головой палантинами и пошли к посту.

— Повторяйте за мной, велел князя, — пытаясь воспроизвести молитву, которую слышал утром на храмовой площади. — Так к нам будет меньше вопросов, если стражники захотят остановить нас.

Воины переглянулись меж собой, но спорить не стали, завели нестройное пение хрипловатыми прокуренными голосами. Лишь Галор выделялся звучным тембром, хоть как-то сглаживающим полузвериное рычание, мало походившее на чтение молитвы. Так, путаясь в шальварах и с трудом удерживая разматывающиеся палантины псевдожрецы прошли пост контроля, выходя на узкую часть тракта, по которому неслись пропущенные городовыми уланы.

Самоходные коляски неслись так стремительно, что у путников зарябило в глазах. Становилось ясно, что остановить их на ходу, как обычную торговую телегу вряд ли удастся.

— Давайте бросим на дорогу шарики из Вышибалиного арсенала и захватим один экипаж, когда начнется переполох, — предложил Маруха.

— Хватит на сегодня эксцессов, — отозвался Таймар, — и без них проблем немало. Иначе поступим, — заявил он и приказал выйти на дорогу и, шествовать, громко декламируя молитву и поднимая вверх руки.

Впереди князь поставил Харуха, выстроив за ним весь свой отряд, сам же пошёл замыкающим. Не спеша шли они гуськом по обочине с полверсты, пока не остановилась подле них старенькая улана с приделанными к борту колёсами. Таймар оценил валамарский раритет, катящий со значительно меньшей скоростью, нежели его передовые братья, и отметил один несомненный плюс, — вместительность. Повозка была рассчитана на пятерых пассажиров, и её благочестивый хозяин не смог проехать мимо монахов вынужденных странствовать пешком.

— Что заставило почтенных служащих храма странствовать пешком, где ваша улана или хотя бы повозка? — поинтересовался сердобольный путник.

— Мы потерпели аварию, — отозвался замыкающий шествие Таймар, — и теперь наше паломничество превратилось в скитание.

Князь прикрывал низ лица палантином, пытаясь придать глазам страдальческое выражение.

— Наши лица сгорели на солнце, а ноги кровоточат, но мы продолжаем идти, потому что паства Гаянэ ждет нас.

— Позвольте предложить вам свою улану, — соболезнуя, проговорил человек. — В ней всего четыре свободных места, но я думаю, если потесниться, вы поместитесь.

— О! Благодарю тебя, добрый человек! — возликовал Таймар, вознося к небу руки. — Я знал, что Гаянэ услышит наши молитвы и пошлёт помощь.

Чуть не развалив экипаж, шестеро воинов втиснулись в него, но лишь благодаря субтильности Доки, худощавости ещё не успевшего нарастить мышцы Галора, да не слишком крупного от природы Марухи. Безмерно довольный собой валамарец, с трудом закрыв задние двери, уселся на место пилота и завёл своё устройство.

— Ой, совсем позабыл спросить, куда вы держите путь? — опомнился валамарец.

— В город Тысячи колоколов, — проговорил Таймар, усевшийся рядом с пилотом на место штурмана.

— Что ж, — завёл улану пилот, — значит, держим курс на святой город.

В светлый город Тысячи колоколов разведчики прибыли ещё до темна, а его переливчатый призыв к службе услышали издалека. Сам воздух, казалось, колыхался от размеренного звона. Священная песнь лилась, как дождь, окутывала, убаюкивала и возносила к каким-то запредельным высотам.

Вопреки собственной воле команда Таймара ощутила чуть ли не нуминозный экстаз от этих волнующих душу звуков. Когда же петляющая дорога расправилась, словно натянутая тетива, и путники смогли насладиться не только звуками града, но и его видом, каждый из них ощутил, помимо трепета, нечто, граничащее с суеверным страхом. Виною тому оказались каменные великаны, что стерегли вход в город. По двое с каждой стороны, — они вырывались в стремительном порыве из скальной глыбы, вознося над головами мечи и копья.

