— Держи меня за руку, князь, и не отпускай, — предупредил маг, — у тебя шансов пройти испытание золотыми водами много меньше, чем у тех, кто идет за тобой.

Таймар не стал спорить. Он стиснул тонкую кисть мага, пропустил вперед своих людей и шагнул следом вместе с Огайрай.

Князь готовился к нестерпимой боли или ещё каким-то немыслимым пыткам, но то, что происходило с ним в гроте, не шло с его догадками ни в какое сравнение. Воображение Таймара просто не могло и представить такого испытания. Поначалу он даже решил, будто вода обладает наркотическими свойствами, и их эффект мгновенный, но когда осознал, что все происходящее так же реально, как корона на голове его отца, чуть было не обезумел.

Воды, в которых он и его воины оказались, походили на расплавленное золото, они вибрировали, создавая на поверхности невероятно сложные геометрические узоры, — объёмные и живые, будто чья-то невидимая рука лепила их с невероятной скоростью. Узоры постоянно сменяли друг друга, образуя всё новые и новые хитросплетения. Но самым удивительным было то, что тела всех погруженных в грот людей, включая мага, тоже сделались подвижны и текучи, словно бы утратили былую плотность.

С ужасом Таймар наблюдал, как его люди разжижаются в этом танцующем водоёме, как вибрируют и меняют свою конфигурацию вместе с водой, как сливаются с нею в одно целое, теряя уже и свой облик и даже способность осознавать происходящее. И лишь один Огайра продолжал контролировать ситуацию. Он сумел поднять руку над поверхностью воды и, заговорив свой камень, настроиться на измерения Валамара.

— Возьмитесь за руки. Все! — приказал он. — Образуйте замкнутый круг!

Семеро из десяти услышали его и попытались сделать то, о чём он просил, но лишь четверым это удалось. Князь видел, с каким трудом они поднимают руки, как тянутся друг к другу, как раскрывают плавящиеся рты, зовя капитана, который не слышал их голосов. Харух страдал больше прочих, ему было в разы тяжелее, чем Таймару. Но вот князь заметил, как ловкая рука Доки взметнулась, отделяясь от золотых вод, и схватила капитана за шиворот. Таймар уже почти лишился способности хоть что-то понимать, и всё же где-то на периферии своего сознания он углядел волшебную нить, связывающую его, Огайру и пятерых солдат. А потом каким-то совершенно невозможным усилием воли, он ухватил почти развоплотившегося Харуха и замкнул круг.

В последнее время Китэрия плохо спала. Её чуть ли не каждую ночь мучали кошмары. В интимное пространство её сновидений, не спросясь, ворвался демонического вида мужчина. Огромный, жуткий, излучающий пламенную силу, вводившую девушку в состояние паники. По ночам ей казалось, будто он выжигает её, иссушает. Китэрия всегда представлялась себе огромным, почти бескрайним океаном тёмных вод, но этот ночной гость был сильнее её, он был всеми солнцами их круга одновременно, и его огненная мощь испаряла несчастную. Она просыпалась вся в липком поту и с дрожащими руками. Она плакала во сне, а иной раз и кричала. При этом лица незнакомца девушка не видела. Ей и хотелось взглянуть своему мучителю в глаза и было одновременно боязно. А вдруг он ещё страшнее нежели рисует её воображение, а вдруг он настоящий монстр.

Первые дни, Китэрия старалась не обращать на кошмары внимания, но, когда ночной мучитель явился в третий раз, она пожаловать Нэвре.

— Это невыносимо, сестра, — говорила девушка после утренней молитвы в храме Пироп. — Он мучает меня, а я даже не знаю, что это за демон.

— Я бы на твоём месте сходила к прорицателю, — пожала плечами Нэвра. — Ты же знаешь, повторяющиеся сны не сулят ничего хорошего. Обычно, это говорит о связывании двух судеб, но если он тебя так пугает, то скорее всего подобный тандем тебе не понравится.

— А если он напророчит мне что-то жуткое? А если об этом узнает Ерика?

Нэвра снова пожала плечами. Воительница, приставленная ат-этэри к лилулай, была не многословна, но Китэрия умудрилась и с этой холодной девушкой найти общий язык. Совсем недавно они стали по-настоящему родными сёстрами, виху уже не смотрела на Китэрию, как на объект, который ей доверили охранять, — она стала видеть в ней подругу, она стала звать её Тэ́ри. Так лилулай называли лишь самые близкие сёстры и сама Ерика.

— Нет, Нэвра, — плаксиво говорила Китэрия, — Я не могу рассказать об этом никому в Доли-Яо, потому что сплетни о моих снах тут же дойдут до ушей ат-этэри, и она не возьмёт меня в поездку.

— У тебя странная расстановка ценностей.

— Я понимаю, это выглядит немного безрассудно, но ты должна понять, — возбуждённо заговорила девушка. — Я ведь никогда не была за пределами Тедьюри. Ерика никуда меня не пускает! Я даже на уборку урожая не хожу. Это, в конце концов, несправедливо!

— Хочешь научиться дёргать батат из земли? — посмеялась над ней воительница, выходя из храма и направляясь в сторону розовой аллеи.

— Да причём тут батат?! — вспылила Китэрия. — Все же знают, что эти общественные работы проводятся для того, чтобы мы познакомились с послушниками синего храма. Ты сама ходила на подобные мероприятия.

— Ну ходила, — плечи Нэвры снова чуть вздёрнулись.

— А я нет! — воскликнула лилулай. — Я никуда не ходила. И вот, наконец, я уговорила Ерику взять меня с собой на сигул. Она обещала, что я увижу самую большую библиотеку этэри, которая спрятана в катакомбах Янизи.

— Ну да, — кисло заметила Нэвра, — ради пергаментных страниц можно и жизнью рискнуть.

— Не начинай…

— Я твой телохранитель, лилулай.

— Да-да, — поникла Китэрия, поняв, что до действительно близких отношений с виху ещё далеко. — Вот только непонятно, зачем мне телохранитель, если я сижу в Доли-Яо.

— О-о! Так ты обо мне заботишься? Думаешь, как бы я не зачахла тут без настоящего драйва?

— Нет, Нэвра, я не то хотела сказать…

— Ты избалованная и не знающая жизни девочка, Тэ́ри. Ты прекрасна в своей невинности, но, я боюсь, именно это и станет твоей самой большой проблемой. Сходи к прорицателю, пока ещё есть время, — посоветовала Нэвра и, ускорив шаг, оторвалась от Китэрии, оставив её одну средь розовых кустов с их удушливым ароматом.

Китэрия склонилась к одному из цветков, погладила бархатистую поверхность лепестка, вздохнула и побрела к домику старого прорицателя. Дойдя до него, она остановилась, размышляя, стоит ли преступать порог. Когда ты ещё не знаешь, что тебя ждёт, то можешь надеяться на случайное изменение планиды, можешь думать, что туча, низвергающая ядовитый дождь, пройдёт мимо. Но если старый сморщенный, как печёное яблоко провидец, взглянув на тебя, вдруг удручённо покачает головой, ты уже не сможешь так же гордо смотреть вперёд, ты будешь сжиматься пружиной при каждом раскате грома.

Китэрия не хотела быть скованной пружиной, она боялась того, что её надежды, вот-вот готовые обласкать обещанием исполнения, провалятся в бездну ночных кошмаров. Лилулай отказываясь верить в серьезность своих видений, какими бы пугающими они не были, а потому развернулась у самого порога и ушла прочь.

— Бойся человека с рубиновой слезой на теле, — проскрипел ей в спину пожилой голос, и девушка вздрогнула, обернулась, но предсказателя уже не было, лишь выдувало из отрытой балконной двери занавеску. Она пузырилась и колыхалась, похожая на взволнованную воду. Она напомнила этэри о ней самой в час сна.

Утром следующего дня Китэрия вместе с Рокуто Нами, Ерикой, Нэврой и другими членами делегации сидела в вимане и слушала звук заводящихся двигателей. Лилулай часто слышала их с другой стороны, со стороны улицы, когда провожала обожаемую наставницу в дальние поездки, и вот сегодня этэри впервые наслаждалась этим утробным, почти звериным урчанием в салоне, обитом красным бархатом. Настроение её было необыкновенным: волнительным, как от предстоящих событий, так и от предсказания. И всё же Китэрия с замиранием сердца представляла себе первый город, в котором должна была остановиться делегация. Эту остановку лилулай ждала не меньше, чем возможность оказаться в сокровищницах Янизи, ведь в Хрустальном граде был один из самых больших и помпезных храмов Авадитты — её покровительницы.