Статуи были столь огромны, что превосходили в размерах даже храм, вырастающий всё из той же скалы, но чуть поодаль. Подойти к нему по суше не было никакой возможности, в полукружье скал разливался бассейн, по которому сновали лодочки, летающие плоты и большие торговые суда. Провожатый служителей Гаянэ устроил «святых людей» и свою повозку на один из таких плотов, и тот доставил их к пирсу прекрасного колокольного города.

Как только путешественники подлетели к вратам, кажущимся калиткой, на фоне грозных хранителей города, колокола сменили лиричную песнь на эпический приветствующий бой и со всех сторон бассейна к ним присоединился трубный глас, доносящийся из дворцовых строений, что раскинулись на побережье.

— Полагаю, вы спешили встретить этэри из самого Доли-Яо? — поинтересовался валамарец, доставивший в город князя и его ватагу. — Поздравляю, вы как раз вовремя, это гимн в их честь.

— О да, добрый человек, благодарим тебя за услугу! Позволь возместить тебе потраченное время, — проговорил Таймар, протягивая пилоту уланы золотой.

— Что вы, что вы! — протестуя, замахал руками валамарец. — Помочь служителям храма — честь для меня!

Набожный человек проводил псевдожрецов через портовые врата прямо к подножью главного храма Прародителя и, получив от них благословение и признательность, удалился.

Наконец, путники смогли оглядеться. Воины, вызвавшие у роглуарцев священный трепет, оказались монахами, и что-то подсказывало Таймару, что, как и статуи в Древе жизни, эти титаны не были творением художников. Когда-то давным-давно в телах могучих исполинов текла кровь, а сердца стучали, как молоты в кузнях, и не было величественнее их никого в сих краях. Но и эти гиганты не избежали гранитных оков.

Таймар смотрел на славных воинов, и его охватывало чувство тоски. В действительности каждый солдат мечтает о монументах в свою честь: от статуй до воздвигнутых городов и империй, но как это, в сущности, жалко.

Нет, Таймару хотелось чего-то большего, неизмеримо большего, но чего именно он пока не понимал. Крутилась в голове некая мысль, но столь неясная и туманная, что порой князь впадал в апатию от невозможности разгадать основную идею, которой он должен подчинить свою азартно-бурливую жизнь.

Его отец, пусть и не без помощи магии, но сумел остановить междоусобные войны, раздирающие Роглуар на части. Предотвратил бессмысленные кровопролития, способствовал развитию наук и искусств в их каменном мире серых земель и алых закатов. А что осталось ему — посланнику самого Вату? Сохранять и приумножать достояния отца? Ему — человеку, чья жизнь связана с кровавой звездой и самым суровым Богом каких только знал его круг?!

Мысли молодого князя часто метались в горячечной агонии, пытаясь отыскать достойную причину существования, стараясь проложить путь полный величия и славы. Часто эти мысли воплощались в реальные деяния. Но чем больше побед он одерживал, тем явственнее ощущал, что старуха Шема была права — сила не всегда дар. В его случае она может быть и проклятьем Богов, некой злой шуткой, откупом за долгие молитвы его родителей.

Кто из ныне живущих видел Богов? Кто знает, что у них на уме? Может, сын императора Дей-Айрака лишь наконечник копья в руке такого вот грозного гиганта, как те, что вынуждены стоять застывшими карикатурами на былое величие? Может, вся его жизнь вращается вокруг одной только цели: колоть в том направлении, куда указывает перст Вату? А может и сам Вату уже давно стоит окаменевшим истуканом в иных мирах. А если и нет, то, что даёт это лично ему — сыну суровых роглуарских земель?

Обуреваемый такими вот удручающими думами, Таймар шёл по улицам славного града Тысячи колоколов. Песнь его стала потихоньку стихать, лишь изредка доносились медные перезвоны и чугунные перекаты, продолжавшие приветствовать почетных гостей духовного центра Муна-Нэмид.